Рэй Брэдбери написал множество повестей и рассказов о космосе, некоторые из них издавались лимитированным тиражом в 500 экземпляров, другие же вообще не публиковались. В конце ноября в издательстве "Эксмо" выходит сборник "Механический хэппи-лэнд": в него вошли 33 произведения писателя, впервые переведенные на русский язык. В сборнике есть, например, последняя изданная при жизни автора книга-брошюра "Экспресс "Нефертити — Тутанхамон", в основе которой нереализованный киносценарий. Много рассказов — о научных открытиях, роботах, развитии технологий, несколько посвящены Марсу. ТАСС публикует фрагмент одного из них — "Деды были у всех" — возможно, единственного рассказа Брэдбери, где космос пересекается с Диким Западом.
Спустя час они сидели в поле гудящих бечевок, уплетая за обе щеки сэндвичи с ветчиной, прикладываясь к общей бутылке и весело переглядываясь.
– Самсон, дай–ка я на тебя посмотрю!
– Смотри!
Они сидели на корточках, раскачиваясь взад–вперед, и давились едой.
– Почему ты не сказал мне, что собираешься лететь?
– Я и сам недавно решил.
– Я тоже.
– Сел в эту треклятую ракету по собственной воле, – объяснял Боб Коу, щурясь. – И кого, ты думаешь, я углядел в заднем ряду? Рыжего Андерсона! А на верхней палубе – Элмер Дриско. А в баре – Бродяга Смит. Где же ему еще быть! И ни один не обмолвился другому, что собирается лететь! Ну и дела!
– Ну и дела! – подхватили все.
– Много еще летит ковбоев? – Самсон почувствовал, как у него заныло, зачастило сердце.
– Сотни!
– За чем же они летят?
– За тем же, за чем ты.
– Ну, мой дед...
– И мой...
– Значит, единогласно. Наши деды...
– Фронтир!
Поднялся всеобщий рев.
– Я гитару прихватил.
– И я.
– Я на своей играть умею.
– Значит, ни один из нас не прикидывается.
Они раскачивались из стороны в сторону.
Они притихли. Самсон Вуд посмотрел на поющие на ветру веревки неподалеку. Он оттянул одну из них и прислушался к ее дрожанию. Он посмотрел на парней, на небо и нащупал деньги в потайном поясе, обернутом вокруг его худой талии. Он дрожащими пальцами прикоснулся к деньгам и залился краской, глаза засияли, и он решил не встревать в разговоры ребят.
– Выращу семьсот голов скота. Скот здесь понадобится.
– А я овец.
– А ты, Самсон?
Самсон ушел глубоко в себя, погрузился в свой колодец, водя зажженной спичкой, продвигаясь в поисках своего пути. Теперь он медленно вернулся в свою компанию.
– Да вот думаю, – сказал он.
– О чем?
Перешептываясь, ребята с неподдельным детским любопытством придвинулись к нему, словно надеялись услышать красивую сказку.
– Я прилетел сюда в поисках чего–то. И сам не знаю чего, – сказал Самсон Вуд. – Я опасался, что не смогу это найти, но теперь оно пришло мне в голову, и я знаю, что я решил здесь совершить.
Все ждали, что же он скажет.
Самсон Вуд изрек:
– Теперь я знаю. Прибудет множество таких, как мы. Внуки своих дедов – все до единого! И будет правильно и отрадно, если к их прибытию они обнаружат здесь определенное заведение, налаженное и работающее на всех парах. Послушайте: если вы, парни, поможете мне с постройкой гвоздями, молотками, пилами, досками и прочим, то я возьму вас в долю. Как только отстроимся, вы сможете купить себе ранчо и еще получите от меня деньги на покупку скота, корма, семян, масла. Ну, так как?
– Что ты задумал?
– Значит, так, – сказал Самсон и, подавшись вперед, тихо улыбаясь, зашептал.
***
– Хорошенько обдумайте мое предложение, сэр, – сказал Самсон Вуд.
Мэр Пустого города, Несравненного города, Первого города, Города посреди ничего (как только его не называли) откинулся на холщовую спинку стула.
– Ограничения, – сказал он.
– Разве их нельзя отменить, сэр?
– Не знаю. Как вы сказали? Женщины?
– Ровным счетом дюжина, господин мэр. Сюда еще не прилетала ни одна женщина, сэр. Мужчины торчат здесь уже четыре месяца. Было бы разумно...
– Мистер Вуд. Вы же знаете, что никто не прибывает на Марс как турист. Ведь и вы прилетели сюда в качестве разнорабочего. Так? Вот видите.
– Разве нельзя зачислить этих женщин в категорию разнорабочих, ваша честь?
Мэр чуть не расхохотался.
– Ваша взяла! Но что я скажу женам на Земле?
– До Земли шестьдесят миллионов миль. К тому же половина парней – холостяки. Таковы условия контракта.
– Ладно, ладно, – вскричал мэр. – Завтра же подам заявку на дюжину разнорабочих!
– Благодарю вас, сэр.
И они пожали руки.
***
Стоял оглушительный грохот молотков. Суета. Ободранные колени, отдавленные пальцы. Дома росли, как грибы после весеннего дождичка. Отовсюду веяло новизной и свежестью. Все выглядело на удивление чистым, добротным, безупречным.
– Подай мне молоток и гвозди, Боб.
