Вот уже два месяца, как мировой рынок нефти с напряжением следит за переговорами России и ОПЕК, которые должны определить свою политику в отношении добычи до конца 2019 года. Знаменитое соглашение стран ОПЕК+ о совместном регулировании добычи работает третий год, внося немалый вклад в стабилизацию цен нефти. Так, после нефтяного кризиса 2015–2016 годов сделка позволила цене Brent подняться выше $60 за баррель, удерживая ее в дальнейшем в комфортном диапазоне. Однако влияние геополитических факторов все больше рождает неясность и сомнения в том, будет ли ограничительная политика ОПЕК+ в будущем так же эффективна, как и прежде.
Министр энергетики Саудовской Аравии Халед аль-Фалех, один из самых влиятельных людей в глобальной энергетике, посетил Россию для участия в ПМЭФ и обсудил будущую кооперацию Москвы и Эр-Рияда с российским лидером Владимиром Путиным и министром энергетики Александром Новаком. Об итогах переговоров в Санкт-Петербурге, о позиции королевства по будущему Венского соглашения и намерениях Saudi Aramco в отношении российских СПГ-проектов аль Фалех рассказал в эксклюзивном интервью ТАСС на полях форума.
— Господин министр, выступая на энергетической сессии ПМЭФ, вы сказали, что решение об уровнях добычи для стран ОПЕК+ на второе полугодие еще не принято. Но накануне вы встречались с президентом Владимиром Путиным и вашим визави Александром Новаком. Удалось ли после этих встреч достичь консенсуса между Россией и Саудовской Аравией?
— Во-первых, хочу сказать, что президент Путин говорил о необходимости продолжения сотрудничества с ОПЕК, так как оно благоприятно для мировой экономики, для энергетической отрасли и для преодоления проблем, с которыми мы столкнулись в 2015–2016 годах. Я воспринимаю его как серьезного и вдумчивого лидера.
Он говорит только о тех вещах, которые уже определил для себя
Кроме того, из моих последовавших за этим встреч с министром Новаком я пришел к такому же выводу: рынок нефти нужно продолжать мониторить, одновременно убеждаясь в том, что мы направляем его к стабильности.
Я думаю, что с российской стороны есть некоторые вопросы. Они связаны с тем, как санкции [США] фактически повлияли на экспорт из Венесуэлы и Ирана, и тем, не вызовет ли это слишком много споров о выбывших с рынка объемах, и, соответственно, какой путь для нас лучше. Мы договорились, что будем продолжать следить за рынком.
У меня еще будет возможность встретиться с министром Новаком до заседания в Вене (планируется на 3–4 июля — прим. ТАСС), так как мы оба можем оказаться в Японии на встречах в рамках саммита G20 (в июне — прим. ТАСС). И тогда мы сможем уже точнее выверить наши позиции.
Я вполне убежден, что со стороны ОПЕК почти все страны согласны с тем, что нам необходимо продлить Декларацию о сотрудничестве. Министр нефти Ирака [Тамер аль-Габдан] говорил об этом публично и подтвердил мне это в частной беседе. ОАЭ, Кувейт и другие крупные производители в ОПЕК, а также многие страны, не входящие в ОПЕК, такие как Оман, Казахстан, Азербайджан, поддерживают продление.
Так что единственной страной, которой осталось принять решение, является Россия. Я думаю, надо подождать, пока российская позиция сформируется сама собой. Очевидно, что в России идут внутренние дискуссии о том, сколько именно нужно добывать во втором полугодии. Так что мы [с министром Новаком] еще обсудим глобальный рынок, когда встретимся через три недели.
— Если все же удастся заключить с Россией сделку и сокращение добычи в ОПЕК+ будет продлено... Что, если степень исполнения квоты в России не всегда будет полной? Насколько это комфортно для ОПЕК?
— Россия — крупнейший производитель нефти в ОПЕК+. Она добывает чуть больше, чем мы [Саудовская Аравия], поэтому я всегда говорю, что крупные производители должны быть примером для остальных стран.
Саудовская Аравия, как крупнейший производитель в ОПЕК, всегда подает такой пример, проявляя полную приверженность [условиям сделки] с самого первого дня. Я ожидаю, что и другие ключевые участники, такие как Россия, Ирак, Казахстан и ОАЭ, будут сохранять свою приверженность и подавать пример другим странам соглашения.
Россия прекрасно соблюдала договоренности о сокращении добычи в 2017–2018 годах, пока мы не ослабили ограничения в июне прошлого года. Я надеюсь, что и в 2019 году она к этому вернется. В мае и июне исполнение было очень хорошим. Мне важен только результат. Поэтому я надеюсь, что после того, как мы официально оформим продление, Россия всю оставшуюся часть 2019 года продолжит следовать нашим договоренностям.
Вы знаете, я слышал очень убедительные, солидарные заявления со стороны многих российских компаний, например, со стороны главы "Лукойла" [Вагита Алекперова]. Так что я надеюсь, что преимущества участия в кооперации довольно очевидны. Небольшой объем, всего 2% (на столько Россия сократила добычу в рамках соглашения ОПЕК+ — прим. ТАСС), означает стабильность и сильный рост. Я думаю, что все [российские] компании извлекают огромную выгоду из этой сделки. Однако очевидно, что идет внутренняя полемика, которую я не стану комментировать.
— Как мы видим, геополитические факторы все сильнее влияют на процесс принятия решений в ОПЕК+. Значит ли это, что для соглашения есть риски? Я имею в виду, могут ли геополитические трения полностью разрушить эту кооперацию?
