Кирсан Илюмжинов: у меня всегда было много завистников

В марте на официальном сайте Международной шахматной федерации (FIDE) появилось сообщение об отставке ее президента Кирсана Илюмжинова. Сам Илюмжинов данную информацию категорически опроверг, заявив, что в 2018 году намерен переизбираться, а вице-президента FIDE Найджела Фримэна и своего заместителя Георгоса Макропулоса уличил в попытке переворота.

В интервью ТАСС в день своего 55-летия Илюмжинов рассказал, как в свое время помогал Макропулосу, признался, что не держится за место президента FIDE, выразил уверенность в том, что выиграет тяжбу с Минфином США, а также вспомнил молодость — как бросил курить в первом классе, как работал на заводе, как был отчислен из МГИМО и как писал письма Горбачеву и Шеварднадзе. 

— В одном из интервью вы сказали: "курить я бросил сразу, как пошел в первый класс… И хулиганом перестал быть тогда же". Большинство и начинает-то значительно позже – и курить и хулиганить…Такое ощущение, что вся ваша жизнь — это будто подтверждение слов "и жить торопится...". Согласны?

— Конечно, я тороплюсь жить. Но, как говорится, поспешая не торопись. Я всегда стараюсь планировать дела на несколько лет вперед. Хочется не просто прожить жизнь, а реализовать намеченное. Как в шахматах: разыграть испанскую партию, или сицилианку, получить преимущество и достойно закончить игру. Вот и мне хочется достойно завершить жизненный путь.

Сколько бы мы ни пыжились, сколько бы ни занимались спортом и какие бы таблетки для долголетия ни пили, сколько бы ни дышали свежим воздухом, гуляя с собакой, — конец всех ждет один. Конечно, у каждого есть свой эталон. Кому-то хочется всю жизнь пролежать на боку, жаловаться, бурчать: "Вот, зарплата маленькая, а солнце мало светит". Мне же хочется радоваться жизни. Проживать каждый день как последний. Проснулся — руки-ноги на месте, голова не на тумбочке, и это прекрасно. Спасибо Всевышнему, что дал возможность так наслаждаться жизнью.

Жизнь прожить по-разному можно. Например, Александр Сергеевич Пушкин: умер в 37 лет, а сколько всего сотворил. Или Михаил Юрьевич Лермонтов. Или Александр Македонский, который к 20 годам уже полмира завоевал. А на некоторых 27-летних посмотришь — они только кровать за собой заправлять научились. Поэтому я считаю, что возраст в паспорте не важен. Важен потенциал.

А что касается курения и хулиганства... Меня воспитывала бабушка, поэтому долгое время я в садик не ходил. Можно сказать, что рос на улице. С пацанами собирали бычки, которые выбрасывали мужики, выходившие из пивнушки рядом. И мы эти бычки собирали, пустые бутылки. Потом обменивали их старшеклассникам на сигареты — нам-то пяти-шестилетним точно никто не продавал.

Но как-то в первом классе я получил двойку и, будучи лидером, обиделся и подумал: "Я что, самый тупой?" И решил бросить. Пошел, подарил зажигалку пацанам, которые курили во дворе в песочнице. И вот они дальше курили, а я учил рядом арифметику. И с тех пор — а это был октябрь — у меня были одни пятерки. И не было четверок не то что в четверти или полугодии, а даже текущих. Был победителем многих олимпиад по биологии, физике, химии, литературе.

— В том же интервью вы сказали, что хоть и были отличником, но медаль не получили, так как в десятом классе стали "выступать за справедливость". 

