— С собой брать только фотоаппараты и видеокамеры. Никаких сумок или пакетов. Пальцами на солдат не показывать и подозрительных жестов не делать. Громко не разговаривать. Фотографировать только по разрешению сопровождающего. За желтые линии не заходить. Передвигаться строем.
Такие инструкции прибывшей на место встречи к мосту Тхониль группе из примерно дюжины иностранных корреспондентов раздает миловидная девушка Сон Хо Чон — сотрудница пресс-службы Министерства национальной обороны Южной Кореи. Она окидывает критичным взглядом длинноногую журналистку из Таиланда в облегающих джинсах и добавляет:
"Хорошо, что на вас штаны без разрезов, а то пришлось бы вас отправить обратно".
Дама в ответ растерянно поглаживает обтягивающий бедра голубой деним.
"Шорты, шлепанцы, модные рваные джинсы, излишне откровенные майки и платья запрещены. Все это может вызвать нездоровый интерес со стороны северян и привести к инциденту", — многозначительно поясняет Сон Хо Чон.
Последний виток напряженности вокруг ракетно-ядерной программы КНДР вызвал в мировых СМИ очередную волну интереса к этой стране и северокорейской тематике. Страсти накалились после того, как непредстказуемый Дональд Трамп отдал приказ обстрелять авиабазу в Сирии крылатыми ракетами, а затем сразу же выдвинул в сторону Корейского полуострова ударную группировку ВМС США во главе с атомным авианосцем "Карл Винсон". США туманно заявили о возможном превентивном ударе по КНДР, а Пхеньян в ответ пообещал потопить авианосец и нанести удары по американским базам на Юге и в Японии. На этом фоне в СМИ и соцсетях начались активные рассуждения о неминуемой новой войне в Корее, которая может легко стать началом третьей мировой.
Мы направляемся в пункт Пханмунджом в Демилитаризованной зоне или сокращенно ДМЗ. После короткой переклички машины с журналистами выстраиваются в колонну, и под предводительством камуфлированного джипа мы пересекаем мост, лавируем между расставленными в шахматном порядке бетонными блоками и после проверки документов въезжаем в ДМЗ. Первый пункт назначения — военный лагерь "Кэмп Бонифас", получивший свое название от фамилии американского армейского капитана, погибшего в ходе одной из стычек с северянами. База известна и тем, что здесь находится "самая опасная в мире" площадка для гольфа, окруженная с трех сторон минными полями. Проезжаем мимо — на ней нет ни души.
Вереница машин останавливается, и нас проводят в зал для совещаний, где демонстрируют 15-минутный фильм про историю ДМЗ. Не могу сдержать улыбки. Раньше мне доводилось бывать в Пханмунджоме, но с другой стороны границы, в Северной Корее. Там тоже показывали короткий киноролик, в котором говорилось примерно то же самое, но с другими акцентами.
Брифинг окончен, грузимся в автобус. В пути южнокорейский майор военной полиции на не очень понятном из-за сильного акцента английском языке дает последние инструкции, параллельно рассказывая о месте, куда мы едем.
Пункт Пханмунджом, вне всяких сомнений, самая известная точка в ДМЗ, представляющей собой фактическую границу между Республикой Корея и КНДР. Длина этой нейтральной полосы — 241 километр, ширина — 4 километра, и лишь в Пханмунджоме солдаты враждующих сторон находятся в зоне прямой видимости друг от друга, местами — буквально на расстоянии вытянутой руки.
Название этого места переводится на русский как "лавка с деревянной дверью" — видимо, когда-то здесь был магазинчик с расписными или резными воротами, бывший местной достопримечательностью и центром здешней цивилизации.
Дорога к Пханмунджому напоминает красивый ухоженный парк. По обеим сторонам всеми оттенками белого и розового дымится сакура — сейчас самый пик ее цветения. Ее оттеняют малиновые, лиловые и красные кусты сирени, источающие чарующий тонкий аромат. Ярким пурпуром на окружающих трассу минных полях полыхает азалия.
Глядя это на буйство красок, отгороженное трехметровым сетчатым забором и витками колючей проволоки, невозможно не вспомнить слова из песни Высоцкого "а на нейтральной полосе цветы необычайной красоты". Но умиротворяющий пейзаж лишь кажется спокойным. По обе стороны ДМЗ сконцентрированы сотни тысяч солдат и единиц боевой техники, которые в случае необходимости могут быть немедленно приведены в действие.
