Власти Кемеровской области в 2019 году представили новую программу "Чистый уголь — зеленый Кузбасс". Заместитель генерального директора — директор Кузбасского филиала Сибирской генерирующей компании (СГК) Юрий Шейбак рассказал ТАСС, какие "широкие шаги" нужно сделать региональным промышленникам, чтобы соответствовать заявленному экостандарту.
— В этом году Россия присоединилась к Парижскому соглашению, и тема экологии, "озеленения" экономики стала приоритетной. Кемеровская область не осталась в стороне, власти заявили о реализации масштабной экологической программы "Чистый уголь — зеленый Кузбасс". Что это такое и к чему обязывает собственников промышленных предприятий?
— Конечно, из информационной повестки тема климата, экологии, безопасности уже не уйдет. Руководителям, собственникам крупных предприятий придется с этим смириться и заниматься вопросами модернизации производства, сокращения выбросов в атмосферу и стоков в реки.
Проект "Чистый уголь — зеленый Кузбасс" — это своеобразная платформа, к которой губернатор Сергей Цивилев предложил присоединиться всем предпринимателям региона. Процесс будет долгим, но шаги мы вынуждены делать широкие.
— Так что именно предстоит сделать?
— Программа предусматривает, например, активное внедрение наилучших доступных технологий (НДТ), определенных на основе современных достижений науки и техники, на предприятиях добычи, транспортировки и переработки угля в регионе, включая выработку электро- и теплоэнергии. Все три элемента производственной цепочки должны быть "зелеными", то есть экологически максимально чистыми.
В нашем случае не менее важный шаг связан с установкой приборов контроля выбросов на каждой трубе, подчеркну, не на каждом предприятии, а именно на каждой трубе предприятия. И отслеживание, фиксация в режиме онлайн превышения допустимой нормы выбросов вредных веществ. Экологический контроль должен быть ужесточен повсеместно: к существующим стационарным постам мониторинга необходимо добавлять новые. Предусматриваются еще более серьезные штрафные санкции за нарушение природоохранного законодательства.
— Это достаточно жесткие меры. Вы как представитель той самой отрасли промышленности, которой предстоит эти требования выполнять, их поддерживаете?
— Мы реалисты и понимаем, что экологически чистых промышленных предприятий не бывает. Но к этому надо стремиться. И внедрение штрафных санкций понуждает собственника "озеленяться", внедрять системы очистки, модернизировать оборудование. Раз заплатил штраф, второй — потом посчитал и понял, что дешевле установить электрофильтр. Установил, и вот уже превышение предельно допустимых норм не фиксируется, санкций нет. Ну а новые производства будут открываться при условии изначального соответствия экологическим стандартам.
При этом в систему контроля и мониторинга выбросов, конечно, придется вложиться. Но это позволит определять конкретные источники превышения нормативов, даст больше информации не только предприятиям и властям. Система онлайн-мониторинга должна быть создана к 2023–2025 годам, она должна быть доступна гражданам.
— То есть я беру билет из Москвы в Кемерово или Новокузнецк и смотрю, что температура -22 °С, штиль, вредные выбросы норму не превышают, дышать можно. Так будет?
— На самом деле, именно к этому мы стремимся. Проект "Чистый уголь — зеленый Кузбасс" — это не пиар, это комплекс реальных мер по улучшению окружающей среды. Наши коллеги с ООО "Химпром", КАО "Азот" и других крупных предприятий региона тоже активно модернизируют свое производство. Это я могу сказать как депутат Законодательного собрания Кемеровской области.
А как руководитель крупного энергетического комплекса могу добавить, что проект все же не одного дня. Внедрение наилучших доступных технологий идет, и это вызывает оптимизм. Но в энергетике новые технологии запускать сложнее всего, нужно провести, по сути, техническую революцию.
В отличие от Европы, где зимние температуры опускаются чуть ниже нуля, в Сибири ветрогенераторами и солнечными панелями не спасешься.
— Даже если установить те же ветрогенераторы в огромном количестве?
— В сильные морозы суммарная нагрузка, которую несут электростанции Сибирской генерирующей компании в Кузбассе, превышает 3,5 МВт. Даже если всю территорию области закрыть солнечными панелями и ветряками, столько не выработать. Да и нет у нас такого солнца и ветра, в морозы часто штиль наблюдается.
— Представители Минэнерго РФ утверждают, что российская энергетика — одна из самых "зеленых" в мире, так как треть мощностей приходится на "чистые" атомную и гидрогенерацию. Но есть и менее чистая, угольная. Как представитель последней расскажите, сокращаются ли выбросы вредных веществ на ваших станциях, становитесь ли вы экологичнее?
