Бывший разведчик-нелегал: в сфере кибербезопасности России нет равных

Россия обладает самыми передовыми технологии в сфере безопасности, помимо США. На сегодняшний день наша страна — единственная альтернатива для тех государств, которые хотели бы создать собственную суверенную инфраструктуру. Об этом в эксклюзивном интервью ТАСС рассказал председатель оргкомитета Ассоциации экспорта безопасности, эксперт дискуссионного клуба "Валдай" и доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО Андрей Безруков. Он также рассказал о месте России на рынке IT, вызовах нового "цифрового мира" и движении в сторону цифровой экономики.

У Андрея Безрукова весьма обширный опыт работы в международном бизнесе. Он получил образование в Гарварде, владел консалтинговой компанией в США. Впрочем, в его случае действительно можно сказать, что все это было в другой жизни. Под именем Дональда Хитфилда полковник Службы внешней разведки Андрей Безруков более 20 лет жил за пределами России. Сейчас он в отставке, но работа по-прежнему связана с секретностью. Только теперь речь идет не о разведке, а о защите информации.

— Андрей Олегович, Ассоциация экспорта безопасности появилась совсем недавно. В марте вы приезжали с бизнес-миссией в Таиланд. Сейчас были в Индонезии и Брунее. Расскажите, какие цели преследуете. Какие перед вами стоят задачи?

— Действительно, мы только начали эту работу. Более того, формально ассоциация еще находится в процессе создания. Наши партнеры — это российские предприятия трех типов. Это IT-компании, непосредственно представляющие цифровую экономику, а также предприятия, работающие в сфере критической инфраструктуры и в оборонно-промышленном комплексе. Если говорить про ОПК, то мы имеем дело только с гражданской продукцией. Как вы знаете, предприятиям российского оборонного комплекса поставлена задача к 2030 году иметь 50% от объемов своего производства в гражданском секторе, чтобы располагать стабильной базой и не зависеть от бюджета.

Предприятия из этих трех групп должны обязательно выйти на экспорт, поскольку, чтобы вырастить большие, конкурентоспособные компании, нужен большой рынок. В России рынок ограничен — население всего 140 млн человек. Чтобы развернуть какие-то серьезные технологические платформы, этого явно недостаточно. Они просто никогда не окупятся. Только на глобальном рынке мы сможем получить денежный поток для внутренних инвестиций в нашу собственную инфраструктуру и новые технологии.

Сейчас России в определенном смысле везет, поскольку для выполнения этой задачи есть все предпосылки. Долгое время мы видели себя в основном в парадигме Восток — Запад. Этот период пройдет, несмотря на всю нынешнюю напряженность в отношениях с Соединенными Штатами и Евросоюзом. В новом мире, вместо того чтобы быть востоком Европы, мы становимся севером Большой Евразии. Это меняет наши отношения с миром и нашу оценку самих себя. К примеру, Канада, являясь севером американского континента, никогда бы экономически не развилась, если бы на юге от нее не было бы гигантского рынка США. Для нас складывается аналогичная ситуация. К югу от наших границ лежит четырехмиллиардный рынок, которому остро нужны и российские ресурсы, и российские технологии, и российская политическая поддержка.

На данный момент Россия — единственная, кроме США, страна, обладающая достаточными компетенциями в технологиях безопасности критической инфраструктуры. Никто другой их просто не создавал. Все жили за счет американских разработок. По сути, мы являемся единственной технологической альтернативой для тех стран, которые хотели бы создать собственную суверенную инфраструктуру: контролировать свои коммуникации, иметь системы кибербезопасности, иметь возможность контроля территории из космоса и т.д.

Китай вышел с инициативой "Один пояс — один путь". Россия готова ему помогать, поскольку, чтобы рынок Большой Евразии стал реальностью, он должен быть соединен инфраструктурой: дорогами, трубопроводами, электросетями. Сейчас такая инфраструктура только создается, но, когда она появится, это будет самый большой в мире рынок, растущий на — как минимум — 5% в год. Однако не будет никакой инфраструктуры, если не будет мира. Если стреляют, как в Афганистане, то ничего не построишь. Требуются огромные усилия по стабилизации региона, которые могут обеспечить такие структуры, как ШОС (Шанхайская организация сотрудничества) или, к примеру, даже диалог "Россия — АСЕАН" (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии). Если получится укрепить треугольник "Россия — Китай — Индия", то мы получим в итоге внушительный экономический рост для всех, прежде всего для России.

Долгое время сам Китай был придатком американской экономики, а теперь неизбежно становится конкурентом США. Будучи экономическими конкурентами, они неизбежно становятся и политическими противниками. А те страны, которые не хотят быть в зависимости ни от США, ни от Китая, в свою очередь ищут тех, кто мог бы дать им возможность технологического суверенитета — с независимыми коммуникациями, энергетикой, IT.

— Подождите, о каком суверенитете может идти речь, если технологии все равно разрабатываются какой-то конкретной страной?

