Так сложилось, что в нулевой день форума одной из основных тем стало обсуждение двух то ли конкурирующих, то ли оппонирующих друг другу стратегий: одна стратегия Столыпинского клуба, другая стратегия Центра стратегических разработок. Какая стратегия вам ближе? Какие элементы той или иной стратегии являются наиболее приемлемыми для России?
Думаю, в каждой стратегии можно найти отдельные компоненты, которые будут полезны. С точки зрения концептуальных вещей, очевидно ближе стратегия Алексея Леонидовича (Кудрина, главы ЦСР - прим.ред.) просто потому, что в альтернативной стратегии есть ложная развилка о том, что мы можем развиваться в ущерб макростабильности. Думаю, такое в принципе невозможно.
Минфин дискутирует с Кудриным о бюджетном правиле. Вы предлагаете цену отсечения на уровне $40 за баррель, а Алексей Леонидович спорит с вами и говорит, что можно поднять до $45 за баррель, и соответственно планку по дефициту поднять с 1% до 1,5%. На ваш взгляд, почему его предложение неприемлемо, несет ли оно за собой какие-либо риски для макростабильности?
Тут нужно отметить два момента. Первое: мы можем придумать себе и $60, и $70, и $80, и тогда будет столько потенциальных ресурсов, что мы сможем профинансировать вообще все приоритеты. Но гарантировать эту цену нам никто, к сожалению, не может. Даже сейчас с начала года цена на нефть около $50 за баррель, и это при том, что действует соглашение, по которому производящие страны сильно снизили свое предложение. Что будет после того, как это соглашение закончится, будет ли рынок нефти сбалансированным с точки зрения спроса и предложения, далеко неочевидно. Поэтому говорить о том, что даже цена $50 за баррель может устояться долгосрочно, рискованно.
Второй момент связан с уровнем дефицита при отсечке определенной цены на нефть. Мы предлагаем дефицит на первичном уровне, то есть до уплаты расходов по обслуживанию долга, на нулевом уровне. Алексей Леонидович предлагает на уровне 1,5%. Это означает, что эти 1,5% – это дополнительные заимствования государства на внутреннем и внешнем рынках. Уровень государственного долга к ВВП на какой-то период времени может такое позволить, но пока мы будем делать такие повышенные заимствования, процентные ставки для частного сектора будут выше. Экономика сейчас оперирует очень близко к границам производственных возможностей, и мы говорим о том, как эту границу повысить. Чтобы обеспечить государственные заимствования, частные сбережения должны вырасти на 1,5% ВВП - что означает сокращение частного спроса на эквивалентную величину - и за их счет профинансируем государственные расходы. Насколько правильно рассуждать о перераспределении из частного сектора в государственный, даже если эти приоритеты очень важные? Я считаю, что мы еще очень далеко от той точки, когда придется выбирать именно из этих двух вариантов. Мы можем посмотреть на эффективность других расходов бюджета, найти дополнительные ресурсы. Посмотреть на то, как мы собираем налоги, не с точки зрения уровня налоговых ставок, а именно с точки зрения структуры налогообложения. Кто-то платит, кто-то ведет не очень честные практики и не платит. Нужно поработать над этим. И этим ресурсом как раз профинансировать приоритетные расходы.
Одним из доводов Алексея Леонидовича является то, что в его условиях, то есть $45 за баррель и 1,5% дефицит бюджета, не потребуется изменение налоговой системы. Тогда как, говорит он, ваше предложение подразумевает под собой налоговую реформу. Что бы вы могли возразить? Вы считаете, что изменения не нужны, но нужно улучшение администрирования?
Конечно. Все обсуждения, которые сейчас идут относительно изменений налогового законодательства, исключительно о том, как правильно выстроить структуру налогов, а не о том, как повысить налоговую нагрузку. Даже те предложения, которые обсуждались в публичной плоскости, связанные с повышением ставки НДС.
У вас в предложении это 22% или 21%?
