Михаил Пиотровский: культура — наша ДНК

Директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский очень толерантен к современному искусству, не только западному. Музеем, который входит в число лучших в мире, он умело руководит больше 20 лет. И, кажется, знает все о том, как сделать любую культурную институцию популярной и возбудить "аппетит" у посетителей. В преддверии Международного культурного форума, который в шестой раз пройдет в Санкт-Петербурге с 16 по 18 ноября, корреспондент ТАСС поговорила с Михаилом Борисовичем о программе мероприятия, проблемах частных музеев, доступности выставок для посетителей с особыми потребностями, а также о том, почему в России перевелись все "Кабаковы".

— Академик Лихачев был сторонником идеи, согласно которой у культуры должны быть свои права, так же как и у человека. Вы согласны с таким утверждением?

— Мы унаследовали нашу культуру от предков и должны передать ее следующим поколениям в целости и сохранности. При этом она не является просто средством досуга. У нее есть свои принципы. Нельзя, например, бомбить, уничтожать, разрушать памятники культуры. Это то, что отличает в высоком смысле человека от искусственного интеллекта. Эти вещи не просчитываются арифметически. Культура — наша ДНК, ДНК нации, человечества в целом.

— Одна из главных тем V Международного культурного форума тоже посвящалась "защите памятников в зоне военных действий". В этом году этот мотив также звучит в основной повестке дня. Почему этот вопрос так актуален для культурного сообщества и сегодня?

— Эта тема безумно актуальна во все времена. Она является частью большой проблемы под названием "права культуры". И здесь я не устаю настойчиво призывать обратиться к Пакту Рериха и Декларации о правах культуры Дмитрия Лихачева, в которых речь идет о том, что у культуры есть свои права. И совсем не обязательно, чтобы они совпадали с правами человека. Иногда люди отдают жизнь, чтобы спасти памятник культуры. Представьте: во время войны солдатам нужно взять высоту, на которой стоит церковь XII века, при этом в ней же и находятся пулеметчики. У командующих в этой ситуации есть два решения: либо послать артиллерию на уничтожение церкви, либо идти в атаку и брать эту высоту. Я верю, что когда-нибудь мы сделаем Декларацию о правах культуры государственным документом. Нужно, чтобы люди поняли: нельзя посягать на памятники вечности.

— Как вы считаете, почему за рубежом до сих пор продолжают говорить о России в формате "Достоевский — Большой театр — Шишкин — Васнецов"? Может ли отечественное современное искусство стать визитной карточкой России на Западе? Что для этого нужно сделать?

— Визитная карточка нашей страны — ХХ век, а именно Малевич и Кандинский. К сожалению, Филонова к ним пока не причисляют, хотя, на мой взгляд, он один из лучших представителей нашего нового искусства. Кабаков тоже стал визитной карточкой нашей страны, несмотря на то что уже давно живет за ее пределами. Весь его концептуализм рожден советской действительностью.  Конечно, о современном российском искусстве пока рано судить. И, как говорится, "большое видится на расстоянии". Кто же знал, что из Достоевского получится Достоевский, а не просто русский Диккенс? Но пока что я не вижу, чтобы кто-то, кроме Кабакова, ассоциировался с нашей страной на Западе.

Думаю, нам нужно не просто пропагандировать отечественных художников, но и создавать такие условия, в которых сформируются их представления. Большую помощь в пропаганде и сохранении современного искусства оказывают частные музеи и коллекционеры. Богатые люди охотно вкладывают в него свои сбережения.

— Будет ли озвучена тема частных музеев на секции "Музеи и выставочные проекты"? Какие еще темы вы затронете на Культурном форуме?

— Мы обязательно поговорим о проблемах частных музеев, которые вносят большой вклад в популяризацию современного искусства. Кстати, круглый стол, посвященный частным музеям, пройдет на острове Новая Голландия. Это блестящий образец культурного образования, в том числе благодаря наличию частного капитала.

Еще одна важная тема, связанная с доступностью, — копийность. Совсем скоро техника позволит изготавливать копии, стопроцентно соответствующие оригиналу. С одной стороны, это страшно: увеличивается риск того, что копии будут выдавать за подлинники. С другой стороны, копии незаменимы для реставраторов. И когда мы называем их на жаргоне "фальшивкой", оперируя должными оценками, то забываем, что Рембрандт без угрызений совести подписывал работы своих учеников, впрочем так же как и Рубенс. В XIX веке, после принятия манифеста стран Европы о распространении памятников культуры по миру, художники стали активно делать слепки. Благодаря этому возникли ГМИИ имени А.С. Пушкина и Музей Виктории и Альберта. Рассуждение о том, для чего нужно делать копии, будут представлены на форуме.