— Справедливость должна быть внутри. Чтобы ты сам для себя был справедливым, потому что Всевышнего не обманешь. Если ты совершил какой-нибудь косяк, сделал что-то плохое, то, как бы внешне не показывал, на самом-то деле все прекрасно понимаешь. А про внешнюю несправедливость... Наш мир несправедлив, я на своей шкуре это много раз ощущал: и в школе, и на улице в детстве. Но я всегда лез в драку, защищал слабых. Защищал кошек и собак. Хулиганы засовывали в задницу кошке скипидар или бросали со второго этажа... У меня, наверное, обостренное чувство справедливости. Всегда что-то доказывал, кого-то защищал: в школе, в армии, на заводе.

— Почему победитель олимпиад и отличник после школы пошел на завод?

— Доказать себе, что я могу. Self made man. В школе я добился всего, выиграл все олимпы и даже всесоюзную пушкиниану. У меня было льготное место в МГУ. И вообще многие институты меня отрывали с руками. Но мне захотелось посмотреть, что из себя представляет завод. У нас был завод "Звезда", куда мы как-то ходили на экскурсию. А это были 70-е годы — им рабочих всегда не хватало. И вот мы, уже выпускники, идем с моим другом Саналом по городу, встречаем директора завода, а он и говорит, что ждет у себя. На "Звезде" отработал я год до армии, а после нее — еще где-то полгода. Потом уже поступил в МГИМО.

Я против того, когда родители навязывают детям, которые еще не определились в жизни, куда им идти и что делать. Я благодарен своим родителям, что они не делали этого. Мама — ей сейчас 84 года и она до сих пор работает ветеринарным врачом — конечно, хотела бы, чтобы я пошел по ее стопам, но не навязывала мне этого.

Я не считаю, что, работая на заводе, зря потратил время. Потому что долгое время я не мог определиться, чего хочу. Я выигрывал олимпиады по математике и химии, а потом всесоюзную пушкиниаду, и в 17 лет еще не знал, кто я. Технарь или гуманитарий? Шахматист или боксер? Ведь я был и чемпионом Калмыкии по шахматам, и чемпионом города в своем весе. И вот я решил не напрягать судьбу, не заморачиваться, а ненадолго отойти в сторону, и устроился на завод. Где уже через два месяца я перевыполнял план.

— Чем вы занимались на заводе?

— Делал регуляторы теплового баланса. Нужно было спаивать детали — по 15 штук за смену. В скором времени я делал уже под 20, и меня назначили командиром комсомольской бригады. Кстати, именно там я открыл свой первый шахматный клуб.

Как-то я принес шахматы. Замначальника цеха гальваники посмотрел на фигуры, позвал главного технолога, мы поговорили, и оказалось, что можем из остатков пластика делать фигуры. Сначала себя, а потом всех снабдили. Сидели, играли в шахматы на заводе, а пресс клепал фигуры. Доски же делали картонные — заказывали в местной типографии.

— А что за история была, когда вас исключили из МГИМО за "распитие спиртных напитков в общественном месте"?

— Общественное место — это ленинская комната в общаге. С тех пор я не люблю отмечать день рождения. Это было 3 апреля, 1988 год, суббота. А с 1986 года шла борьба с алкоголем: водка по карточкам, комсомольские безалкогольные свадьбы, вырубались виноградники. Я жил в одном номере с афганцем — Абусаидом. Он отлично готовил плов. Приготовил он его и тогда. К нам начали подтягиваться ребята после занятий. А у иностранцев еще и была возможность заходить в свои посольства и спокойно брать алкоголь. Венгры принесли вина, немцы Люц и Йоргшрайбер принесли шнапс, кто-то — залежавшуюся бутылку сибирской водки. И так спонтанно люди приходили и приходили. Саид даже еще пару кастрюль плова приготовил! И места перестало хватать — комнатка была маленькая, а нас уже больше 20 человек.

