В случае победы кандидата от партии "Республиканцы" Франсуа Фийона на предстоящих весной 2017 года президентских выборах Франция вернется к диалогу с Россией. Такое мнение высказал в интервью ТАСС депутат Национального собрания от этой партии, член парламентской комиссии по национальной обороне и вооруженным силам Николя Дюик. В уходящем году он был соавтором принятой нижней палатой французского парламента резолюции об отмене антироссийских санкций Евросоюза.
— Каковы, на ваш взгляд, итоги года?
— Для нас, европейцев, победа Дональда Трампа была гораздо более предпочтительной, нежели избрание Хиллари Клинтон. На мой взгляд, это событие подвело черту под эпохой неоконсерватизма как господствующей идеологии в американском государственном аппарате.
При ином исходе выборов в США не так трудно было бы представить себе последующий сценарий, например, в Египте. Девальвация валюты в соответствии с призывами Международного валютного фонда — путь к росту цен на хлеб. Окажись у власти госпожа Клинтон, арабскую страну, возможно, ожидала бы новая "цветная революция" и возвращение "Братьев-мусульман".
В Сирии правительственные войска, опираясь на помощь России, завершают полное освобождение Алеппо от террористов. В окружающем мире все больше убеждаются в том, что так называемая умеренная оппозиция не такая уж умеренная на деле. Приходит понимание необходимости считаться с Башаром Асадом и его режимом в том, что касается будущего Сирии. Это возврат к правде и реализму.
— Касается ли это также ситуации на Украине?
Власть в Киеве, таким образом, демонстрирует свое истинное лицо: неспособность управлять страной и недобросовестность в отношении минских соглашений
— На мой взгляд, она вызывает теперь меньше пропагандистского шума в ведущих странах Европы. Это связано с тем, что в западных правительствах начинают осознавать, что киевские власти не имеют никакого желания выполнять минские соглашения. До сих пор не приняты ни особый статус Донбасса, ни закон о статусе русского языка.
Власть в Киеве, таким образом, демонстрирует свое истинное лицо: неспособность управлять страной и недобросовестность в отношении минских соглашений. По этой причине пропагандистский шум снизился.
— Оправданы ли надежды на улучшение международной ситуации?
— В общем плане существует возможность наконец-то возобновить диалог с Россией. Что касается Франции, то в случае победы на весенних президентских выборах кандидата "Республиканцев" Франсуа Фийона такой диалог возобновится. Надеюсь, что в 2017 году найдет решение вопрос о безвизовом режиме между Россией и Францией. Напомню, что проект отмены виз существует уже на протяжении многих лет.
Значительная часть населения Франции привержена хорошим отношениям с Россией. Многие сохранили представление об исторических отношениях с Россией, понимают их значение, любят русскую культуру. Таким образом, нота, на которой завершается уходящий год, подтверждает справедливость позиции тех, кто выступает за геостратегический альянс, партнерство между Европой и Россией. Напомню мнение генерала де Голля, никогда не забывавшего, что наши страны были союзниками в двух мировых войнах. Для Франции и России, полагал он, быть вместе — значит быть сильными, быть разъединенными — значит находиться в опасности.
— Среди громких событий года — референдум в Великобритании. Как вы оцениваете его последствия?
— Победившие в Великобритании сторонники Brexit (выхода страны из ЕС) голосовали не против Европы, а против брюссельской администрации, в особенности Европейской комиссии. Все больше людей отдают себе отчет в том, что евроинституты выстроены в духе концепций, которые в эпоху Первой мировой войны исповедовал президент США Вудро Вильсон. Он видел в Европе не мощного политического партнера, а в основном рынок, открытый для американских товаров.
Brexit свидетельствует о том, что Европа не функционирует. Выборы 2017 года могли бы дать нам возможность для реконструкции европейского сотрудничества. Думаю, что ЕС не функционирует, поскольку пытается стоять на трех ногах: Парламент, Комиссия и Советы (глав государств, министров). В этой триаде Комиссия избыточна. Итоги британского референдума говорят об отказе от механизмов управления, основанных на неизбранных институтах, которые неподотчетны народу.
— Какие системные риски вы видите?
— Они прежние. Валютный кризис, угроза которого связана для Франции с опасениями роста ссудного процента. Наш долг растет на 4 млрд евро в год, и эти деньги необходимо занимать, чтобы платить жалованье государственным служащим.
