Зельфира Трегулова: "Апофеоз войны" — самое мощное пацифистское высказывание в живописи

Ретроспектива работ Василия Верещагина откроется для широкой публики 7 марта в Третьяковской галерее на Крымском Валу. На выставке представлено более 500 объектов, включая книги, записки, вещи из этнографических экспедиций. Верещагин — баталист, реалист, человек, не идущий на компромиссы. О том, как увидеть в произведениях художника сюрреализм, почему он ненавидел войну, но всегда на нее стремился, а также какие планы у музея по открытию новых площадок и выставок, в интервью ТАСС рассказала Зельфира Трегулова, возглавляющая одну из главных галерей страны с 2015 года.

— Наш разговор посвящен выставке произведений Василия Верещагина, которая открывается в галерее 7 марта. С какой новой стороны вы хотите показать этого художника посетителям галереи?

— Последняя выставка Верещагина в Третьяковской галерее прошла 26 лет назад. С тех пор выросло уже целое поколение. Конечно, мы должны честно себе признаться — все знают "Апофеоз войны", поскольку эта картина воспроизводится в школьных учебниках. Кто-то помнит полотна Туркестанской серии, "Двери Тимура (Тамерлана)" или сцену на площади Регистан ("Медресе Шир-Дор на площади Регистан в Самарканде"), но не более того. Да, пацифист, баталист и реалист. Вот все те понятия, которые ассоциируются у широкой публики с этим именем, но нам есть что сказать об этом художнике на новом уровне оценок, лишенных пристрастности и партийности. Это человек, который, как мне кажется, всю свою жизнь прожил на краю. Человек, который испытывал невероятную потребность в новых впечатлениях, новых эмоциях. Человек, который действительно был пацифистом. И неслучайно картина "Апофеоз войны" завершала блистательную выставку L’art de la paix ("Искусство мира") полтора года назад в Пти-Пале в Париже. Наверное, это самое мощное пацифистское высказывание в живописи, причем не только в российской, полагаю, но и в европейской.

— Верещагина критиковали за правдивое изображение войны. Его военные картины нельзя назвать парадными.

— Его очень критиковали. В отношении Туркестанской серии его называли предателем. При этом были люди, которые, наоборот, считали, что он выполняет государственный официальный заказ.

Точки зрения очень сильно разнятся. Он очень глубоко и сильно пропускал сквозь себя то, что он видел во время военных действий, как во время походов в Туркестане, так и во время Балканской войны. Действительно, его полотна поражают какой-то беспощадностью взгляда художника, который никогда не щадил самого себя, но в какой-то степени не щадил и зрителя. При этом когда ты смотришь на такие полотна, как "Панихида", которая не случайно в советские времена никогда не выставлялась в Третьяковской галерее, то видишь, что вот эти обнаженные тела убитых солдат как бы прорастают сквозь землю, как некое видение. Точкой отсчета для него стала реальная картина раздетых донага противником изувеченных тел русских солдат. Но то, как он это изобразил, — это невероятной силы обобщение. Картина, которая, конечно, предвосхищает те ходы, которые использовало искусство ХХ века, в частности сюрреализм. И это ответ на ваш вопрос — что мы хотели сделать, представляя выставку Верещагина. Мы хотели показать совсем другого художника. Мы хотели показать невероятной силы, яркости, сложности, противоречивости, резкости личность.

— В жизни он тоже был резок?

— Он никогда не шел ни на какие компромиссы. Никогда. Всем известная история со Львом Толстым. Критик Владимир Стасов организовал встречу с Толстым. Когда художник прождал час, доложили, что "граф уехали в свое имение". После этого Верещагин долгое время не разговаривал со Стасовым. А как-то три года не разговаривал и с Павлом Михайловичем Третьяковым, потому что тот отказался дать на передвижную выставку картины Верещагина, опасаясь за сохранность тяжелой резной рамы.

Мы делаем еще специальную программу для тех, кто придет на выставку. Посетители смогут подняться на антресоли над 60-м залом, сесть в удобные кресла, надеть наушники, услышать прямую речь Верещагина. Это выдержки из его текстов, из его писем, из его статей, и этот голос очень важно услышать.

— Как будет организовано пространство выставки?