Под нами была ленкомната, где проводили совещания студенческого совета: портрет Ленина, длинный красный стол. Когда приехал сын президента Афганистана Бабрака Кармаля, мы переместились туда. А потом кто-то тайком достал фотографии нашей встречи и отнес в КГБ. Написали жалобу: распивают спиртные напитки, много иностранцев, а Кирсан, видимо, шпион, работающий на афганскую и индийскую разведки. Меня вызвали на улицу Дзержинского. "Какой пример ты показываешь комсомольцам?" — спрашивали, хотя комсомольцы больше меня употребляли. Исключили из института, из партии. Это МГИМО — конкуренция у выпускников большая, вот и решили так от меня избавиться. Потом, правда, решение поменяли на строгий выговор.

— И вы после этого случая писали письма Горбачеву, Шеварднадзе, председателю КГБ СССР.

— Да, я пытался так доказать, что я не на площади Ленина распивал алкогольные напитки, а в общежитии и в нерабочее время. Я считал, что я прав. Профком единогласно проголосовал за то, чтобы оставить меня в институте, а меня отчислили. Я доказывал, что это было сделано незаконно.

— Простили тех, кто на вас донос написал?

— Конечно. В КГБ сразу сказали мне, кто это сделал. Они же с нами там были. И плов ели, и пили. Потом один из них даже обращался ко мне за помощью, чтобы я замолвил слово, — у меня появились к тому времени связи. А зла я не держу: было и было. Даже спасибо им за урок.

В итоге письма мои дошли и до Горбачева: летом создали специальную комиссию, осенью восстановили в университете. А до этого меня выселили из общежития, и я перебрался к знакомым лимитчикам в трамвайное депо. Даже на работу туда предлагали устроить... Вот я из депо и ходил в ЦК КПСС, КГБ, МИД. Боролся. И я все же благодарен советской системе. С одной стороны, она может, как машина, перемалывать людей, но с другой — если бороться и цепляться, то может все получиться. Я, простой парень из Калмыкии, тому яркий пример.

— Почему вы решили поступать именно в МГИМО?

— Проходя службу в армии, я прочитал книгу Всеволода Овчинникова "Ветка сакуры". Наш известный журналист-международник написал красивую книгу о Японии. Я подумал, что иероглифы — это интересно. Меня всегда притягивало что-то неизвестное. И, отслужив два года в армии, в Северо-Кавказском военном округе, в полку связи, придя туда простым солдатом, а закончив в звании сержанта, я решил поступить туда, где смогу выучить японский язык. Ну и, опять же, хотелось себе доказать, что простой калмыцкий парень может поступить в якобы блатной МГИМО.

— Чего вы добились на посту президента Калмыкии, который занимали 17 лет?

— Калмыкия тогда находилась на последнем месте по количеству дорог с твердым покрытием среди регионов бывшего СССР. Иногда расстояние в 60 километров преодолевалось сутками. Можно было застрять в степи и остаться ночевать там. Были нужны дороги. Я приезжал в Москву к Гайдару просить деньги, а он отвечал, что у нас шахтеры касками стучат, кушать нечего, "а у тебя хоть овцы есть там". Я начал искать деньги, привлекать инвестиции и не взял ни одного рубля, ни одного, из дорожного фонда Российской Федерации. Тысячи километров дорог, которые появились в Калмыкии, построены за счет привлечения спонсоров и инвесторов. То же самое с газификацией.

До моего прихода лишь 10% было газифицировано. Районы целые без газа были. Доказал Алексею Борисовичу Миллеру в "Газпроме", что необходимо наладить. Я ему благодарен. В итоге мы сделали целую программу по газификации. Сейчас почти полностью Калмыкия газифицирована. Там не было ни театра, ни стадиона. Я построил драматический театр. Построил стадион с лучшим в стране футбольным полем на тот момент. Спросите любого тренера — хоть Газзаева, хоть Романцева. Не было гостиниц — а сейчас современнейшие. Не было ни одного буддийского храма, ни одной православной церкви на территории Калмыкии. Сейчас десятки храмов и самый большой в Европе буддийский храм.  

— Вы чувствовали скептическое отношение к себе, когда в 30-летнем возрасте возглавили республику?