Несколько раз события в Пханмунджоме чуть было не стали причиной новой войны между Севером и Югом. 18 августа 1976 года американские и южнокорейские военные решили обрезать ветки тополя, мешавшего обзору между двумя наблюдательными пунктами. Вскоре на месте появились северокорейские солдаты, которые потребовали прекратить работу. Завязалась словесная перепалка, которая быстро перетекла в рукопашный бой. В ходе стычки северяне отобрали у американцев топоры и зарубили насмерть двух офицеров, серьезно ранив еще девять человек. В честь одного из погибших и названа ближайшая военная база. Дерево в итоге все же срубили под прикрытием спецназа и установили на месте памятник погибшим.
Другой серьезный инцидент в Пханмунджоме, как ни странно, спровоцировал наш соотечественник. В 1984 году находившийся в КНДР на стажировке студент МГИМО Василий Матузок во время экскурсии противоприцельными зигзагами рванул через военно-демаркационную линию на юг с криками "Помогите!". Северокорейские военные ринулись его догонять, беспорядочно паля из автоматов и пистолетов. Завязалась перестрелка, в ходе которой были убиты три военнослужащих Корейской народной армии и один южнокорейский солдат, еще шестеро получили ранения. Сам виновник не пострадал. Перебежчика выдавать обратно не стали, его доставили сначала в Сеул, а потом перевезли в США. Говорят, господин Матузок по сей день жив-здоров и живет где-то в Калифорнии.
Выгружаемся из автобуса и проходим в здание под названием "Дом свободы". Главное назначение этого строения, изначально возведенного для встреч родственников из разделенных семей — закрывать обзор вглубь южнокорейской территории с Севера. Он никогда не видел северокорейских посетителей. В КНДР ту же роль "щита" играет сооружение "Пханмунгак". По команде майора строимся в две шеренги и проходим в один из семи голубых одноэтажных бараков. О них стоит рассказать подробнее. Эти хлипкие фанерные здания изначально были построены для встреч военных комиссий. В середине стоит большой стол, по центру которого проходит граница двух Корей. После окончания Корейской войны в 1953 году военные регулярно приходили сюда, не здороваясь, садились по своим сторонам и зачитывали заявления, после чего расходились. В конце восьмидесятых годов прошлого века от этих довольно бесполезных встреч отказались и сейчас они проводятся только в случае реальной необходимости. Барак имеет два входа — одна дверь с южного торца, другая с северного. Когда там находятся посетители с одной стороны, другая дверь закрыта на ключ.
Когда мы заходим внутрь, выход на северную сторону блокируют двое военных полицейских, застывших в боевой стойке дзюдо. “Видимо, чтобы мы не попытались сбежать в страну истинной свободы”, — шутит оказавшийся рядом британский репортер.
“Полицейские стоят у двери, чтобы северокорейцы не могли вас похитить”, — словно услышав его слова, поясняет южнокорейский майор. — А двое их для того, чтобы в случае необходимости помочь друг другу”. Он рассказывает, что лет десять назад северяне пытались затащить южнокорейского военного на свою сторону через незакрытую дверь. Им не удалось этого сделать лишь благодаря тому, что рядом случайно оказался его сослуживец, который втянул коллегу обратно. Щупаю тонкую фанерную стенку здания и понимаю, что при желании ее можно без особых усилий проломить ногой и выйти на нужной стороне, минуя охрану. Но вслух предпочитаю об этом не говорить, чтобы “не нагнетать обстановку”.
Примечательно, что с южной стороны все военные носят темные очки. Интересуюсь у сопровождающего, какую роль играет этот аксессуар — не для того ли, чтобы просто выглядеть круто и более сурово? Оказывается, что главная функция очков — не допустить прямого визуального контакта с противником. “Лучше не смотреть друг другу в глаза, чтобы никого не провоцировать”, — поясняет майор.
Полированный стол разделен посередине рядом микрофонов. "Они записывают звук в режиме 24/7, просто на всякий случай", — говорит сопровождающий.
Присматриваюсь к поверхности стола: на нем ни единой пылинки, что с южной стороны, что с северной. А вот окна в бараке явно давно не мыли, грязи на них столько, что видно сквозь них с трудом, причем с обеих сторон. Пытаюсь представить, как северяне и южане, вооружившись ведрами и тряпками, с энтузиазмом намывают стекла в метре от обозначенной бордюрным камнем границы — не получается.