— Мы постарались представить работы этого художника так, как он их показывал, сериями. Известен тот факт, что когда он показал свою Туркестанскую серию и Павел Михайлович Третьяков изъявил желание купить какие-то работы, Верещагин поставил условие: либо серия покупается целиком, либо она не продается. И Третьяков, прекрасно понимая, что это важнейшее современное художественное явление, принял решение купить серию целиком, поэтому мы показываем Верещагина сериями. Это Туркестанская серия, Балканская серия, серия "1812 год". Мы показываем те произведения, которые он создавал, возвращаясь из путешествий, и те, над которыми он работал во время своих многочисленных поездок. Это Индия, Монголия, Тибет, Япония, Гималаи. В экспозиции присутствуют костюмы, утварь, оружие, униформа, и, я думаю, это позволит все-таки немножечко воссоздать ту атмосферу. Открытием выставки станут полотна из Трилогии казней, которые раньше зритель не видел. Одно полотно, видимо, утеряно, но мы получили другое из Музея политической истории России. Нам удалось уговорить частного владельца третьего полотна предоставить его на выставку.

— Верещагин ненавидел войну, но сам, если ознакомиться с его биографией, всегда стремился на нее.

— Он сам участвовал в военных событиях, был дважды награжден орденом, защищал Самарканд. У него есть замечательный диптих "После удачи", "После неудачи". На одной из картин изображены туркестанцы, которые держат в качестве трофея отрубленную голову русского солдата. А на другом полотне такого же размера русский солдат спокойно закуривает рядом с окровавленными трупами в чалмах. И это действительно очень сильное заявление о том, что в войне нет победителей. Об этом же свидетельствуют и надпись на раме "Апофеоза войны": "Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим", и страшный крик, запечатленный на картине "Смертельно раненный": "Убили, братцы, убили!" Невероятный прием, который предвосхищает то, что художники начали делать в ХХ веке.

И одновременно мы показываем другого Верещагина. Это путешественник, этнограф, с удивительными по точности, по красоте этюдами, зарисовками, небольшими законченными полотнами, просто какой-то невероятной и немыслимой красоты. Когда я это говорю, конечно, передо мной в первую очередь предстает его "Тадж-Махал".

— Какие планы у Третьяковской галереи на будущий год?

— В 2019 году мы делаем в Москве и Санкт-Петербурге ретроспективу Репина, которую надеемся потом показать в более сжатом виде в Париже и в Хельсинки в 2020 и 2021 годах соответственно. В 2020 году делаем масштабную выставку, посвященную творчеству передвижников. Вообще передвижники — это самая востребованная тема для российских международных проектов. Не авангард, а именно передвижники.

Видимо, наступил момент, когда русское реалистическое искусство становится интересным. Я думаю, это не случайно, а для России в особенности, потому что мы десятилетия прожили с пониманием, что нам навязано официальное представление, что это высшая точка развития не только русского, но и всего мирового искусства. "Репин — наше все, Репин — наш Рафаэль, и даже лучше" — эта навязшая в зубах идеология, конечно, сыграла свою роль в отторжении для моего поколения, по крайней мере искусства передвижников. Это критика язв общества. Это коричневато-сероватая живопись, без красок, без цвета. Художники наступали на горло своей песне, чтобы выразить, донести до зрителя некое очень сильно социально мотивированное послание. С одной стороны, вроде все так. А с другой стороны, в этом искусстве не видели невероятного нерва, сочувствия к обездоленным и желания трансформировать сознание людей, изменить людей к лучшему, вызвать у них сочувствие, сострадание. Мы начинаем понимать, что это в гораздо большей степени попытка достучаться до сердец и сознания. Такая же попытка, которую предпринимали лучшие писатели того времени — Достоевский и Толстой — заставить людей задуматься и понять, что так продолжаться больше не может, что они должны сделать что-то, в первую очередь трансформировав самих себя.

— Когда планируется открытие новых музейных площадок?

— Самая главная точка приложения наших сил, то, что уже действительно по-настоящему начинает реализовываться, — это Дом-музей братьев Третьяковых в Голутвинском переулке в Москве.

Мы действительно вышли на стадию реальной реконструкции. Самое главное, что мы обеспечили финансирование всего проекта за счет средств благотворителя. Не могу назвать имя. На самом деле память Третьякова никак нигде не увековечена, кроме как памятником у Третьяковской галереи и в имени нашего музея. В советские годы его имя замалчивалось в силу купеческого происхождения. Он еще и был человеком верующим. В общем, картинка для советской идеологии была не самая правильная.