— Если на рынок приходят американцы, то они, по сути, предлагают своим партнерам готовые технологические решения по принципу black box ("черный ящик"). Берите, мол, как есть, как и что внутри — не ваше дело. Это, естественно, особенно в информационных технологиях, вызывает недоверие — на кого этот "черный ящик" реально будет работать.

Количество стран, которые не хотят быть зависимыми от Соединенных Штатов, будет неизбежно увеличиваться. Это такие страны, как Таиланд, Индонезия, даже Турция. Посмотрите, как она набрала силу за последние 10 лет. Теперь Турция — самостоятельный игрок. То же самое происходит с Индонезией, уже давно произошло с Индией. Даже такие страны, как Филиппины, начинают заявлять о себе, хотя у них пока нет для этого реальных возможностей. Через 20 лет в Азии будут большие суверенные игроки, которые Большого Дядю больше слушать не будут. А для этого элитам этих стран потребуется способность технологического суверенитета. Россия, в свою очередь, может предложить им не "черный ящик", а совместные партнерские разработки — возможность создавать решения вместе с их собственными инженерами. То есть они будут знать, как эти программы сделаны, какой в них код и т.д.

Наша политика не направлена на технологическое закабаление. Дискуссии во время бизнес-миссий в Таиланд, Индонезию и Бруней показали, что люди здесь это понимают. И наша задача как ассоциации — собрать российские компании, обладающие компетенциями в таких сферах, как информационная безопасность, коммуникации, "умный город", в консорциумы, способные предлагать комплексные решения, целые технологические платформы. Эти платформы наша страна сможет предлагать своим партнерам уже на самом высоком государственном уровне.

Перед нами стоит задача научить российские компании эффективно работать на экспорт. Пока они, за редкими исключениями, не умеют этого делать. Не поставлена система. Совместно с Российским экспортным центром (РЭЦ), который выступает главным спонсором наших миссий, мы пытаемся это сделать. Необходимо создать возможность для долгосрочной технологической кооперации с заинтересованными странами. Надо создавать центры, где российские компании, даже небольшие, могли бы постоянно присутствовать, работать с местными партнерами, готовить кадры. В Таиланде мы ведем переговоры о создании такого Центра российских высоких технологий с Чулалонгкорнским университетом. То же будем делать и в других странах. Во всех странах Азии есть спрос на российское физико-математическое образование, перспективы сотрудничества в этой сфере просто огромные!

— С точки зрения ваших партнеров, в чем гарантии их суверенитета? Не предлагаете ли вы им впасть в технологическую зависимость, но не от американцев, а уже от нас?

— Начнем с того, что они уже находятся в полной технологической зависимости от США. Мы не рассчитываем, что сейчас к нам все прибегут и выстроится очередь. Это тяжелая долгосрочная работа, определенная нашими собственными потребностями. Если мы не будем работать на зарубежных рынках, нам неоткуда будет брать средства для инвестиций в собственное развитие. Такие направления, как smart city или "интернет вещей", — это многие триллионы экспортных долларов на следующие 30 лет. Кто завоюет ключевые технологические платформы экономики будущего, тот эти деньги и получит. А вместе с ними — и политический капитал.

— С точки зрения мировой экономики тотальная диджитализация — это в своем роде следующее "поколение углеводородов"…

— Абсолютно. Это следующее поколение бизнеса, который построен на мозгах.

— Ваши миссии в странах Юго-Восточной Азии — это пока только заявка на сотрудничество или уже что-то большее?

— Конечно же, это первые шаги. Встречаемся с людьми, пытаемся понять их задачи и возможности. Устанавливаем контакты как с правительствами, так и с частными компаниями. Наша работа — задел на десятилетия вперед. Конечно, появятся конкуренты, которые будут пытаться нас не пустить, будут ставить подножки, обливать грязью, поскольку на кону гигантские деньги. Это платформы новой экономики. Кто их завоюет, тот завоюет все.

— Если вернуться к аллегории с "углеводородами", то в случае с реальной нефтью часто лилась кровь. К примеру, на Ближнем Востоке. В борьбе за контроль над высокотехнологичным бизнесом повторение подобных сценариев вам видится возможным?

— В своей перспективной военной стратегии американцы уже сейчас называют критическую инфраструктуру "новым полем боя". Вирус, способный парализовать электрические сети отдельно взятой страны, в буквальном смысле поставит ее на колени. Если упадут эти системы, негде будет даже телефон зарядить. Поэтому нет цифрового пространства без цифровой безопасности. В противном случае его лучше вообще не создавать. Дырявое цифровое пространство может стать могилой.

Российские технологии являются передовыми в области кибербезопасности. В этих вопросах на данный момент нам нет равных. Это является нашим конкурентным преимуществом.

— Когда вы были с миссией в Джакарте, в состав которой входили и представители компании "Лаборатория Касперского", появилась новость о том, что американский Конгресс запросил у государственных ведомств страны информацию, связанную с использованием программного обеспечения этого российского предприятия. Как вам работается на таком информационном фоне?

