Фильм о ненастоящем: можно ли считать "Селфи" триллером

Модный писатель и телеведущий Владимир Богданов (Хабенский) очень востребован, дописывает очередную книжку, но как-то немного приуныл: не получается у него теперь попадать в струю, быть актуальным и злободневным. Видимо, чтобы развеять его тоску, из ниоткуда появляется его доппельгангер (опять Хабенский), злой двойник, который ходит за него на съемки и даже сближается с его бывшей женой (Анна Михалкова). Растерянный Богданов шатается по женщинам разной степени подозрительности (Юлия Хлынина, Северия Янушаускайте) и просит помощи в восстановлении самоидентичности у мягкотелого друга Макса (Бондарчук).

У первого "Духless", романа, который в свое время прославил писателя Сергея Минаева, был подзаголовок "Повесть о ненастоящем человеке". Другие его книги, в том числе и "Селфи", в маркетинговых целях обозначенную на обложке как "Духless XXI века", в принципе, можно было бы безо всяких изменений подписывать точно так же: Минаев — мастер по описанию людей пустых, искусственных и по большей части уже, к счастью, не существующих на свете.

Бегбедеровские рекламисты вымерли в нулевые или же, как Минаев, трансформировались во что-то совершенно иное — например, некую медийную фигуру, которая берется за любую работу и неистово там креативит.

В случае "Селфи" он взялся как сценарист адаптировать для кино собственную же книгу. Даже на этапе написания романа Минаева нисколько не смутил тот факт, что мотив двойничества в литературе еще со времен романтизма затерт до неприличия. Кстати, и в кино тоже: последнее, что вспоминается, — британский "Двойник", блестящая экранизация Достоевского, или "Враг" Дени Вильнева.

Как раз на "Врага" в лучшие моменты и походит "Селфи", и для фильма это, несомненно, комплимент. Николай Хомерики — любопытнейший режиссер. Ранее занимался радикальным каннским артхаусом, и это всего лишь его второй после "Ледокола" мейнстримный фильм.

Особенно импонирует, что Хомерики все понимает и изо всех сил борется с доставшимся ему скверно написанным текстом: например, просит актеров говорить фразы как можно более невнятно, чтобы было позагадочнее, поатмосфернее. Мрачный Хабенский катается по серой, свинцовой Москве; сидит вместе с Бондарчуком в живописной лапшичной, расцвеченной неоновыми вывесками; в какой-то дорогой гостинице из стекла и бетона в полуобморочном состоянии занимается сексом с Хлыниной.

Но как только через визуальную образность злой и прекрасной Москвы начинает прорываться душная, грузная проза Минаева, все становится ожидаемо плохо. Больше всего жалко, конечно, Хабенского: он хоть и продолжает искать для себя сложные актерские задачи, но решает здесь их лобовым методом.

Если в прошлогоднем "Коллекторе" перед самым народным артистом стоял вызов заинтересовать зрителя исключительно собой в камерных декорациях, то здесь он по факту дважды играет одну и ту же роль. Никакой разницы между Богдановым-1 и Богдановым-2 не наблюдается даже ближе к концу, где, казалось бы, должны проясниться все детали подмены.

Самая грустная часть: загадочный и интригующий именно своей необъяснимостью сюжет получает вполне понятную и скучную разгадку. Богданов-2 — не морок, не Мефистофель, не демоническое селфи. Все куда прозаичнее, и эту приземленность фильм долго смакует: сначала второстепенные герои поочередно то узнают, то не узнают писателя, потом он почему-то сидит в тюрьме и в психушке, а затем сокрушает противника. Или не сокрушает, но в любом случае перерождается и понимает, что же важно в жизни. 

Катастрофическая скомканность всех объяснений вновь выдает в этом произведении следы Минаева-сценариста. Это вообще фильм в его честь, он здесь сразу в двух ипостасях: самоироничной — в лице Богданова, который исписался, и в небольшой роли-камео сумасшедшего торговца брошюрами о сионистском заговоре в электричке.

Не больше веры, чем теории о заговоре жидомасонов, и выводам, сделанным с серьезным лицом в конце фильма, где уже положительный Богданов внезапно и неожиданно обнаруживает, что главное в жизни — семья. А ведь в ранних экранизациях Минаева, сделанных в нулевых (то есть дилогия "Духless"), о жизненных ценностях почти и не вспоминалось, потому что все герои были слишком заняты гламуром и кокаином, чтобы думать о вечном.

"Селфи" не пугает так, как должен был бы по идее пугать триллер (от слова, напомним, thrill, "волнение"), а вгоняет в уныние. Явно не тот результат, которого добивались продюсеры.

Егор Беликов