Сейчас мы имеем реальную возможность отдать должное этому невероятному человеку. Только сейчас появились первые исследования, которые раскрывают нам идеологию, которой он следовал. А идеология была просто удивительной. В тот момент, когда в России не было ни одного музея национального искусства, молодой человек из купеческой семьи, будучи 26 лет от роду, поставил перед собой задачу создать первый в России национальный общедоступный музей, от которого "будет польза для многих и удовольствие для каждого". И этой цели он следовал до самых последних лет своей жизни. Там будет действительно интересный музей, где одновременно будут и подлинные вещи, и картины, работы из собрания Сергея Михайловича Третьякова, и одновременно будет экспозиция, созданная с помощью современных информационных технологий.

— А когда начнете делать экспозицию в особняке Рябушинского?

— Продолжением этого музея станет экспозиция, над которой мы только начинаем работать и которая будет развернута в особняке Рябушинских, находящемся в 100 метрах от дома Третьяковых в Голутвинском переулке. В первом доме они родились, прожили детство и отрочество, а потом переехали в дом Рябушинского, где жили еще лет семь. Буквально пару месяцев назад оформлен документ о передаче нам этого здания в безвозмездное пользование. Мы будем воссоздавать там музей частного собирательства и меценатства в Москве, который посвящен тем, кто сформировал коллекции, которыми сегодня все гордятся.

— Есть ли какие-то сроки?

— По Голутвинскому переулку: конец 2019 года — открытие музея. Не раньше.

— С 2015 года собственные доходы музея выросли на 53%. В прошлом году музей посетили более 2 млн человек. Минкультуры ставит вас в пример. Как вы достигаете таких результатов?

— Я не любитель прогнозов. Но при этом я прекрасно понимаю, что если ты достиг какого-то серьезного видимого уровня, ты не можешь останавливаться.

Нужно двигаться вперед. За счет чего мы это делаем? За счет того, что есть команда. Есть команда людей, которым не все равно, у которых горят глаза и которые счастливы, работая над чем-то, что приносит очень быстрые результаты. Плоды приносит и стратегия фандрайзинга. В очень значительной части это взнос наших попечителей, наших меценатов, дарителей и доноров.

Существенный источник доходов, конечно, билеты. Если в 2014 году пришли 1 млн 370 тыс. человек, в 2015 году — 1 млн 623 тыс. человек, то в 2017 году — 2 млн 325 тыс. человек. То есть за два года мы сделали рывок почти на 1 млн. Основное, конечно, дал Крымский Вал. Наши возможности здесь, в Лаврушинском переулке, ограничены тем пространством, которое у нас есть.

Серьезные доходы дают музейные магазины. В 2014 году чистая прибыль музейных магазинов составляла 1 млн 400 тыс. рублей. Через год после смены команды прибыль увеличилась в 22 раза.

— Какие форматы разговора со зрителями, помимо собственно выставок, будете развивать?

— У нас при поддержке Благотворительного фонда Потанина была замечательная программа с Лондоном "Культурное лидерство" в 2016 году. Нам удалось пригласить совершенно блистательных выступающих, это был генеральный директор Британского совета Лондона Кирон Деван, Михаил Ефимович Швыдкой, Михаил Борисович Пиотровский и арт-директор Королевской академии художеств Тим Марлоу. Я была в диалоге с директором лондонского Музея Виктории и Альберта Мартином Ротом. У нас принимали участие легендарный галерист Ивона Блазвик, режиссер Кирилл Серебренников, художник Олег Кулик. Сейчас мы начинаем вторую серию подобного рода программ. Но если в 2016 году речь шла о том, как тот или иной лидер изменяет саму сферу деятельности, куда он приходит, то сейчас темой этой серии станет: "Что музеи и искусство могут сделать в сегодняшнем мире и на что они могут повлиять?".

— Когда запуск программы?

— Запуск программы "Культура без границ. Диалоги с культурными лидерами современности" 29 марта. Она будет проходить в зале Врубеля в Лаврушинском переулке с синхронным переводом. Информацию о регистрации можно будет найти на сайте за десять дней до начала программы. В числе тех, кто подтвердил участие, новый директор Музея Орсэ Лоранс де Кар, директор Музея Гуггенхайма Ричард Армстронг. Начинаем мы с вечера с директором Большого театра Владимиром Уриным. Актер Евгений Миронов подтвердил свое присутствие. А там посмотрим.

— Если бы Кирилл Серебренников не был под домашним арестом, позвали бы опять?

— Да, конечно.

Беседовала Екатерина Ефимова