Глава Росимущества: приватизация для России должна стать механизмом инфраструктурной реформы

Вероятность профицитного бюджета в 2018 году позволит использовать приватизацию не для наполнения казны, а для вовлечения инвесторов в ифраструктурное преобразование экономики России. Сейчас правительство будет подходить более тщательно к выбору инвесторов для приватизационных сделок с учетом рыночных, макроэкономических и геополитических условий. В то же время правительство в текущем бюджетном цикле сохранит требование к выплате дивидендов госкомпаний в размере 50% от чистой прибыли по МСФО, несмотря на снятие остроты проблемы наполнения бюджета. Об этом в интервью ТАСС рассказал руководитель Росимущества Дмитрий Пристансков.

— Скоро будет два года вашей работы в роли главы Росимущества. Как вы оцениваете свои достижения на этом посту и какие цели ставите перед собой в будущем?

— На мой взгляд, два года — это, конечно, не тот срок, когда можно говорить о каких-то глобальных достижениях в такой масштабной сфере, как управление федеральным имуществом. Но могу сказать, что многое сделано. В первую очередь, сформирована профессиональная управленческая команда из молодых активных ребят из разных сфер деятельности. Второе — мы впервые за всю историю существования Росимущества создали Общественный совет при федеральном агентстве — это совещательно-консультативный орган общественного контроля. В его состав вошли видные представители разных профессий. Например, Карен Шахназаров — директор "Мосфильма", Людмила Высоцкая из Ассоциации независимых директоров по корпоративному развитию, Александр Варварин из РСПП. И это крайне важный институт. Без Общественного совета вообще не понимаю функционирования любого ведомства. Это, по сути, фильтр принимаемых нами решений.

— А что еще необходимо улучшать или реформировать в сфере вашей деятельности?

— Мы сейчас во многом нацелены на так называемую массовую приватизацию. При этом раньше действовал принцип "продавай или объясняй". Сейчас приватизация идет, наверное, по остаточному принципу — в хорошем смысле. Ведь многое уже было приватизировано за 20-летний период. Активов осталось не так много, и, наверное, прежде всего важно продавать не ради продажи и простого пополнения бюджета. Ведь приватизация — это источник погашения дефицита федерального бюджета прежде всего.

— Это во-первых, а во-вторых — снижение доли государства в экономике.

— Да. Но учитывая, если бюджет этого года, например, будет профицитным, то нужно ставить какие-то другие задачи перед приватизацией. Приватизация — это все-таки институт, механизм инфраструктурных преобразований в экономике. Если вспомнить начало 90-х годов, то на тот момент было очень смелое и, я считаю, современное законодательство, которое опережало даже реальное положение дел в экономике. Например, было принято Положение о продаже государственного и муниципального имущества на коммерческих конкурсах с инвестиционными и/или социальными условиями. Это то, о чем мы говорим сейчас. Законодательство того периода юридически позволяло привлекать профессиональных инвесторов, которые должны были вкладываться в актив и после этого заниматься его развитием. Но, к сожалению, на тот момент — середина 90-х годов — в России еще не был сформирован пул настоящих рыночных собственников.

Если поднять документы того периода, можно увидеть, что в качестве инвестиционных условий прописывались такие, как просто погашение кредиторской задолженности перед бюджетами всех уровней. В итоге подчас реальных инвестиций в инфраструктуру, в приватизируемый актив никто не делал, сделки оспаривались в суде, стороны возвращались в первоначальное состояние. Сейчас же как раз тот период, когда мы находимся на пике развития — мощная, сильная экономика. И сделка приватизации прежде всего должна быть способом привлечения инвестиций в отрасль, привлечения реального инвестора, развития инфраструктуры. Мы говорим, например, о сохранении профиля деятельности приватизируемого объекта. Но при этом мы не имеем в виду, что нужно сохранять профиль деятельности во всех приватизируемых активах. Если предприятие арендное, тогда инвестор понимает, что, приобретя пакет акций, он продолжит сдавать в аренду. А есть предприятия, расположенные в моногородах, или градообразующие предприятия, социально ориентированные, где сама их деятельность крайне важна для региона.

— Здесь речь идет о малой приватизации или все-таки с крупными активами тоже нужно прописывать инвестиционные или социальные условия?

— С крупными активами такой механизм необходим прежде всего потому, что крупный актив — это в первую очередь крупный инфраструктурный проект, и, как правило, приходит именно стратегический инвестор.

— Для этого нужно менять законодательство или такие условия можно прописывать под конкретную сделку каждый раз?

— Каждый раз крупные пакеты акций продаются по отдельному решению правительства, привлекается инвестиционный агент, консультант, который структурирует сделку, предлагает, каким образом лучше ее заключить: либо разместить на бирже пакет акций, либо привлечь через сделку M&A (слияния и поглощения — прим. ТАСС) стратегического долгосрочного инвестора. У нас такого рода сделки, кстати, идут и в разряде "массовой" приватизации. Например, АО "Издательство "Детская литература", где крайне важно на определенный период сохранить профиль деятельности, а также не допустить банкротства, вывод активов, обеспечить загрузку предприятия, сохранить трудовой коллектив и т.д. Ведь любое сокращение коллектива — это, по сути, нагрузка регионального бюджета, это всегда социально напряженно.