В голубом сарайчике нет туалетов. "Однажды здесь проходила встреча военных сил ООН и Корейской народной армии. Переговоры затянулись на 11 часов, и в это время постоянно подавали чай. Но никто так и не встал из-за стола, чтобы не уронить престиж своей страны, — говорит сопровождающий. — Это было самое мирное сражение в Пханмунджоме, впоследствии получившее название "битва мочевых пузырей".
Мы выходим наружу, где нам дают пять минут на съемки. Телевизионщики, которых в группе большинство, встают перед камерами, нацеленными на север, и пишут стендапы, в которых, судя по доносящимся обрывкам фраз, говорят примерно одно и то же о "северокорейской угрозе" и "близости войны".
Я же вижу какое-то движение на противоположной стороне и нацеливаю туда объектив камеры. Вот так сюрприз! Похоже, северяне тоже проводят экскурсию. На балконе "Пханмунгака" стоит военный экскурсовод, который показывает на нас рукой и что-то объясняет трем молодым девчонкам в новехонькой камуфляжной форме и беретах. Девушки хихикают и явно довольны. Видимо, их поощрили поездкой в Пханмунджом за какие-то достижения.
Эта четверка внесла какое-то оживление в пейзаж на той стороне границы. До этого там одиноким столбом цвета хаки стоял единственный военный, равнодушно поглядывающий на нас в бинокль.
По истечении отведенного на съемки времени нас снова строят в две шеренги, и автобус едет в наблюдательный пункт "Дора". Отсюда, с горы, открывается хороший вид на ДМЗ и ее северную часть. Но, к разочарованию журналистов, любую съемку вести здесь можно лишь с ограниченной белой линией площадки — а отсюда не видно вообще ничего. За нами зорко следит сопровождающий и пресекает любые попытки нарушить запрет. А пофотографировать тут есть что. С балкона видны два флагштока, один 94-метровый с южнокорейским знаменем, второй высотой в 160 метров с сине-бело-красным стягом КНДР. Они находятся в образцово-показательных деревнях, выстроенных обеими сторонами в пропагандистских целях. Жители той, что на юге, в силу непростых условий жизни освобождены от налогов и воинской повинности и в основном занимаются выращиванием экологически чистого риса, зарабатывая на этом немалые деньги. В северокорейской "Деревне мира", по словам нашего гида, живут несколько солдат КНА, которые вечерами обходят пустые дома и зажигают в них свет для создания видимости обитаемого жилища.
Кстати, знамя на самом высоком в мире флагштоке весит более 250 килограммов, и для его спуска и поднятия требуется участие 50 человек. Во время дождя стяг обязательно спускают, иначе, намокнув, он может порваться под собственным весом.
На этом поездка в Пханмунджом закончена. Нас довозят до КПП и прощаются. На лицах многих журналистов читается разочарование: на полновесный репортаж материала явно не хватает. Я считаю так же, и поэтому отправляюсь в уезд Чхорвон километрах в 150 отсюда.
Чхорвон когда-то был довольно крупным городом и главным транспортным узлом Корейского полуострова: здесь сходились автомобильные и железнодорожные дороги со всех направлений: севера, юга, запада и востока. При иных обстоятельствах, наверное, сейчас в нем бы проживали несколько миллионов человек, но история распорядилась иначе.
Во время Корейской войны Чхорвон оказался одной из вершин так называемого "железного треугольника", где развернулись самые ожесточенные бои между северокорейской армией и китайскими добровольцами с одной стороны, и южнокорейскими и американскими военными с другой. В ходе боевых действий, в которых полегли десятки тысяч солдат, город переходил из рук в руки более 20 раз и оказался полностью разрушен. После окончания войны восстанавливать его уже не стали.
Сейчас Чхорвон известен по тем же причинам, что и Пханмунджом — здесь пролегает граница с КНДР и находится множество реликвий "холодной войны".
Одна из них — подземный "туннель вторжения номер 2", который тайно прорыли северокорейцы для того, чтобы в нужный момент выйти на поверхность в тылу противника и внезапно атаковать его. Южнокорейские военные утверждают, что через него в час могут пройти до 16 тысяч человек. Всего таких ходов обнаружено четыре, но считается, что их должно быть около двадцати. Надеваю каску и спускаюсь вниз по каменным ступеням.