— За последние три года объем вредных выбросов загрязняющих веществ на наших станциях сократился на 12% (со 124 тыс. тонн в 2016 году до 108 тыс. тонн в 2018 году). Принято считать, что ТЭЦ загрязняет воздух, но в целом у электростанции есть три составляющие, которые негативно влияют на окружающую среду: выбросы в атмосферу, сбросы в водоемы и золошлаковые отходы. Вот по этим трем направлениям и ведется работа.
Что касается выбросов в атмосферу, их можно разделить на три категории: твердые частицы (зола), сернистый ангидрид и оксиды азота. Кузбасские угли изначально являются малосернистыми, поэтому превышение по сере не первоочередная проблема. Наши установки по улавливанию выбросов работают по двум направлениям: твердые частицы (зола) и диоксиды азота, причем последние — наиболее вредные.
Твердые частицы золы занимают львиную долю в выбросах угольных электростанций, поэтому на всех кузбасских ГРЭС и ТЭЦ СГК есть специальные золоулавливающие установки. И в последние годы мы серьезно вкладывались в их модернизацию. Например, на Кемеровской ГРЭС, которая находится в центре города, мы ежегодно выполняем ремонт газоочистного оборудования — электрофильтров для поддержания проектной эффективности его работы 99,16%.
Если говорить про диоксид азота, то несколько лет назад мы реконструировали котлоагрегаты и перевели электростанции в Кемерове на сжигание угля новой марки. Это позволило сократить объем выбросов диоксида азота от электростанций в атмосферу города вдвое. Теперь по факту они у нас даже ниже нормативных величин.
Хочу подчеркнуть, что на снижение или увеличение выбросов огромное влияние оказывает объем выработки тепла. Климат меняется, год на год не приходится. Чем ниже температура воздуха, тем больше тепла нужно, тем больше угля мы сжигаем. Да, я знаю, что возразят жители: нас не интересует, сколько угля ты сжег в топке, нужно, чтобы выбросов не было. Но это баланс интересов. Хотим в -36 °С иметь дома горячую батарею — это один подход. Не хотим — другой.
— С воздухом разобрались, а когда исчезнут полигоны с золошлаковыми отходами?
— В Новокузнецке мы реализуем проект по рекультивации горных отводов ликвидированной шахты с помощью золошлаковых материалов (ЗШМ), которые получаем из отходов производства Кузнецкой ТЭЦ. Проект стартовал в 2017 году. Всего до конца 2022 года планируем задействовать для рекультивации нарушенных земель около 1,4 млн тонн ЗШМ. То есть ежегодно вывозим с полигона ТЭЦ около 250 тыс. тонн золошлаковых материалов.
— Проект в Новокузнецке — это коммерческая история? Вы в прибыли от использования золошлаковых отходов и превращения их в строительный материал?
— Если говорить о прибыли от реализации проекта, то мы с этого ничего не имеем. Я называю это "отложенной прибылью".
Практически единственные в России мы провели сложную работу по узакониванию возможности применения золошлаковых отходов. На данный момент технология получения ЗШМ прошла все экспертизы на безопасность — санитарную, радиологическую и экологическую, — а также подтверждена сертификатами соответствия нормативным документам. Золошлаковые материалы могут применяться в строительстве, в том числе дорожном, и при рекультивации нарушенных земель. Любой предприниматель может спокойно использовать их без проведения дополнительных экспертиз. Вся разрешительная документация для этого есть.
— Приобретают?
— К сожалению, пока говорить о каком-то сформированном спросе не приходится. Хотя при наших-то дорогах такой ценный материал, казалось бы, должен улетать. Оптимизм вызывает проект строительства объездной дороги вокруг Кемерова. Дорожники уже обратились к нам с просьбой предоставить несколько самосвалов ЗШМ "на пробу". Мы прорабатывали варианты сотрудничества, ждем окончательного ответа. Серьезного коммерческого эффекта не ожидаем, потому что дорога — все же больше социальный объект.
— И все-таки почему спрос низкий?
— Российский рынок не готов воспринимать новые материалы, все работают по инерции и отработанной схеме. Есть налаженная бизнес-цепочка, в которой, допустим, владелец песчаного карьера является совладельцем дорожно-строительной фирмы. Ему нужно продавать свой песок и гравий. Зачем ему наши ЗШМ? Но все меняется. Начнется экономический рост, будет строиться новая инфраструктура, дороги, развязки — наши доступные ЗШМ станут востребованы.