— Вот если вы посмотрите на более чем столетнюю историю нефти, то обнаружите, что геополитика всегда создавала вызовы рынку.
Из-за нефти воевали, вводили эмбарго, разгорались торговые споры, вводились немыслимые налоги и так далее
Так что давайте не будем делать вид, что политика впервые переплелась с нефтью. Она всегда была как внутренним, так и внешним фактором.
Но я очень верю, что вся та мудрость, которая присутствует в мире, поможет нам справиться с геополитической напряженностью, которая возникает время от времени, и разрешить ее мирным и искренним путем. Так, чтобы нефть, как важнейший ресурс, поступала на благо мировой экономики, развитых и развивающихся стран, равно как и производителей.
Если геополитика дестабилизирует нефтедобывающие страны, то это нарушит баланс и для всего остального мира. Поэтому я уверен, что в конечном итоге мудрость возобладает и мы будем дружно решать как наши политические, так и торговые вопросы.
— Позвольте несколько коротких вопросов относительно сотрудничества Саудовской Аравии и России. Недавно СМИ сообщали о том, что Saudi Aramco вышла из переговоров о вхождении в проект "Арктик СПГ 2". Так ли это?
— Нет-нет, совсем не правда. Aramco продлила свое предложение, и мы надеемся, что оно будет принято "Новатэком".
Saudi Aramco заинтересована стать частью глобального СПГ-рынка, но она также заботится и о коммерческой привлекательности своих активов. Именно поэтому компания заключила соглашение с СПГ-производителем из США недавно (20-летний контракт с компанией Sempra LNG — прим. ТАСС). Мы также надеемся подписать его и с "Новатэком", ждем, что предложение Aramco будет принято.
Это коммерческая сделка, поэтому она должна быть экономически выгодной для обеих сторон. "Новатэк" — очень надежный и сильный инвестор, они ищут лучшее на рынке. То же самое можно сказать и об Aramco.
— Но, насколько я понимаю, в "Арктик СПГ 2" остались нераспределенными только 10%, в то время как Saudi Aramco претендовала ранее на 30%. Такая доля вас устроит?
— Я не знаю. Думаю, что мы позволим Aramco и "Новатэку" договариваться. Но я, как председатель совета директоров Saudi Aramco, знаю, что компания рассматривает несколько проектов в России. "Арктик СПГ 2" только один из них. Изучаются и два других проекта: один с "Газпромом", другой с "Роснефтью". Поэтому посмотрим. Лучший проект победит, и мы надеемся, что Aramco станет частью глобального СПГ-ландшафта.
Кроме того, мы смотрим и на нефтехимические проекты.
— Мой следующий вопрос как раз об этом. Вы видите привлекательные нефтехимические активы в России? Что думаете о "Сибуре"? Он интересен?
— "Сибур" — очень привлекательная компания, хороший оператор, и они эффективны. Я думаю, они обладают хорошими технологиями в области производства каучуков и эластомеров. В то же самое время "Сибур" мог бы извлечь выгоду из технологий, доступных Aramco и Sabic (Saudi Aramco недавно закрыла сделку по приобретению 70% в Sabic, крупной нефтехимической компании — прим. ТАСС).
Могу сказать, что как совместные инвестиции в проекты, так и само по себе акционерное участие в "Сибуре" могут представлять интерес для нас. Но он должен быть с обеих сторон. Поэтому мы будем ждать, когда "Сибур" и его акционеры проявят интерес к сотрудничеству.
— Я знаю также, что Saudi Aramco планирует увеличить нефтепереработку с 8 млн до 10 млн баррелей в сутки к 2026 году. Планируете ли вы использовать зарубежное сырье, в частности российскую нефть? Как это может работать?
— Да, мы бы хотели использовать российскую нефть. Это имеет смысл для некоторых наших производств в Азии, в частности. Если мы будем инвестировать в заводы в Европе, имеет смысл использовать российское сырье и там. Почти все наши производства за пределами Саудовской Аравии используют не только саудовскую нефть. Обратное не имело бы экономического смысла.
Мы стремимся к тому, чтобы поставки были оптимизированы из лучшего сырья, имеющегося на рынке. Поэтому Aramco выразила заинтересованность в заключении долгосрочных соглашений с такими компаниями, как "Роснефть", "Лукойл" и "Газпром нефть", об использовании их нефти для поставок на наши заводы по всему миру, когда это коммерчески выгодно. Я думаю, что эти взаимоотношения могут оказаться очень привлекательными для трейдинга Aramco.
— Поставки уже начались?
— Я знаю, что соглашения были подписаны, но не в курсе, идут ли уже операции.
— Когда вы планируете завершить тендер на строительство АЭС, в котором участвует Росатом? Рассматриваете ли вы строительство более двух блоков из-за растущего спроса на электроэнергию?
— На данном этапе мы строим только два [блока]. Пока мы их не построим и не получим некоторый опыт, маловероятно, что перейдем к следующему этапу. Мы не торопимся, у нас нет недостатка в энергоснабжении.
Как вы знаете, в Королевстве Саудовская Аравия запущена большая программа по развитию возобновляемых источников энергии. Мы планируем увеличить долю газа в национальном энергомиксе до более чем 70% [до 2030 года]. Поэтому мы не нуждаемся в излишней ядерной генерации. Мы планируем использовать первые два реактора, чтобы получить опыт и посмотреть, что мы можем сделать дальше. Мы очень надеемся на то, что Росатом будет продолжать интересоваться и бороться за эту начальную программу.
— Господин министр, большое спасибо за интервью.
Беседовала Юлия Хазагаева