Пока Соединенные Штаты единолично управляют миром с помощью доллара, угроза мирового валютного кризиса сохраняется
Известно, что Федеральная резервная система США (выполняет функцию центрального банка страны. — Прим. ТАСС) всегда строила свою политику на выпуске большого количества валюты, которая более не увязана с экономикой, промышленным или сельскохозяйственным производством и поэтому становится все более виртуальной.
Тем самым европейцы оплачивают американский долг. Пока Соединенные Штаты единолично управляют миром с помощью доллара, угроза мирового валютного кризиса сохраняется. Евро же был создан так, будто валюта является полной абстракцией, никак не связанной с экономикой. Центральный европейский банк не имеет таких полномочий, как ФРС США. Он не создан для противостояния в валютной войне.
— Повлияет ли на ситуацию появление криптовалюты?
— Bitcoin, как принято ее называть, полностью ускользает от контроля государств. Это создает проблему для налоговой политики в центральных государствах. Операции в криптовалюте не подвергаются налогообложению. Финансовые потоки не контролируются.
Это угроза для многих развитых экономик. Но политики пока не до конца это сознают. Они не готовы. У них нет ответа.
— Как вы оцениваете демографические процессы в мире?
— Еще один системный риск — это темпы демографического роста в Африке. Это большая проблема для Западной Европы. Ситуация тревожна во многих странах. Это Египет, Алжир, эволюцию которого трудно предвидеть. В этом же ряду Ливия, Марокко.
Большинство мирового населения к 2050 году, возможно, будет африканского происхождения. Это обостряет проблему продовольствия, водоснабжения, экономического развития в целом. Но об этом политики ведущих государств говорят крайне скупо.
— Франция живет сейчас по часам предвыборной кампании. В какой мере международная ситуация влияет на настроения французских избирателей?
— Влияние могут оказывать ее последствия. Новые теракты, законы в области безопасности могут вызвать радикализацию настроений электората. Но, думаю, главными останутся вопросы экономики, и в особенности занятости.
Людей беспокоит вторжение в их жизнь новых явлений. Им странно видеть на улицах женщин, лица которых закрыты мусульманской вуалью, в их кварталах обосновались мусульманские мясные лавки
Люди — и это совершенно нормально — озабочены будничными проблемами. Безработица прежде всего бьет по молодежи. Но экономическая ситуация — предмет озабоченности для многих французских семей.
Другой аспект — проблема идентичности, связанная с изменениями в структуре населения. Людей беспокоит вторжение в их жизнь новых явлений. Им странно видеть на улицах женщин, лица которых закрыты мусульманской вуалью, в их кварталах обосновались мусульманские мясные лавки. Они встревожены распространением суннитского ислама в его наиболее реакционной форме.
Все это вызывает культурный шок. Это прежде всего касается жителей пригородов. Те, кто живут в центральных районах больших городов, затронуты меньше. Голосование становится менее социальным, более географическим. Элиты пока не отдают себе в этом полный отчет.
— Победа Франсуа Фийона на первичных выборах "Республиканцев" вызвала много откликов в мире. Что, на ваш взгляд, сыграло здесь главную роль?
— В характере Фийона людям импонируют такие качества, как стоицизм, спокойствие (в отличие от двух последних президентов республики) наряду с огромным опытом и стремлением говорить правду.
Впервые избиратели имеют дело с кандидатом, который говорит им не то, что они хотели бы услышать, а правду. Французы в своем большинстве привержены истине, и единственное, о чем просят: правда должна сопровождаться проектом. Они готовы принять необходимость усилий при условии, что им объяснят, для чего нужны такие усилия, чему они будут служить.
Фийон — единственный кандидат, который способен объединить всех правых, и в этом причина его успеха. Он может быть услышан людьми, голосовавшими прежде за Национальный фронт или за более консервативные силы. Он устраивает весь правый электорат, тогда как другие апеллируют только к своим сторонникам.
— Но политический спектр французских избирателей весьма широк. Каковы шансы кандидата "Республиканцев" получить поддержку за пределами собственной партии?
— Его послание услышано соотечественниками, которым важны ориентиры в жизни. Это касается, в частности, вопроса об иммиграции.