— Хотелось бы поговорить еще про тарифную политику. Местные СМИ с тревогой информируют, что с 1 июля 2020 года в Кемерове и Новокузнецке тарифы на ЖКУ вырастут на 15%.
— Решения такого пока нет. Но есть многолетняя проблема, которую в этом году надеемся начать решать. В Кузбассе так сложилось, что население не полностью оплачивает услуги ЖКХ: существует серьезная разница между платой граждан, начисляемой по экономически обоснованным, утвержденным тарифам, и фактической платой за коммунальные услуги, которую для граждан устанавливают муниципалитеты.
По муниципальным образованиям региона эта плата колеблется в пределах 25–90% от тарифа. Остальная часть дотируется из консолидированного бюджета области. Это называется компенсацией выпадающих доходов (КВД) ресурсоснабжающих организаций. И идут эти дотации не населению, а напрямую поставщикам тепла, горячей и холодной воды, услуги водоотведения.
Но бюджету всегда не хватает денег, и поставщиков регулярно просят подождать и потерпеть. В итоге бюджет систематически на протяжении целого ряда лет накапливает задолженность перед поставщиками коммунальных ресурсов по компенсации КВД. То есть ты в большинстве случаев имеешь возможность покрывать половину своих затрат. А остальное вернет тебе бюджет, но когда — непонятно.
— Это какая-то уникальная ситуация, в других регионах такого нет?
— Такая система дотаций в ЖКХ возникла во времена "шоковой терапии" в 1990-е годы. В то время это был, возможно, единственный вариант эффективной социальной поддержки граждан. А потом мы в Кузбассе просто упустили момент, когда вся страна стала уходить от дотационной составляющей. И, например, сейчас в Кемерове доля платы населения за отопление составляет немногим больше 50% от тарифа, в Новокузнецке — на уровне 60%.
Власти понимают необходимость решения этой проблемы и начинают делать первые шаги к переходу на 100%-ную оплату услуг ЖКХ населением. Есть большое число людей, способных оплачивать коммунальные услуги полностью, как это происходит практически во всех других регионах страны. Но получается, даже мне бюджет дотирует оплату коммунальных услуг! Может быть, пора ограничиться исключительно нуждающимися?
И вот Кемеровский и Новокузнецкий городские советы народных депутатов проголосовали за повышение предельного индекса изменения платы граждан за жилищно-коммунальные услуги с 1 июля будущего года на 15%. То есть суммарный платеж жителя Кемерова или Новокузнецка за ЖКХ может увеличиться на такую величину. Но вопрос, пойдут ли эти 15% непосредственно на увеличение тарифов для ресурсоснабжающих организаций или на сокращение доли КВД и уменьшение бремени бюджета, пока открыт.
Теперь эту инициативу должен рассмотреть федеральный центр, поскольку все-таки речь идет о превышении предельного индекса изменения платы граждан в 4,9%, который был определен Правительством РФ для Кемеровской области на 2020 год.
— Вы какое-то решение этой проблемы можете предложить?
— На мой взгляд, можно рассмотреть вопрос о заморозке тарифов при условии ухода от КВД. Может, генеральный директор с акционерами меня не поддержат в этом вопросе, но я считаю, что в данной ситуации, если мы еще будем повышать тарифы, узел не развяжется. Поднимем тариф — снова увеличим долю, по сути, невозвратных дотаций.
По разным оценкам, объем КВД в Кузбассе — это 13–15 млрд рублей в год при бюджете Кемеровской области в 150 млрд. То есть 10% идет на дотации, причем не адресные, нуждающимся, а всем. И часть этих бюджетных денег можно было потратить на исполнение программ социальной направленности.
Мы как крупная ресурсоснабжающая организация должны заплатить налоги, провести ремонты, выплатить зарплату сотрудникам. Это все в том числе и из денег, которые нам не отдают муниципалитеты. И мы вынуждены идти и занимать в банке под проценты, потому что есть обязательства и города нужно готовить к зиме. А как быть малому, среднему бизнесу, работающему в сфере теплоэнергетики и ЖКХ? Для них недополучение КВД из бюджета — катастрофа.
И если мы с вами сегодня здесь говорим о модернизации, экологии, вложении в инфраструктуру, то нужно понимать: никто не против. Мы живем и работаем в Кузбассе и заинтересованы в том, чтобы регион развивался, становился лучше и чище, попадал в рейтинги привлекательных мест для жизни. А для этого в первую очередь нужны благоприятный инвестиционный климат и гарантии возврата вложенных средств.
Беседовала Мария Пименова