— "Лабораторию Касперского" в Индонезии, впрочем, как и везде, принимали прекрасно. Одни из самых заинтересованных бесед были именно с представителями этой компании. Она пользуется большим уважением, а тот факт, что американцы на нее "катят", работает в этой части света скорее в плюс.

— То есть все попытки рассказать про русских хакеров, шпионящих за президентом Франции Эмманюэлем Макроном или "ворующих" президентские выборы в Штатах, доверия к нам, по меньшей мере в азиатском регионе, не подрывают?

— В этой части света у людей есть свои суверенные интересы. Все хорошо понимают, зачем приходит Дядя Сэм и начинает давать уроки. Люди могут кивать, но все равно думают о своей стране. И принимают решения, которые им выгодны.

— Видимо, исходя из этого вы и сконцентрировали свои усилия на работе в Азии?

— Да, но нас, безусловно, интересуют все страны, которые хотят усилить свой цифровой суверенитет. Например, страны Южной Америки или Южной Африки.

— Вы сказали, что у России самые передовые технологии в сфере безопасности. Однако все основные мировые гиганты в IT-индустрии, которые задают тон на массовом рынке, появились на Западе. У них есть Google, Apple и т.д., а у нас — безопасность. Разве так бывает?

— Конечно, бывает. Технологии безопасности в нашей стране развивались давно и серьезно. У нас есть база. Наши программисты из Санкт-Петербурга седьмой год подряд выигрывают чемпионат по программированию среди студентов. У нас есть человеческий капитал для того, чтобы это делать.

— А тот самый процесс утечки мозгов, о котором все уже устали говорить, на ваш взгляд, заканчивается?

— Люди из индустрии говорят, что он останавливается. Однако он может снова начаться, если в сфере IT не будут приняты правильные законы, мотивирующие отрасль. К примеру, если не будет возможности делать свои кибервалюты или будет продолжаться двойное налогообложение, компании, конечно, убегут. В целом в стране серьезные программисты живут неплохо. У них хорошие зарплаты. Вести же бизнес до сих пор сложно. Эту проблему мы, как ассоциация, также пытаемся решить.

— Вы с надеждой говорите про будущие правильные законы, поскольку именно сейчас на самом высоком уровне поставлена задача двигаться в сторону цифровой экономики?

— Совершенно верно. Этого не может произойти ни без правильной законодательной базы, ни без поддержки экспорта. Сейчас наша система ориентирована больше на экспорт товаров, а не программного обеспечения. А как финансировать экспорт софта? Если бы была такая система, процесс пошел бы намного быстрее.

Еще один важный фактор — человеческий. Чтобы построить цифровую экономику, нужны человеческие ресурсы, а людей можно удержать только масштабными, интересными проектами. Одни лишь деньги не помогут. Российский менталитет заточен на выполнение невыполнимых задач. Мы плохо умеем делать то, что возможно, но невозможное всегда делаем очень хорошо.

— Андрей Олегович, вы являетесь экспертом по стратегическому планированию. У вас вышла книга "Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего". Однажды вы сказали, что любой сценарий – это всегда крайность. Жизнь обычно проходит где-то посередине обозначенных полюсов. Можете обрисовать эти контуры для нового цифрового мира, о котором мы с вами говорим, на ближайшие десятилетия?

— Совершенно ясно, что самый большой вызов нас ожидает именно в Азии. Такие страны как Корея или Турция становятся реально большими суверенными игроками. Если раньше политически они были на вторых ролях, то сейчас, когда США все больше замыкаются на самих себе,  влияние таких стран продолжает расти. В тоже время в Азии, особенно южной ее части, между многими государствами существуют давние дрязги, которые могут вновь обостриться. Раньше общество в этих странах состояло из элиты и всего остального населения, интересы которого элиты могли игнорировать. Сейчас же появляется и будет только усиливаться средний класс, также желающий участвовать в принятии решений. Соответственно, элитам конфликтующих стран все сложнее будет договориться между собой.

Глобальный переход из одного технологического цикла в другой, обеспечивающий стабильный рост экономики, пока не произошел. И, скорее всего, еще долго не произойдет. Это значит, что люди если не будут голодными, то, как минимум, раздраженными, а правительствам все сложнее будет ими управлять. На этом фоне будут постоянно возникать конфликты: идеологические, религиозные и т.д. Правительства будут ощущать на себе рост давления как слева, так и справа.

Мы входим в долгий период нестабильности в Азии. Задача России заключается в том, чтобы модерировать имеющиеся противоречия, не давая разрастаться конфликтам. У нас хорошие отношения со всеми странами региона, так что через ШОС и двусторонние контакты мы вполне можем это делать. Если здесь, в Азии, все будет гореть, не будет и нашего рынка. Альтернатива вполне простая. Или мы обеспечиваем стабильность и растем вместе на 5% в год, или все горит, включая перспективы нашего экономического роста. 

Беседовал Алексей Сковоронский