Большинство людей во Франции готовы принимать семьи, спасающиеся от войны, но не хотят принимать экономических беженцев. Французы были готовы принимать семьи из Сирии. Но они не хотят принимать одиноких мужчин, приехавших из региона Африканского Рога, чтобы найти экономическое убежище.
Политики должны прислушаться к этим настроениям. И одновременно разъяснять: единственный способ помешать этой тенденции — содействовать экономическому развитию Африки.
— Социологические службы не смогли предвидеть триумф Фийона на праймериз и отводили ему то третье, а то и четвертое место. Авторы прогнозов ошибались?
Информация курсирует на параллельных орбитах. Существует недоверие к официальным СМИ, тогда как степень доверия к социальным сетям, напротив, поразительно высока
— Кристаллизация настроений избирателей произошла на заключительной стадии кампании. Телевизионные дебаты показали, что он единственный кандидат, у которого есть настоящая программа. Он работал над проектом, и люди к нему прислушались.
Многие сторонники Фийона не высказывались во время опросов, а социологические службы не сумели предвидеть итоги выборов. Думаю, что мир сегодня гораздо сложнее, чем он был раньше. Выбор избирателей все меньше зависит от СМИ и рейтингов социологических служб.
Информация курсирует на параллельных орбитах. Существует недоверие к официальным СМИ, тогда как степень доверия к социальным сетям, напротив, поразительно высока. Социологическим службам — будь они государственные или частные — трудно в этих условиях уловить реальные настроения. Оценивать их сегодня гораздо труднее. Именно поэтому и существуют расхождения между населением и элитой.
— Каковы шансы на выборах правящей Социалистической партии?
— Французские левые гораздо больше находятся под влиянием марксизма, чем германские социал-демократы. Помню, как Франсуа Миттеран (президент-социалист, возглавлявший Францию в 1981–1995 годах. — Прим. ТАСС) говорил, что тот, кто не выступает за разрыв с капитализмом, не социалист.
В глазах социалистов страна остается ареной борьбы классов. Есть те, кто думает, что государство, нация остались в прошлом. Французская социалистическая партия поэтому расколота, в том числе и в вопросах отношения к капиталу. Я думаю, что социал-демократом можно считать бывшего премьера Манюэля Вальса, который сейчас ушел с поста главы правительства, чтобы бороться на праймериз Соцпартии за выдвижение в президенты.
Часть социалистического электората рассчитывает увлечь за собой лидер движения "На марше" Эмманюэль Макрон. Его взгляды в политике не поддаются точному определению. Это симпатичный молодой человек, но у него нет идей в сфере внешней политики, суверенитета.
Я думаю, что водораздел на выборах будет проходить не между правыми и левыми, а между теми, кто привержен суверенитету, и теми, кто считает национальное государство устаревшим понятием.
— Каковы шансы Национального фронта, рейтинг которого социологи в последнее время снижают?
— Опросы обычно недооценивают Национальный фронт. Эта партия быстро выросла, но несомненны и ее внутренние противоречия. У нее разная программа на севере и на юге Франции: на севере — больше внимания проблемам занятости, на юге — проблемам иммиграции, идентичности.
Экономическая политика Фронта, разработанная вице-председателем партии Флорианом Филиппо, напоминает совместную программу левых партий 1981 года с ее ставкой на вмешательство государства в экономику.
Победа Фийона создает для них проблему. Его четкая программа позволяет тем, кто разочаровался в Национальном фронте, вернуться в ряды правых.
— В уходящем году вы вместе с вашими коллегами по парламенту побывали в Крыму. Собираетесь ли вы вновь на полуостров?
— Это был наш второй визит в Крым, в ходе которого у нас было много встреч с жителями полуострова. Первый состоялся в июле 2015 года, когда мы, в частности, побывали в Севастополе на самом большом французском военном кладбище за границей. Там покоятся останки французских солдат, погибших во время Крымской войны в 19-м столетии. Как мы могли убедиться, мемориал не брошен на произвол судьбы.
Я думаю, что в 2017 году мы вернемся в Крым в третий раз. На мой взгляд, есть много возможностей для развития связей с Крымом французских предприятий. Среди перспективных областей партнерства — дорожное строительство, водоснабжение, охрана природы, развитие туризма.
Беседовал Дмитрий Горохов, Париж