В правительстве обсуждаются разные варианты. Но любой предполагает, что общая налоговая нагрузка на добросовестных налогоплательщиков не изменится. Это так называемая концепция фискальной нейтральности, когда снижение одного налога создает ровно такой объем выпадающих доходов, который закрывается повышением ставки другого налога. Соответственно, бюджетная система никаких дополнительных доходов не получает. Это означает, что и частный сектор тоже никаких дополнительных налогов не платит. И мы как раз видим больше пространства для того, чтобы повысить собираемость. Налоговый маневр в этом плане, как нам кажется, может помочь при дальнейшем повышении собираемости смягчить негативные последствия, связанные с переходом из неформального сектора в формальный. Сейчас такой переход сопровождается значительным ростом эффективной ставки налогообложения - особенно налогов на труд, где в большей степени распространено уклонение. При снижении ставки налогов на труд переход из неформальности в формальность не будет сопровождаться слишком масштабным повышением эффективной ставки налогообложения - такой масштабной, которая может привести к потере эффективности бизнеса. Но в целом ответ на ваш вопрос в том, что даже при текущей налоговой нагрузке, если мы поработаем над собираемостью и оптимизацией, повышением эффективности расходов, мы можем профинансировать те приоритеты, которые стоят перед нами на горизонте по крайней мере 5-7 лет.
Следующий вопрос по текущей ситуации. Сейчас многие говорят, что соглашение стран ОПЕК стабилизировало ситуацию на рынке нефти. Вы в связи с этим будете как-то пересматривать свои прогнозы на текущий год? Менять цены на нефть, формируя бюджет 2019 года
В старом прогнозе, на котором мы строили поправки в бюджет 2017 года, предпосылка была такая, что соглашение продлевается до июня, а дальше, так как никаких решений не было, предполагалось, что оно закончится. Так как сейчас ситуация поменялась, будет логично, если Минэкономразвития также поменяет свой прогноз. Это означает, что мы сдвигаем срок нормализации цен на нефть на эти 9 месяцев, после которых соглашение заканчивается. Учитывая тренды, которые мы наблюдаем в части инвестиций в нефтедобычу в разных частях света, в особенности в Америке, логично ожидать, что все-таки равновесная цена ниже, чем текущая. И после завершения соглашения, цена к ней приблизится. Мы думаем, что равновесная цена где-то в районе $40 за баррель.
То есть вы прогнозируете в ближайшее время снижение цены до $40 за баррель?
Скорее, после того, как соглашение закончится. Его продлили на 9 месяцев. Получается, первый квартал 2018 года.
До продления соглашения мы ожидали, что после его завершения, цена нефти постепенно приблизится к $40 за баррель. Думаю, логично сдвинуть траектории такой нормализации на период продления соглашения.
Сейчас благодаря соглашению курс рубля достаточно стабилен, и те закупки валюты, которые проводит Минфин, практически не никак не влияют на курс, он не ослабевает. Хотя глава Минэкономразвития говорит, что в конце года все-таки ожидается падение курса, но эти прогнозы он давал до заключения соглашения. На ваш взгляд, сейчас о каких тенденциях курса рубля можно говорить?
Я бы сначала отметил, насколько сейчас цена на нефть влияет или не влияет на курс. Вы упомянули наши операции на валютном рынке, связанные с бюджетным правилом. Если мы посмотрим на зависимость динамики курса и динамики цен на нефть с февраля, когда мы начали эти операции, то увидим, что корреляция довольно сильно изменилась и снизилась. В феврале цены на нефть были выше, чем сейчас, а курс был слабее. Сейчас цены на нефть ниже $50 за баррель, даже после продления соглашения, тогда они были ниже $55, а курс рубля при этом крепче. Я бы это связывал в том числе с тем, что наши операции все-таки привели к тому, что зависимость от цен на нефть снижается. Это процесс небыстрый, но мы постепенно приходим к этой цели.