В туннеле жарко и душно, неровные каменные своды низкие и узкие. Постоянно цепляюсь камерой за стены, бьюсь головой об потолок и каждый раз радуюсь тому, что на мне есть шлем, иначе пораниться можно не на шутку. Конечно, северокорейцы, как правило, невысоки и худы, но чтобы через такой узкий ход могло просочиться 16 тысяч солдат в час в полной боевой выкладке, верится с трудом. Обливаясь потом и тяжело дыша из-за ходьбы на полусогнутых ногах, добираюсь до конца 500-метрового туннеля. Там возле построенной южанами бетонной стены установлены два манекена в северокорейской форме и с автоматами АК-47 в руках, имитирующие передовые части готовых начать атаку на юг бойцов КНА. Раньше в тупике постоянно дежурили часовые, но теперь их заменили видеокамерами и сейсмодатчиками, которые в случае нападения подадут сигнал тревоги в командный пункт контролирующей этот район ДМЗ 6-й дивизии южнокорейских ВС. Середина туннеля наглухо перекрыта: со стороны КНДР завалена камнями, а со стороны РК — блокирована двумя бетонными стенами, между которыми залита вода и заложены мины.
Пробираюсь к выходу и делаю глубокий вдох. Следующий пункт назначения — обзорная площадка "Чхорвон". Сопровождающий меня сержант южнокорейских ВС показывает куда-то вдаль. "Вот наш передовой наблюдательный пункт, за ним еще один, а вот чуть дальше на вершине холма виднеется здание — это уже северокорейский пост, а под ним в подземном хранилище — огромный склад оружия и боеприпасов", — рассказывает он. "По соглашению о перемирии это недопустимо, но мы с этим ничего не можем поделать. Это серьезная угроза, и наша дивизия всегда находится в полной боевой готовности, особенно сейчас, когда вероятность конфликта так высока", — замечает военный. Я спрашиваю его, что он думает о нынешнем обострении ситуации между КНДР и США, бряцании оружием и звучащих из Вашингтона и Пхеньяна воинственных заявлениях. Сопровождающий с мягкой улыбкой извиняется и отвечает, что не уполномочен комментировать действия северян и американцев. "Но мое личное мнение — ничего не будет, мы проходили такое уже не раз. Пошумят еще месяц и успокоятся, это обычное дело для марта и апреля, когда в нашей стране совместно с США проходят большие военные маневры. Север нервничает и в ответ нагнетает напряженность", — говорит сержант, еще раз отметив, что это его персональное мнение, а не официальная позиция Минобороны.
Погода соответствует моменту: небо затянуто свинцовыми тучами, где-то вдали, над Северной Кореей идет дождь. Делаю несколько фотографий и собираюсь отправиться к машине, но меня останавливает сопровождающий, просматривает отснятый материал и просит удалить три кадра. Оказывается, на них попали какие-то военные объекты. "Это передовая линия обороны, поэтому нельзя допустить, чтобы кто-то узнал о расположении наших постов", - поясняет он.
Прощаюсь с сержантом и отправляюсь в предпоследнюю точку своего путешествия — город Мунсан, непосредственно примыкающий к ДМЗ. Здесь в одном из самых опасных районов РК, который в случае конфликта примет на себя первый удар Севера, живет Александр Ин, бывший преподаватель Института стран Азии и Африки при МГУ и мой учитель. Александр — этнический кореец и перебрался сюда на ПМЖ в 2009 году.
Мы встречаемся в уличном кафе, садимся под пестрым зонтиком и заказываем по чашке латте. Я спрашиваю Александра, как ему живется на передовой, под прицелом северокорейской артиллерии, и не подумывает ли он на период обострения уехать в более безопасное место в связи со слухами о грядущей войне. Он улыбается.
"Нормально здесь живется, без всяких волнений и тревог. Есть, конечно, некоторые, которые волнуются. Я даже знаю несколько человек, которые приехали в Корею из России, так они насмотрелись новостей, сели в самолет и улетели. Я им говорю, ребята, ничего не будет! Не поверили, улетели. Есть и местные корейцы, которые переживают, но я, например, не волнуюсь".
