Замминистра финансов Максим Орешкин рассказал в интервью ТАСС о возможности увидеть рост экономики РФ в этом году, угрозе кризиса в Китае, глобальных экономических рисках и призвал перестать угадывать цены на нефть.
- Одним из самых обсуждаемых заявлений на ПМЭФ-2016 было заявление министра экономического развития Алексея Улюкаева о том, что уже в этом году Россия точно выйдет из состояния рецессии. Насколько эта оценка является оптимистичной, на ваш взгляд?
- Главной причиной спада экономики в 2015 году была необходимость адаптации платежного баланса России к внешним шокам. Адаптация действительно завершилась, и платежный баланс чувствует себя уверено. Экономика возвратилась на потенциальные темпы роста. Таким образом, возможность увидеть в этом году положительную динамику существует. Это означает, что в следующем году, при отсутствии внешних шоков и правильной макроэкономической политике, мы будем наблюдать рост.
- А возможно ли, что рост начнется уже в этом году? Будет ли рост по итогам этого года?
-Такого сценария мы не исключаем. Но всегда есть ряд неопределенностей. Нельзя с уверенностью говорить, что внешняя среда останется настолько же позитивной, насколько она есть сейчас. Нефтяные котировки могут снизиться, с мировым экономическим ростом могут быть проблемы. В целом темпы (роста экономики РФ – прим. ред.) в этом году ожидаются около нулевой отметки, таким образом, если внешняя ситуация будет чуть лучше, мы получим положительное влияние, если будут какие-то шоки – может быть негативное влияние. Спад закончился, но насколько мы возвращаемся к росту – это вопрос дискуссий.
- Все эксперты отмечают, что нефть растет и это повод для оптимистических оценок. Многие пересматривают свои прогнозы. Что думают про это в Минфине?
- С точки зрения экономической политики не надо гадать, какая будет цена на нефть. Важно понимать, как будет выглядеть экономическая политика в каждом из сценариев. Нужно представлять, какие могут быть риски и как на них реагировать. С точки зрения бюджетной политики лучше брать более консервативные оценки. В этом случае, если цена будет выше, то понятно каким образом действовать – это работа на плюс. Гораздо хуже, когда ситуация будет ухудшаться при изначально оптимистичных оценках.
- Какие факторы, по вашим оценкам, повлияли на рост нефтяных котировок? Насколько это стабильный результат?
- В первом полугодии, и особенно во втором квартале, росту цен на нефть способствовал целый набор факторов, носящих краткосрочный характер. Например, из-за пожара в Канаде мировой рынок нефти потерял миллион баррелей в сутки. В результате рынок сбалансировался в краткосрочной перспективе, но не поменял свои долгосрочные ожидания. Сморите, Канада сейчас возвращается на рынок, и это снова ведет к его разбалансировке. Предпоследнюю неделю цены марки Ural были на пике $48-49 за баррель, а сейчас это уже $44. Это серьезное падение, почти 10%. Такой тренд может продолжиться. За такой сценарий говорят и другие факторы. Сейчас есть ряд регионов, где добыча временно приостановлена, например Нигерия и Ливия. Возврат этих производителей на рынок будет оказывать влияние на краткосрочные цены.
- А если говорить о среднесрочных и долгосрочных перспективах? Какие вы видите риски?
- Если говорить о долгосрочных перспективах и среднесрочных рисках, то все не так уж хорошо выглядит в мировой экономике. В Америке серьезно замедлились темпы потенциального экономического роста после глобального финансового кризиса. Американская экономика росла темпами примерно 2% в год, при этом безработица все время снижалась. Это восстановительный рост, то есть даже низкие темпы роста ВВП обеспечивали восстановление экономики с точки зрения рынка труда.
Сейчас рынок труда приблизился к естественному уровню безработицы, а значит экономика должна идти к потенциальному росту. Согласно оценке разных инвестиционных банков и экономистов, реальный экономический рост в США составлял примерно 0,5-1%. Мы считаем, что такие темпы потенциального экономического роста американской экономики сохранятся и дальше.
Главный риск в том, что мировой рынок ожидает темпа роста американской экономики на уровне 2% и мягкую траекторию повышения процентных ставок. По нашему мнению, два этих процесса одновременно произойти не могут. Либо рост по каким-то причинам сам замедлиться до 1% или чуть ниже, тогда динамика ставок ФРС будет очень мягкой. Либо рост будет оставаться довольно сильным, и США придется повышать ставку гораздо быстрее, чем ожидает рынок. Комбинация, которую ожидает рынок, невозможна.
- Как отразится на российской экономике повышение ставки ФРС, если оно все же будет?
- Повышение ставки ФРС будет означать, что темпы мирового экономического роста замедлятся, как и спрос на сырьевые товары. Основной канал влияния повышения ставки ФРС на Россию может пойти, как ни странно, через Китай. Вопрос с динамикой процентных ставок очень важен в первую очередь для стран, которые зависят от движения потоков капитала. Такие страны из-за приостановки притоков капитала могут получить ослабление валюты и давление на активы. Китай относится к этой же категории.