Что касается прогнозов на этот год, логично, что раз такая важная предпосылка для платежного баланса как цена на нефть поменяется, скорее всего, и прогнозы курсов должны быть скорректированы.
То есть он будет крепче, чем прогнозирует Минэкономразвития?
Я считаю, что Минэкономразвития вероятно, поменяет прогноз по ценам на нефть, соответственно, поменяет и прогноз по курсу рубля. Если в принципе делать изменения в макропрогнозе, связанные с соглашением (о снижении добычи нефти - прим.ред.), такие изменения должны быть сбалансированными по всем параметрам.
Есть мнение, что замедление инфляции ниже целевого уровня 4%, что ставят в большую заслугу и Центральному банку, и финансовым властям, – это достаточно краткосрочное явление. А также, что удержать ее на этом уровне достаточно проблематично. Может ли этот уровень 4% быть долгосрочным?
Это самая главная задача Центрального банка и правительства в целом – работать над инфляционными ожиданиями. Фактические показатели очень важны, и нынешний уровень инфляции около 4 % - это большое достижение спустя такое короткое время с того периода, когда инфляция была в районе 17%. Если бы вы спросили людей на улице или экспертов, экономистов два года назад, какой будет инфляция в апреле-мае 2017 года, я уверен, что 4% не назвал бы никто. С этими показателями был опрос на панели по макроэкономической политике, большая часть аудитории ожидает в ближайшие пять лет в среднем инфляцию в диапазоне 3,5%-4,5%. Это говорит о том, что и работа с ожиданиями уже приносит некоторые плоды. Мы это видим даже в ценообразовании кредитных продуктов. Все больше банки ориентируются даже не на ключевую ставку, а на собственные инфляционные ожидания и ту норму прибыли, которая закладывается в ценообразование этих продуктов. Долгосрочные ставки также постепенно снижаются. Это видно на рынке ОФЗ и на рынке кредитных продуктов. Это как раз тот положительный результат, ради которого последние два года мы проводили такую политику, которая часто подвергалась критике. Мы сейчас обеспечиваем снижение стоимости кредитных ресурсов для инвестиций, что может в итоге стать источником для долгосрочного роста. Сможет ли Центральный банк удержать инфляцию на уровне 4%? Уверен, что сможет. Серьезная задача была снизить ее с 17%, а удержать – тоже непростая, но уверен, что посильная.
У нас говорят "нет цифры – нет новости". Хотя бы какие-то прогнозы по ключевым показателям Минфина, которые могли бы сейчас назвать. Условно говоря, какой уровень инфляции ожидаете к концу этого года?
Мы ожидаем 4% и отклонение не больше, чем на 0,5-0,7% в ту или другую сторону. Есть много факторов. Мы сейчас не знаем, какой будет урожай. Последние несколько месяцев были не очень предсказуемы в плане погоды. Не знаем, насколько устойчив приток капитала, который мы наблюдали с начала года. Все очень полюбили развивающиеся страны, а Россия среди развивающихся стран выглядит очень хорошо.
По оттоку частного капитала какие ожидания в целом в 2017 году? Может быть ноль?
Все может быть, но для этого должен быть тот приток, который мы наблюдали с начала года, его интенсивность должна сохраняться на этом уровне. Есть аргументы и "за", и "против" этого. Риски в финансовой глобальной системе и политические риски в разных развитых странах. Они могут и не располагать к тому, чтобы интенсивность такого притока сохранить.
То есть ваш прогноз – это все-таки отток?
Небольшой отток. В прошлом году у нас был отток порядка 1,8% ВВП. Я думаю, что интервал от 1% до 1,5% ВВП выглядит самым ожидаемым.
Ваши прогнозы по цене на нефть до конца года?
Сохранится на текущем уровне до конца года. А на следующий год снижение после завершения соглашения.
В среднем цена будет чуть выше $40?
Да, чуть выше $40.
Беседовала Лана Самарина