— При этом частные музеи жалуются на нехватку посетителей. А в Эрмитаж, например, очереди стоят круглый год. Как частным музейным институциям завоевать такую популярность?

— Последнее время власть, учитывая успех музея, перестает ставить во главу угла его посещаемость. И это несомненное достижение. Потому что самый примитивный подход оценки качества — количество народа, которое в нем находится. Для музея очень важно не просто получить наследие, но и передать его поколениям. А наша задача — сделать так, чтобы людям было спокойно воспринимать это искусство. Толпы туристов, забивающих Лувр, Метрополитен-музей или Эрмитаж только ради того, чтобы поставить галочку, не могут служить критерием качества данной культурной институции. Поэтому нужно точно определить — сколько посетителей может выдержать музей, чтобы всем было комфортно. Для частных музеев главное, чтобы они делали вещи доступными. Им нужно стремиться не к посещаемости, а к репутации.

— В последнее время вы неоднократно говорили о проблеме пропускной способности музеев. Эрмитаж в этом смысле дошел до предела — 4 млн посетителей ежегодно. Как вы собираетесь решать эту проблему? Придется ли ограничивать вход в музеи или переключать турпоток?

— У нас есть ограничения. И первое из них — это билет. В отличие от Великобритании, где все музеи бесплатны, вход в Эрмитаж стоит денег. Это правильно, иначе бы люди просто перестали ценить искусство. Тем не менее у нас практикуются льготы: для детей, студентов и пенсионеров вход свободный. Также у нас действует скидка для граждан РФ и бесплатный день каждый месяц. Сейчас мы думаем над тем, чтобы цена входного билета варьировалась в зависимости от сезона. К тому же у пожарных есть свои ограничения: посетителей должно быть такое количество, чтобы огнеборцы могли вывести их за пять минут во время пожара. Эта цифра для главного корпуса Эрмитажа — 7111 человек.

— Вы отмечаете, что музейная публика специфична: в Эрмитаж помимо туристов в основном ходят те, кто имеет право его посещать бесплатно, — дети, студенты и пенсионеры. Это нормальная ситуация или нужно принимать меры для того, чтобы музеи больше посещали другие категории людей? Чем можно привлечь их в музей?

— Дети для Эрмитажа — главная аудитория. А в День студента представители молодежи "висят на люстрах". Они более открыты ко всему новому. Что касается пенсионеров, то они всегда были самой преданной публикой Эрмитажа.

При советской власти в качестве аудитории мы потеряли военных. Сейчас активно берем над ними шефство: организуем бесплатные посещения для тех, кто служит в Санкт-Петербурге.

— А на кого вы никогда не будете ровняться?

— Единственные, кто не является нашей главной аудиторией, — туристы. Мы их очень любим, они приносят нам деньги, ради них Эрмитаж дополнительно открывает свои двери, продлевая часы работы. Но мы всегда помним, что главная аудитория — это те, кто стремится понимать искусство и ценить его. Мы гордимся, что Эрмитаж посещают российские граждане. Всего 1/4 публики — иностранцы. Это отличает нас от Лувра и Британского музея.

— Сейчас во всем мире активно обсуждается инклюзия — приобщение к музеям людей с особыми потребностями и особыми способностями. Актуальна ли эта тема для вашей секции на культурном форуме?

— Слава богу, сегодня это модно во всем мире. Мы поговорим о том, что особые потребности вызывают новые события в музеях, важные даже для абсолютно здоровых посетителей. Например, если вы сделаете этикетки к картинам для людей с дислексией (расстройство буквенного чтения — прим. ТАСС), они будут лучше восприниматься в том числе и обычными посетителями.  Точно так же как зал, в котором слепые могли бы прикасаться к вещам, будет интересен и для зрячих посетителей.

— Традиционно в рамках форума заключаются различные договоры. О каких соглашениях можно говорить в этом году в рамках работы вашей секции?