Если мы посмотрим динамику его золотовалютных резервов за последние 1,5 года, то увидим, что они снизились очень серьезно – с уровня $4 трлн до $3,2 трлн. Последние 3-4 месяца – это период рыночного оптимизма, мы увидели притоки валюты и инвесторов во все развивающиеся активы, мы видели укрепление всех развивающихся валют. На других развивающихся рынках наблюдался приток капитала, например, если в России очистить движение капитала от погашения внешнего долга, то мы увидим очень хорошую статистику. А в Китае это привело лишь к замедлению темпов сокращения золотовалютных резервов. Если будет развиваться сценарий с отрицательным отношением к риску на глобальных рынках, это может опять подтолкнуть Китай к той же динамике резервов, которую мы наблюдали во втором полугодии 2015 года.
Дальнейшее снижение резервов будет вызывать все больше вопросов, и есть риск, что отношение к Китаю финансовых рынков, инвесторов, в том числе реального сектора экономики, может войти в негативную спираль. Если ситуация пойдет по такому сценарию, мы можем увидеть в Китае даже рецессию. Риски структурной неустойчивости модели роста китайской экономики могут выйти наружу. Пока мировые ожидания относительно китайской экономики настороженные, но позитивные.
- Насколько вероятен такой сценарий?
- Экономическая политика должна быть готова к любым сценариям и понимать, что делать. Пока этот сценарий не самый вероятный, мы можем условно оценить его вероятность в 5-10%. Но он настолько болезненный, что мы не можем от него отмахиваться. Кризис в Китае, и его моментальное распространение на регион Юго-восточной Азии, с точки зрения мирового экономического роста может быть даже тяжелее, чем глобальный финансовый кризис. Если в 2008-2009 годах спад мировых экономик был компенсирован силой развивающихся экономик, и в первую очередь Китая, то сейчас проблемы в Юго-Восточной Азии вряд ли могут быть закрыты какой-то поддержкой со стороны Европы и США.
- Бороться со всем этим и сохранять стабильность вы предлагаете с помощью бюджетного правила?
- Бюджетное правило – это долгосрочная конструкция. Для рисков, о которых мы говорим, важны подходы к трехлетнему бюджету. Именно поэтому необходимо базироваться на консервативных оценках, как бы ни казалось, что цены на нефть сейчас пойдут в уверенный рост. Новое бюджетное правило, по нашему мнению, может быть введено в 2019-2020 годах. Главная задача – максимально изолировать российскую экономику от колебаний во внешнеэкономической конъюнктуре в средней и долгосрочной перспективе. Мы видим механизм, который позволит нашей экономике перестать следить за нефтяными котировками. Причем на внешних рынках цена может колебаться, но внутренняя экономика будет жить в таких условиях, как будто она постоянная. Это как раз коридор в $40-50 за баррель.
- И менять вы его не собираетесь?
- Мы планируем широкое обсуждение этого вопроса осенью. Ввод бюджетного правила в любом случае находится за пределами трехлетнего бюджета. Поэтому мы говорим о том диапазоне, который нам кажется наиболее вероятным сейчас. Будет больше информации, больше динамики – мы сможем лучше понять, правильный ли этот диапазон. Нет необходимости жестко фиксировать какие-либо рамки.
- Как вы предлагаете сглаживать колебания внешней конъюнктуры в трехлетнем бюджете?
- Нам необходима консолидация бюджета. Мировой опыт показывает, что есть два пути – меры по увеличению налогов или меры по сокращению расходов. Если идти по пути сокращения расходов, то эффект для экономики может быть даже положительным. Частный спрос через более мягкую денежно-кредитную политику может это компенсировать. Увеличение же налогов приводит к экономическому спаду, а эффект на бюджет может быть не таким уж положительным, как кажется. Но однозначно в плане доходов необходимо работать над вопросом администрирования.
Это в том числе вопрос равенства условий конкуренций на рынке. Например, на алкогольном рынке мы сейчас начинаем наводить порядок и закрывать серую и черную зоны. Производители начинают конкурировать между собой не за счет стоимости акцизов, а за счет качества продукции и эффективности производства. Если все компании платят налоги, то конкуренция приводит к повышению производительности труда. В противном случае выигрывают не те, кто лучше, а те, кто хитрее.
- Недавно в новостях звучала фраза министра финансов о том, что нам – властям – не выгодно укрепление рубля. Сможете прокомментировать?
- Наша задача - уменьшить влияние внешней волатильности на внутреннюю экономику. Это не только вопрос курса рубля, а также вопрос динамики цен, спроса, выпуска, бюджетных расходов и т. д. Если посмотреть на курс за последние 10 лет, то вслед за ростом цен на нефть у нас произошло очень серьезное укрепление реального курса рубля. А затем нефть упала, и курс резко ослабился. Если по каким-то причинам цены на нефть начнут серьезно расти, не совсем правильно позволять реальному курсу рубля сильно укрепляться.
Вслед за ростом цен на нефть может прийти снижение, и тогда долгосрочная волатильность курса не приведет ни к чему хорошему. Это приносит дополнительный стресс, мешает долгосрочному экономическому росту. Одна из задач бюджетного правила – убрать влияние колебаний цен на нефть на внутреннюю динамику. Это позволит сделать динамику реального курса рубля более предсказуемой. Яркий пример - это Норвегия, в экономике которой нефть играет не меньшую роль, но серьезных колебаний норвежской кроны, благодаря их механизму бюджетных сбережений, не было. А значит, внутренняя экономика развивалась стабильно и бизнесу за пределами сырьевого сектора было понятно, что им ожидать.
Курс рубля не цель, это часть пакета стабилизации всех экономических показателей.
Беседовала Лана Самарина