У нас есть ряд ключевых предприятий, акционерных обществ, деятельность которых крайне важна для регионов. Например, АО "Саратовский полиграфический комбинат" с персоналом более 320 человек — это достаточно много. Поэтому надо уделять отдельное внимание структурированию такого рода сложных сделок, если такое решение в принципе принимается. Для этого мы подписали сегодня соглашение с Внешэкономбанком, нам крайне важна профессиональная отраслевая экспертиза, антикризисные компетенции, финансовые, аналитические. В рамках форума в Сочи было подписано соглашение между Минпромторгом и Внешэкономбанком в части реализации крупномасштабного проекта в сфере медицинской промышленности — трансплантологии и ортопедии. Самое интересное, что одним из участников этого проекта будет федеральное государственное унитарное предприятие. Это интересный новый проект, когда инвестиции привлекаются на стадии предприятия, которое впоследствии будет акционировано. Соответственно, это уже повышает капитализацию будущего акционерного общества. Но здесь предстоит большая работа.

— По малой приватизации — сколько активов в этом году планируете приватизировать? На какую сумму?

— У нас план приватизации на три года. Планируемые поступления в федеральный бюджет на уровне прошлого года — примерно 5,6 млрд рублей. Но по итогам прошлого года мы перечислили в бюджет 5,8 млрд рублей. В плане приватизации сейчас 530 пакетов акций, 1546 объектов недвижимости, 303 ФГУПа. Преобразование ФГУПа в акционерное общество — это тоже приватизация. Большинство пакетов акций мы выставляем на продажу, отдельные пакеты вносим в уставный капитал вертикально интегрированных структур — это тоже приватизация. Планируем бюджетное задание по массовой приватизации выполнить и в этом году.

— Сколько по времени может занять массовая приватизация? Когда уже в России не нужно будет ничего приватизировать?

— Сложно сказать, конечно. Это длительный непростой процесс. Статистика такова, что ежегодно состоявшимися аукционами считается около 30% от планируемых. Это обусловлено рядом факторов. Во-первых, мы продаем уже, как я говорил, по остаточному принципу. Продаем те активы, которые не требуются для нужд обороны, безопасности, не относятся к сырьевому сектору экономики и так далее. Много активов удалено от центра России. Есть невостребованные активы, не всегда выражен яркий платежеспособный спрос. С каждым объектом, будь то здание, помещение, пакет акций, нам приходится работать отдельно, нужно проводить маркетинговые исследования, понимать спрос, примерный пул инвесторов, которые могут претендовать на тот или иной актив. По ряду активов мы привлекаем инвестиционных агентов. С одной стороны, не функция органа власти — заниматься маркетинговыми исследованиями. Например, с этим успешно справляются агенты, за это они получают соответствующее вознаграждение, которое, кстати, теперь выплачивается не из средств федерального бюджета, а за счет приобретателя актива. Таким образом, бюджет ничего не теряет. Сложности, конечно, были и есть на данный момент в части приватизации объектов культурного наследия. Мы подготовили поправки в закон о приватизации, Земельный кодекс, которые бы позволяли выставлять на аукцион памятники федерального значения, находящиеся в удовлетворительном состоянии. А объекты в неудовлетворительном состоянии, руинированные объекты выставлять на конкурсы с соответствующим обременением.

На данный момент норма, которая была прописана в законе о приватизации в 2015 году, не позволяет, на наш взгляд, выставлять такой объект на продажу вместе с земельным участком, а объект без земли никому не нужен. Кроме того, сейчас все объекты культурного наследия должны приватизироваться путем конкурса. Объект в удовлетворительном состоянии должен продаваться на аукционе с возложением на покупателя охранных обязательств в соответствии с законодательством.

— Вы много говорите о небольших региональных активах, но в прошлом году не произошло ни одной крупной приватизационной сделки. С чем вы это связываете? Почему?

— При этом крупные масштабные сделки произошли в позапрошлом году. В прошлом году мы работали и продолжаем работать сейчас над рядом крупных сделок. В частности, по пакету акций "Совкомфлота". Мы сделали много, правда. Совместно с инвестиционным агентом рассматривали разные варианты. Предлагалось и размещение на бирже, и привлечение стратегического инвестора. Но надо понимать, что сделки такого рода не делаются быстро, ради продажи и пополнения бюджета. Очень много факторов влияет, в том числе и на структуру, и на цену сделки. Во-первых, стоимость фрахта, сезонность этого бизнеса, геополитические и макроэкономические фундаментальные показатели, и это все надо учесть и попасть в правильное окно возможностей. У нас нет спешки.

Еще раз повторюсь, это очень важно, приватизация — это инфраструктурная реформа, экономическая, масштабная реформа по привлечению инвестиций и по формированию пула собственников, крепких, эффективных и качественных. А "Совкомфлот" — это уникальный актив.

— А в этом году ожидаете какие-то крупные сделки?