Боб Коу стоял у подножия лестницы, возносившей Самсона Вуда под небеса.
– Отлично, а теперь – вывеску.
Раздался стук медленного, основательного приколачивания. Мистер Самсон Вуд спустился, и они впятером подняли пивные кружки и выпили, не отводя глаз от вывески, которая медленно занимала место в желтом солнечном освещении:
САЛУН "ТЕРТЫЙ КАЛАЧ"
Владелец С. Вуд.
Танцовщицы, развлечения
Добрая еда и выпивка.
И тут у них над головой сверкнула ракета с "разнорабочими" на борту.
– Местечко что надо, Самсон, – сказал шериф.
Они сидели на высоком балконе, глядя вниз на утопающий в дыму бар. Вдоль сверкающего бара, бок о бок, выстроились парни, позвякивая правой ступней о латунную подножку. Их мрачноватые лица прояснялись. Из хрустальных зеркал им в ответ поднимали бокалы их же отражения. На их взмокшие спины падали брызги хрустальных отражений с огромной люстры. В углу с кружкой пива в руках, пенящимся у поднятой крышки, некто в зеленом козырьке тыкал заскорузлыми пальцами в пожелтевшие клавиши пианино. За четырьмя столами перекидывались в картишки, играли в кости, скрипели стульями. Голоса то поднимались, то стихали. Из–за красных бархатных кулис "стреляли" голубые эмалевые глазки. Девушки готовились вырваться на сцену в вихре белой плоти и розовых движений, как только заслышат барабанную дробь.
– Весь Техас тут собрался, – сказал шериф. – Мне кажется, будто я персонаж из второсортного фильма, вроде тех, на которые я пробирался "зайцем" в детстве.
– Весь Техас, Оклахома, Вайоминг и Колорадо в придачу, – сказал Самсон Вуд. – Не знаю, на что будут похожи другие города. Какие–то – на Бронкс, какие–то – на Баварию, Швецию, Лондон. Время все расставит по местам. Мы здесь первые. Трудяги, беглые каторжники и сорвиголовы всегда приходят первыми.
– Горстка прожженных романтиков, – заметил шериф. – Вот что я понял. Парням, которым всегда хотелось поиграть в ковбоев, наконец, выпал такой шанс. Самсон, ты совершил здесь великие дела, утолил большую жажду. Боже, все безупречно, как алмаз. Этот бар переселился к нам прямиком из девятнадцатого века!
– На той неделе прибывают две дюжины платьев из синего бархата, – поведал Самсон, попыхивая длинной тонкой сигаройи приводя в порядок бородку клинышком, поправляя серый лацкан своего безупречно сидящего костюма–тройки. Его серая шляпа лежала на столе, а серебристые локоны были величественно зачесаны за розовые уши.
– Я еще люстры прикупил. Краше, чем эта. Еще дюжина девиц прилетает для верхней комнаты. Я купаюсь в деньгах, шериф, но ощущаю себя бездарным актеришкой. Но это здорово. Этого я и добивался. Я не отступлю. Кому еще в мире выпадал шанс воссоздать историю? А здесь, пожалуйста! Уже пошло–поехало: линчевание, скотокрадство, все, что душе угодно! Чувствуешь себя человеком!
– Скоро сюда нагрянут жены с церковниками.
– Да ради бога! У нас еще есть пара часов в запасе. – Самсон Вуд добродушно распространялся. – У меня погребок с винами и ликерами 1876 года. Ранчо из сырцового кирпича за городом. Стадо коров завел. Походную кухню построил. Мои старинные друзья, что работают со мной, даже научились играть на гитаре. Слышал бы ты, как я играю "Беги, собачка". Шериф, у нас отобрали всю романтику. Я вырос в эпоху, когда нельзя было ездить на буферах товарных вагонов, потому что они упразднили буфера. И нельзя было "голосовать" на шоссе, потому что все штаты приняли против этого законы. Тому, кто просто решил убежать, ничего не оставалось делать. Это сидит в каждом человеке: рано или поздно ему захочется попутешествовать налегке. Я слишком долго ждал, прежде чем пуститься в бега, как и остальные. А теперь мы своего добились. Посмотри на них там внизу. Полюбуйся на мое уютное гнездышко!
Шериф всмотрелся в бушующий бедлам и геенну огненную.
Когда он обернулся, Самсон Вуд был мертв.
***
На толстой квадратной кедровой доске было тщательно выведено его имя и напутствие. И стояли они, парни с широкополыми шляпами в руках, в сапогах, на мягкой земле, а женщины с меловыми лицами и горящими глазами слушали слова шерифа:
– Самсон Вуд всегда мечтал обрести старинный Дикий Запад. И обрел его. Он хотел участвовать в чем–то новом и особенном. И добился своего по всем статьям. Его будут помнить столько, сколько здесь будут жить люди, ибо сегодня он совершил то, чего никому еще не удавалось.
Шериф кивнул на надгробие:
САМСОН ВУД
Родился в 1935 – умер в 2000
Он хотел быть первым.
Первым гражданским лицом, почившим на Марсе.
Погребенным на Марсе. Оплаканным на Марсе.
Да покоится его прах с миром!
Когда они возвращались с нового кладбища, над ними пролетела огнедышащая ракета. Уж не жены ли это с попами пожаловали, подумали они.