— Эрмитаж будет подписывать соглашение о создании своего центра в Калуге. Он будет располагаться в губернаторском доме, реставрация которого уже началась. Также подпишем документ о развитии связей Эрмитажа с Китаем, есть серия соглашений с провинциями Италии об обменах.

— В этом году темы музейной секции и секции "Сохранение культурного наследия" во многом пересекаются. Что общего в этих площадках?

— Девиз нашей музейной секции — "Сохранность и доступность" — близок к секции культурного наследия. Некоторые считают, что культурное наследие — это памятники, а музеи относятся к досуговой сфере. Поэтому, как вы логично заметили, у нас с секцией "Сохранение культурного наследия" так много общих точек пересечения.

— И какие же совместные темы с секцией "Сохранение культурного наследия" получат отражение на форуме?

— Один из самых главных круглых столов будет посвящен "Сохранению культурного наследия во время войны". Мы расскажем о трех людях: о Халеде Асааде — хранителе Пальмиры, об Иосифе Орбели — директоре Эрмитажа и о наших французских коллегах в Лувре во время войны, отсылая к фильму Александра Сокурова.

Вопросы сохранности будут связаны и с революцией, 100-летие которой мы отмечаем в этом году. Ведь это тоже своеобразная война, бедствие. На круглых столах мы поговорим о том, как музеи обогатились и пострадали во время революции, как они спасали культурное наследие.

В Смольном пройдет круглый стол на тему "Право нации на самоопределение". Мы вспомним, как красиво оно звучало в ленинской формулировке, а потом привело к распаду Советского Союза.

— Совсем недавно министр культуры РФ Владимир Мединский попросил Союз музеев, главой которого вы являетесь, составить на основе "Концепции развития музейного дела до 2030 года" краткие рекомендации для отрасли. Что должно быть отражено в них? И какие белые пятна были в первоначальной концепции?

— Концепция выглядела как мудреный свод рассуждений, с множеством иностранных слов и попыткой через арифметику объяснить музеям, как им лучше жить. При этом в ней упускались важные или, наоборот, звучали очень опасные вещи. Например, не были приведены гарантии защиты музейных коллекций и ни слова не говорилось об автономии музеев в принятии решений. Союз музеев готов переработать этот материал, чтобы уже к июню там прозвучали главные принципы: музей — редчайший хранитель исторической памяти от предыдущих поколений к следующим; он не является сферой социальных услуг, а осуществляет государственную функцию воспитания вкуса и сохранения памяти. Музеи должны обладать автономией в принятии своих решений. Деньги, которые они зарабатывают, обязательно должны оставаться у них, при этом заработок музеев не должен уменьшать государственную субсидию. Существует общее музейное пространство, состоящее из разнообразных институций, которые нельзя подгонять под какой-то единый принцип. Эти вещи нужно декларировать, на них должны быть намечены пути работы.

— Эрмитаж летом расторг договор с подрядчиком, ООО "МехСтройТранс", о строительстве следующей очереди фондохранилища в Старой Деревне. Что вас не устроило?

— Мы живем в мире жуликов, почти все строительные компании стараются "урвать" от нас деньги и убежать с ними. А мы хотим заставить их выполнить работу до того, как они нас надуют. Вот такие опасные игры. Пока что мы все время шли на опережение и вовремя расторгали договоры с подрядчиками. Некоторое время штрафы вообще были нашим важным источником дохода. По такой системе мы все-таки сделали Главный штаб, Запасной дом. При этом вся компания подрядчиков, которые вели строительство, сейчас практически не существует. А вот в Старой Деревне мы не успели добиться окончания работ. Очередная компания, которая выиграла большой проект по строительству 4-й очереди фондохранилища, отведенного под библиотеку, получила аванс около миллиарда. Забив часть свай, они просто перестали работать. Компания оказалась на грани банкротства и сейчас практически не существует. Банк, который был их гарантом, разорился. Мы разорвали договор с подрядчиком и сейчас пытаемся взыскать с него аванс через суд.

— Будет ли музей объявлять новый конкурс на выполнение этих работ? Изменятся ли условия заключения контракта?

— Конечно. Это важнейший проект для Эрмитажа. Но строительные работы, которые ведутся в музеях, очень сложные. И не так много строительных компаний, готовых за них взяться. Сейчас мы обсуждаем новый конкурс, ведем переговоры с другой компанией. Думаем, как выстроить контракт с минимальными потерями.

Беседовала Оксана Полякова