Вопрос: с кем предпочтительнее заключить союз? Ответ 49,5% — с США, 50,5% — с Китаем. Результаты исследования сингапурских социологов в Юго-Восточной Азии вызвали всплеск внимания не только потому, что высвечивают неудачи американского курса на изоляцию КНР, взятого с 2017 года. Но и из-за того, что китайцы опередили Америку впервые.
Вторая держава в Азии
В то время как США сосредотачиваются на помощи Украине и вступаются за Израиль в секторе Газа, потери у Белого дома обнаруживаются с неожиданной стороны. По сравнению с 2023 годом в 2024-м число жителей Юго-Восточной Азии, расценивающих США как надежного партнера в области безопасности, сократилось на 12% — с 47,2 до 34,9%. Доля тех, кто видит Америку в роли основного партнера, — на 12%, с 61,1 до 49,5%, а поддержка Китая, напротив, выросла, и тоже на 12% — c 38,9 до 50,5%.
"Доверие к США ослабевает", — размышляют над итогами опроса сингапурские социологи, связывая их с завершением прежних, более мирных времен. Требование Вашингтона определиться, с кем независимые страны, в случае Европы привело к мобилизации западных государств вокруг американцев. В Азии все работает иначе. "Результаты опроса частично можно объяснить усилением соперничества Китая и США, что привело к росту тревожности в отношении американского стратегического и политического влияния", — предполагают социологи.
За этими словами — длинная линейка американских инициатив, призванных изолировать Китай: от торговых блоков без участия Пекина до расплывчатых планов "тихоокеанского НАТО". К 2024 году все они в кризисном состоянии. Торговому союзу не хватает согласия США на доступ к своему рынку. Военному — симпатий мусульманского населения. Операция Израиля в секторе Газа развернула общественное мнение исламских стран от сочувствия американцам к возмущению, чем социологи объясняют всплеск прокитайских симпатий. Мусульманская карта, использовавшаяся американцами против КНР, поменяла владельца: на этот раз идет в ход против самого Белого дома.
Ближний Восток на Дальнем
Рост поддержки Китая в 2024 году, судя по всему, действительно перекликается с изменением настроений в мусульманских странах Юго-Восточной Азии. 75% индонезийцев и 81% малайцев отнесли конфликт в Газе к числу остро волнующих их тем. И именно в этих же странах социологически окрепли позиции Китая почти до тех же значений (75% в Малайзии). Не прилагая к этому усилий, Пекин не столько перехватил международную повестку, а больше получил ее в подарок. На фоне военных поставок Израилю и вето США на вступление Палестины в ООН позиция Пекина, осудившего непропорциональное кровопролитие, стала совпадать с голосом глобального Юга, но при этом имеет выгодное преимущество: подкреплена всей мощью китайской экономики.
На языке дипломатии желание иметь дело больше с Китаем, чем с США, в 2024 году выразила Индонезия. Ее новый президент Прабово Субианто весной начал мандат с визита в Китай, что в логике международных отношений дает указание на долгосрочный выбор ориентиров.
Предшественник Прабово и его политический наставник президент Джоко Видодо назвал китайские инвестиции в промышленность и экологические проекты более эффективными, чем американские. Такой подход индонезийцев Пекин может поставить себе в заслугу: в эпоху холодной войны страны находились на грани столкновения, а Джакарта вела политику запрета китайских школ и иероглифической письменности.
Исходя из сложившихся в то же самое время связей (особо — поддержки антикоммунистических репрессий времени правления генерала Хаджи Мухаммеда Сухарто), США видели в Индонезии потенциальную участницу антикитайских коалиций, будь то экономических или военных. Но в изменившихся условиях Вашингтон уже не может рассчитывать на прежние альянсы.
Инвестиционное изменение климата
Одна из причин такого поворота — сугубо прагматическая: денежная. В 2023 году инвестиции Китая в регион возросли на 27% по сравнению с 2022-м и составили $37 млрд. Увеличились и вложения (на 14%) в инфраструктурные проекты — как правило, связанные с инициативой "Пояс и путь". Запад (не только США) не успевает за этим темпом. В целом в 2023 году общие внешние инвестиции в развивающиеся экономики Азии, наоборот, сократились на 12%.
Для Китая это означает рост его удельной значимости, подстегиваемый в том числе и экономической целесообразностью. Подъем уровня жизни в КНР сопровождается ростом зарплат, что дает крупному бизнесу стимул к переносу производства в соседние страны. Индонезия, как Малайзия и Камбоджа, — бенефициары китайского экономического роста. В них китайские предприниматели строят заводы по производству электромобилей и батарей к ним, иногда с опорой на местные сырьевые ресурсы. Уравновесить китайские вложения собственными у США не выходит: сказывается разница в приоритетах. Близко расположенные к Китаю азиатские страны в конечном счете важнее для него, чем когда-либо смогут стать для американцев.
Вместе с тем возможность рассчитывать на китайские вложения зарезервирована, похоже, не для всех. В 2023 году шесть азиатских стран столкнулись с полным прекращением китайских инвестиций (за исключением уже действующих программ). Это Мьянма, Монголия, Филиппины, Папуа — Новая Гвинея,Таджикистан и Турция. И если в случае Мьянмы пауза перекликается с затяжной гражданской войной, в других примерах значение может иметь политика. Страны, склоняющиеся к американской ориентации, как Филиппины, рискуют не получить китайских денег.
Бой титанов
Конкуренция двух многообещающих торговых объединений определяет перспективы Юго-Восточной Азии в наши дни. Одно из них с 2010-х годов анонсируют США. Первоначально речь шла о полноценном торговом союзе, допускавшем упрощенный доступ товаров на рынки стран-участниц, пока в 2017 году президент Дональд Трамп не объявил соглашение невыгодным Америке и показательно — в первые дни мандата — не вышел из него. Начиная с 2021 года Джо Байден пробует реанимировать этот проект под названием "Индо-Тихоокеанского партнерства" (ИТП). Логика Вашингтона неизменна: собрать в рамках трансграничного клуба как можно большее количество держав, не предоставив при этом места КНР. Международные правила в таком случае стали бы формироваться без учета интересов Китая.
В 2024 году перспективы ИТП осложняет страх американцев открыть азиатским странам свои рынки (что остро критиковал Трамп), и это лишает альянс амбициозности, оттесняя в сторону второстепенных проектов. Но даже и такое положение под угрозой из-за непримиримой оппозиции республиканцев. Весной 2024 года Дональд Трамп — фаворит гонки за президентство, а ИТП снова в фокусе его критики. В случае победы Трампа перспектив у альянса не остается (об этом уже объявлено): он несовместим с курсом правого политика на протекционизм.
Со своей стороны КНР готова предложить соседям по региону большее. С 2022 года (после 11 лет переговоров) начался отсчет истории тихоокеанского торгового пространства с участием Китая — Всестороннего регионального экономического партнерства (ВРЭП). В состав объединения КНР удалось привлечь Японию, Южную Корею и Индонезию — экономики стран-участниц вместе образуют 30% мирового ВВП. В отличие от ИТП, это объединение имеет амбицию чисто экономического сближения — устранения торговых тарифов: ожидается (при наилучшем развитии событий) их почти полная (90%) отмена к 2042 году. Смирятся ли США с тем, что тихоокеанские державы договорятся без них, покажет обозримое будущее.
Игорь Гашков