— Конечно. Говорили, мол, а что может сделать пацан? Это же Юг России, небольшой регион. Кланы, родственники кругом. И мне пришлось ломать, с трудом продвигать реформы. Я чувствовал, что для реформации нужна вертикаль власти, а ее не было. Был громоздкий аппарат, с полусотней министров. Знаете, сколько я их оставил? Пять. Заседания правительства у меня проходили по часу — никакой говорильни не было. Я дал понять, что надо работать. Надо было дороги строить, газ проводить, поголовье скота увеличивать, "Уралан" выводить в высшую лигу, в конце концов.

Конечно, мне было тяжело в 30 лет. Опыта не было необходимого. Но были амбиции. Хотел доказать, что можно эту богом забытую республику открыть для мира. А завистников было много. Журналисты постоянно ерничали. "Аргументы и факты" в 1998 году написали огромную статью на первой странице с "Построит ли Кирсан Нью-Васюки?". А я через полгода построил, шахматную Олимпиаду провел и памятник Остапу Бендеру поставил. И даже проспект Остапа Бендера у нас появился. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

— Вы как-то сказали, что за годы президентства потратили на развитие Калмыкии $300–400 миллионов из личных средств.

— Да, это так. Это были мои деньги, а также деньги моих друзей-инвесторов. В 1993 году даже некоторое время зарплаты учителям, врачам я платил из собственных средств. Покупал автомобили для скорой и для милиции. Около ста машин купил. Церкви, дороги, театр — все построено на деньги не из бюджета. 

City chess построил — Красную Поляну к Олимпиаде строила вся страна, City chess к шахматной Олимпиаде построили мы с друзьями. И я отдал это народу. Я сам построил стадион, вывел "Уралан" из второй лиги в высшую, где он обыгрывал чемпиона — московский "Спартак". Наш игрок Алексей Смертин стал капитаном сборной России, а Леонид Слуцкий, тренировавший дублирующий состав, — ее главным тренером. И все это не фантастика.

— Вы общаетесь со многими мировыми лидерами. Общались и с теми, кого называли террористами, диктаторами, — они впоследствии были убиты. Речь о Саддаме Хусейне, Муаммаре Каддафи. Почему вас не смущала их репутация?

— Я всегда общался с лидерами стран, с президентами, которых избрал их народ. Плохие или хорошие — я не задумывался. Хусейн долгое время дружил с США. Когда была ирано-иракская война, кто ему орудие давал? Он был любимым гостем Соединенных штатов. Или госсекретарь США Кондолиза Райс была любимым гостем в палатке Муаммара Каддафи — все время приезжала к нему. У той же палатки премьер-министр Италии Берлускони целовал Каддафи руки, потому что получал газ со скидкой. Того же Каддафи с удовольствием принимали в Лондоне на Даунинг-стрит, когда он подписывал договор на $10 миллиардов на покупку оружия. Ангелина Меркель с ним взасос целовалась. И я подумал, почему бы нам не провести чемпионат по шахматам, и в 2004 году провели там. Он любил и поддерживал шахматы, развивал этот предмет в школах. Хусейн также был поклонником шахмат, провел чемпионат азиатских стран.

Сейчас президент США Дональд Трамп признал, что американская военная операция на Ближнем Востоке была одной из главных ошибок. И где гарантия того, что нобелевского лауреата Барака Обаму завтра не будет судить Гаагский трибунал за преступления и убийства в Афганистане, Ливии, Сирии? Может, он будет сидеть, как Милошевич.

— Сейчас у вас тяжба с Минфином США. Как обстоят дела и есть ли уверенность, что "победа будет за нами"?