Он прихлебывает кофе из бумажного стаканчика и продолжает:
"Вот из Москвы мне звонят — ты что там сидишь, уезжай! Я говорю, будет война — возьмем ружье и пойдем в горы партизанить. Шутка, конечно. Я лично не ощущаю напряженности, есть ощущение, что больше нагнетают СМИ, причем не корейские, а иностранные. Тут, в нескольких километрах от ДМЗ, жизнь идет своим чередом. Это уже не первый раз, когда доходит до такой истерии, пару лет назад точно так же все было, а потом развеялось само собой. И в этот раз ничего не будет"
К нашему разговору присоединяется еще одна наша соотечественница Анна Сафонова, которая работает в Мунсане а сама живет в городе Ильсан, также недалеко от межкорейской границы, рассказывает, что в ее краях тоже все спокойно.
"Да бывает, что обсуждаем последние новости, Северную Корею, американцев, шутим. Но крупу, соль и спички никто не бежит скупать. Вообще все спокойно к этому относятся, привыкли уже. Тут чуть ли не каждый год такая ерунда происходит с Севером, они грозят, американцы грозят, южнокорейцы тоже... Но потом все рассасывается, войну начинать дураков нет. Всем же понятно, что если она будет, всем будет плохо. И Северная Корея развалится, и остальные сильно пострадают. А Ким Чен Ын (лидер КНДР — Прим. ТАСС) это прекрасно понимает, он балансирует на грани, а потом отмашку дает — хватит, пошумели, теперь расходимся.
Спрашиваю Анну о том, как сказывается близость к ДМЗ на повседневной жизни в Ильсане. Она оживляется еще больше.
"Отлично сказывается. Живется там так же, как в других городах, по уровню цен и всему остальному. Но есть нюанс. Во-первых, здесь отличная экология, чистый воздух и вкусная вода. Это потому что рядом находится граница и тут нет крупных промышленных предприятий: заводы тут не строили, потому что боялись, что в случае войны их уничтожит или захватит Север. Во-вторых, по той же причине тут нет работы. Ильсан сейчас переживает небывалый подъем: повсюду строится жилье, за квартирами очереди выстраиваются. Все, у кого есть деньги, едут сейчас сюда, жить тут престижно. А работать ездят в Сеул, туда добираться всего час на машине, а на метро еще быстрее. А войны там никто не боится. Я считаю, что разницы нет никакой, живешь ты рядом с ДМЗ или нет. Южная Корея маленькая, бежать некуда. Если что начнется, всем достанется.
Говоря об экологии, Анна затронула интересную тему. За почти 65 лет существования нейтральной полосы она стала домом для 4,9 тыс. видов диких животных, рыб, насекомых и растений, из которых 91 вид находится на грани исчезновения. Хорошая сохранность флоры и фауны в ДМЗ обусловлены запретом на ее посещение обычными гражданами. Благодаря этому она фактически превратилась в огромный заповедник, в котором диким животным угрожают разве что многочисленные противопехотные мины.
По данным Национального института экологии Республики Корея, в районе межкорейской границы растет 1,9 тыс. видов растений, обитает 43 вида млекопитающих, 266 видов птиц, 34 видов амфибий и пресмыкающихся, 2,2 тыс. видов насекомых, 136 видов рыб и 351 вид беспозвоночных животных. Среди них такие редкие виды, как дикая коза, мускусный олень, белогрудый медведь, выдра, колпица, черный лебедь, красная летучая мышь и многие другие.
По пути делаю последнюю остановку. Это парк мира в уезде Хвачхон-гун, одна из популярных точек среди туристов, посещающих ДМЗ. Примечателен он в первую очередь своей антивоенной направленностью. Здесь на небольшой площади собрана разная боевая техника, превращенная в детские аттракционы. Танки, самоходные артиллерийские установки и самолеты раскрашены в розовый, желтый, белый и разрисованы цветами. Вот грозная САУ, длинный ствол заканчивается тромбоном, чуть дальше — игровая площадка с горкой, оборудованная на броневике. Обращает на себя внимание памятник в виде ржавого листа брони, в котором выпилены силуэты отца, матери и маленького ребенка, держащихся за руки. Сквозь просвет виднеется голубое небо без единого облачка. Надпись рядом гласит: "За мирное будущее без войн". В этот момент, поднимая за собой столбы пыли и распространяя чад дизельного выхлопа, мимо по дороге с лязгом проносится танк. Где-то, видимо, начинаются очередные маневры.
Станислав Варивода