— Мы продолжим работу в части подготовки предложений по приватизации "Совкомфлота". Вы знаете, что идет подготовительная работа по приватизации пакета акций Объединенной зерновой компании, но сейчас крайне важно определиться, кому и в каком порядке будет передана функция госагента.

— Пока еще не решен этот вопрос?

— В стадии проработки.

— С Минсельхозом?

— Да, с Минсельхозом.

— Какие есть варианты?

— Рассматривалось несколько вариантов. Передача этой функции или какому-либо акционерному обществу, или федеральному государственному учреждению. Здесь необходимо мнение Министерства сельского хозяйства.

— Вы будете прописывать инвестиционные условия по сделке с "Совкомфлотом"?

— Это зависит от того, какой вариант, какая структура сделки будет выбрана, то есть способ приватизации.

— На бирже или стратегу?

— Если это биржевое размещение, то совершенно иной порядок и другие условия, если стратегический инвестор, то, несомненно, прописываются определенные условия. 

— Есть ли шанс на продажу пакета акций "Совкомфлота" в этом году?

— Я сейчас не могу ответить на вопрос, какие будут шансы, какой вариант предложит инвестиционный агент. Еще раз повторюсь, что важно — это сезонность, стоимость фрахта, геополитические и макроэкономические условия, наличие спроса. Все эти факторы надо будет учесть, и тогда весной будем обсуждать более подробно.

— А санкции все-таки мешают в таких масштабных сделках?

— Мы не боимся санкций, санкции делают нас сильнее. По итогам 2017 года у нас и рост промышленности на 1% больше, чем в 2016-м.

— Это слабее, чем ожидалось…

— Тем не менее на 1% выше, по сравнению с 2016 годом. Но это один из факторов, который тоже стоит учитывать, несомненно.

— Но все-таки я так понимаю, что приватизация, например, ВТБ сейчас даже не обсуждается именно из-за санкций. Хотя раньше речь об этом шла.

— Мы все живем в реальном мире. Любой собственник… Возьмите даже частного собственника, который планирует продать какой-либо свой актив, приносящий ему определенный доход. Он же не будет его продавать просто так, потому что ему надо продать здесь и сейчас. Если здесь и сейчас — значит, самые подходящие условия созданы для этого. Как раз в этом и заключается суть рынка. Продаем по той цене, которая выгодна продавцу, а покупатель приобретает по цене, которая выгодна ему. Так формируется конечная рыночная цена.

— Если говорить о том, что бюджет в этом году, скорее всего, будет профицитным, насколько нужна норма выплаты дивидендов в 50% от прибыли?

— У нас размер выплат в 50% заложен изначально в федеральном бюджете на этот год. Это было предложено Минфином на основании соответствующего поручения правительства Российской Федерации. При этом мы дифференцированно, конечно же, подходим к решению задачи. Например, это касается банков с государственным участием, как это будет соотноситься с нормативами Центрального банка. Второе — это естественные монополии, там важен тариф. Соответственно, мы должны соотносить размер дивиденда с тем, скажется ли это в итоге на конечном тарифе. Прежде всего это касается компаний, которые оказывают услуги населению. Но на данном этапе мы исходим из базового правила 50% от МСФО, как сказано, за рядом тех исключений, которые сейчас обсудили, где требуется отдельный анализ для принятия правительством Российской Федерации решения.

— То есть это будет свой подход к конкретной компании?

— У нас плановое задание по дивидендам, например, по итогам корпоративного 2016 года было установлено на уровне 233,7 млрд рублей. На 1 января этого года мы уже обеспечили поступление в федеральный бюджет больше — около 250,5 млрд рублей в части дивидендов. При этом 25 крупнейших плательщиков дивидендов — из спецперечня правительства Российской Федерации — обеспечили поступление в бюджет около 243,5 млрд рублей. Это солидный источник пополнения федерального бюджета. При этом, конечно, компании должны заранее понимать, какой размер дивидендов им придется платить. Это должны учитывать в стратегии и долгосрочной программе развития, решение не должно быть внезапным. Крайне важна стабильность и предсказуемость принимаемых решений. Это важно для бизнеса. Но сейчас компании уже ориентированы на 50% от МСФО — за отдельными, возможно, исключениями, которые мы будем рассматривать также в отдельности на уровне правительства Российской Федерации.

— У вас есть понимание, как долго такая норма будет действовать?

— Пока она действует. Посмотрим. Это будет зависеть в том числе и от параметров нашего бюджета. Я сейчас не готов сказать.

— То есть пока в этом бюджетном цикле не стоит ожидать изменений?

— Пока мы ориентируемся на 50% от МСФО. Причем для всех компаний — и для крупнейших плательщиков, и для компаний массового сектора, не включенных в спецперечень правительства Российской Федерации.

— Но в случае, если какая-нибудь крупная компания, например РЖД, захочет модернизировать свою железную дорогу и вложить деньги туда, это будет рассматриваться на правкомиссии отдельно?

— Это будет требовать отдельного решения правительства Российской Федерации.

Беседовала Анна Дементьева