— Победа будет за мной, за нами, за моей командой. Когда меня включили в санкционный список, я сказал, что это несправедливо. В связи с переменами в руководстве страны они (Минфин США) два месяца молчали, но сейчас снова вступили в диалог. Мои представители выступали в Минфине (США). Я продолжаю требовать исключения меня из санкционного списка, хотя это никак не мешает мне выполнять свои обязанности. Вообще, практика показывает, что все, кто идет против моей правды, со временем разрушаются. КГБ меня пытались наказать незаслуженно — их нет. Меня исключали из партии, но вскоре весь Советский Союз вообще развалился. Я иду напролом. И США развалится, а я дальше пойду.

— Если победите в тяжбе с Минфином США, куда направите выигранные деньги?

— Мне уже неважно, сколько денег они заплатят. Доллар или 50 миллиардов. Нужны извинения. Мы создали фонд Кирсан, который будет направлен на поддержку демократических преобразований в США и во всем мире. Фонд уже зарегистрирован в Вашингтоне. Также он будет работать по таким направлениям, как шахматы в школы, шахматы в деревню, шахматы в каждую семью. Такие же фонды будут открыты в Европе и Южной Корее. И они будут больше гуманитарными, а не чисто шахматными. Можно сказать, это будет фонд анти-Сорос. Он же работал в поддержку цветных революций, на разрушение. А фонд Кирсана будет направлен на созидание. И работа по созданию этого транснационального фонда уже идет (интервью состоялось до регистрации фонда 4 апреля. — Прим. ТАСС).

— Трампа вы лично знаете?

— Лично нет, но очень хорошо знаю его помощников. При этом в 1994 году Трамп был спонсором одного шахматного турнира. Он любит шахматы, но мне вообще кажется, что он разносторонний человек. Будем надеяться, что с его приходом мир поменяется в лучшую сторону. Игнорировать США мы не можем — это сверхдержава.

— Вы видите себя президентом FIDE через 10 лет?

— Я за это место не держусь. Я же сказал: ребят, я уйду, если вы найдете нового лидера, предложите программу развития шахмат, найдете деньги. Я же в политике уже давно и вижу сразу — человек пришел с серьезными намерениями или отщипнуть, утащить. Это забавно, но в 1994 году ко мне приехали Каспаров и Макропулос, который тогда был президентом греческой шахматной федерации. Просили денег на проведение олимпиады, потому что своих не оказалось или они куда-то делись, и надо было спасать лицо. Это же позор был бы — отменить Шахматную олимпиаду, которая должна была пройти в Греции. В итоге я дал $100 тысяч на проведение конгресса и попросил одну фирму, работающую в Калмыкии, выделить миллион долларов на проведение олимпиады. А потом еще попросил своего друга Ивана Саввиди выступить спонсором предвыборной кампании Макропулоса в Греции.

— Пожмете Макрополусу руку при встрече?

— Не знаю даже. Мне он стал как-то безразличен. Есть такие люди. Как и Каспаров. Он много раз ко мне приходил, и я находил финансирование. На матч против компьютера Deep Junior кто ему $1,1 млн нашел? Автор программы этой — израильтянин, но мы с Гариком летали в Тель-Авив — правительство Израиля денег не дало. Мэр Нью-Йорка Блумберг тоже ни доллара не дал тогда. В итоге эти деньги Гарику заплатил я из личного кармана.

— У вас была идея баллотироваться на пост президента ФИФА, когда уходил Блаттер. Почему не стали?

— Я подумал, что являюсь хорошим кризисным менеджером и моего опыта хватило бы, чтобы вывести ФИФА из кризиса. Разрулить все мне бы удалось. Опыт "Уралана", который проделал огромный путь от второй лиги, у меня был. Был опыт развития массового футбола. Наши команды из Калмыкии дважды становились чемпионами России среди сельских команд и побеждали в турнире "Кожаный мяч". У меня опыт профессионального развития футбольного клуба, массового развития. Был и политический опыт. Когда я пришел в FIDE, там были долги полтора миллиона франков, федерация не могла провести три турнира. Мне же удалось решить эти проблемы и сделать организацию одной из самых успешных в спорте. 

Беседовал Андрей Карташов