Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев в ноябре обсудил с представителями адвокатского сообщества вопросы регулирования рынка профессиональной юридической помощи, а также развития адвокатской деятельности и адвокатуры. Накануне Дня юриста, отмечаемого в России 3 декабря, ряд обсуждаемых позиций прокомментировал ТАСС управляющий партнер адвокатского бюро LOYS, старший преподаватель Уральского государственного юридического университета, к.ю.н. Денис Пучков.
— Глава правительства в начале ноября провел совещание с представителями адвокатского сообщества. На совещании было предложено решить, надо ли наделять адвокатов исключительными правами на представление дел в суде, как это сделано в некоторых государствах. Применимо ли это к российскому законодательству и чем это поможет адвокатам?
— Надо продолжить ваш вопрос: "…и чем поможет обществу?". Вам лично надо, чтобы только адвокаты представляли ваши интересы в суде?
— Как обывателю, мне статус адвоката кажется более профессиональным. Но у меня нет личного опыта участия в судах, я пока не ваш клиент.
— Почему? "От тюрьмы и от сумы не зарекайся" – эта поговорка актуальна для любой страны. Хотя это вовсе не значит, что обязательно придут за всеми. Но адвокат нужен ведь не только на этот крайний случай. Сейчас в адвокатском сообществе в России две главные проблемы – корпоративного сообщества и образования.
— Тогда стоит ли вообще что-то правительству регулировать, вносить какие-то законодательные изменения, если проблема в специалистах и корпоративной интеграции? С той ли стороны надо заходить?
— Правильный посыл. Отвечу несколько опосредованно. Мы должны четко и ясно понимать, а какой суд мы хотим? Суд профессиональный или суд народа – в смысле, социальный?
— Что вы имеете в виду?
— Первый – это когда в процессе выступают профессиональные участники сообщества. Юристы, которые понимают, как применить законы. Если суд такой, то общество защищено профессионалами с обеих сторон, а государство может реализовать конституционный принцип – гарантию квалифицированной юридической помощи. Таким образом государство говорит обществу: вы больше в суд не ходите, мы обеспечили вас квалифицированными специалистами, обращайтесь к ним. Начинается четкая процессуалистика. Зачем? Чтобы ускорить правосудие. В этой парадигме только адвокаты, прошедшие все необходимые процедуры, включая специальное образование, представляют в судах интересы человека.
— А сейчас разве не так?
— Хотелось бы, но пока чаще по-другому. Доминирует так называемый "народный суд" – не путайте с базовым звеном судебной системы СССР, судом первой инстанции общей юрисдикции. Я говорю о ситуациях, когда в суд идет бабушка. Она, например, пытается вернуть свои деньги, но путается в терминологии, в документах. Однако суд обязан ей помогать, и судья теряет время на разбирательство, на объяснение очевидных профессионалу вещей. Такие ситуации сплошь и рядом.
— И таких ситуаций не становится меньше?
— Нет, более того, Постановление Верховного суда РФ гласит, что суд не связан доводами истца и должен сам разобраться в сути иска и, как в нашем примере, взыскать со злодея бабушкины деньги. Такие обязанности возложены на суд сегодня, и это катастрофически сказывается на его работе.
— Но ведь у любой медали две стороны?
— Вторая сторона медали – ввод профессионального суда. Но тогда гражданин не сам, бесплатно, идет в суд, а платит адвокату. На это готовы не все. Вот почему государство так осторожничает с реформой и внедрением изменений в правила и практику судебного представительства.
Хотим ли мы профессиональный суд? Конечно, хотим. Хотят ли этого люди? Надеюсь, что да. Для этого необходимо отрегулировать все процедуры, разобраться с профессиональным образованием. И нужно время, чтобы все это сложилось в некую складную архитектуру.
— А каков удельный вес власти в этих процессах "укладки"? Что она может реально, а чего не может?
— Адвокатское сообщество – единственный институт гражданского общества, отделенный от всей официальной власти. Это везде так. Более того, во многих странах эта некая неформализованная ассоциация, куда входят судьи, прокуроры, адвокаты, называется английским словом Bar. К чему я это говорю? Это проблема не президента и не премьер-министра, а проблема сообщества – показать себя таким институтом, который способен реализовать задачу профессионального представительства в суде.
Должно быть уважение общества к определенному институту, в нашем случае – к адвокатуре. Мягко говоря, на сегодня к адвокатуре не очень хорошее отношение. Вот у вас какие возникают ассоциации в связи со словом "адвокат"?
— Плевако, Резник, "Форс-мажоры", "Рендж Ровер", подвижный, аморфно-принципиальный.
— Хорошо, что хоть Плевако первый, а не джип… За 70 лет советской власти фактически в отсутствие любого состязательного процесса, к тому и пришли.
Мой учитель, заведующий кафедрой уголовного права Уральского государственного юридического университета, профессор Иван Яковлевич Козаченко написал прекрасную книгу "Истина и закон". Это судебные речи известных российских и зарубежных адвокатов с 1861 – года введения судебной реформы и, соответственно, присяжной адвокатуры – по 1918 год. Прекрасные речи. Потом решили написать книгу речей с 1918 по сегодняшний день. Подняли архивы, но речей нет, – все ушли в шаблон, исчезла состязательность. Адвокатура – да, осталась, с этим не спорим, процессы выигрывали, но глобальной корпорации, какая формируется в России сейчас, не было. Адвокатское сообщество теперь находится на новом витке. И, как я уже говорил, время нам поможет.
— Но ведь были и в советском правосудии адвокаты-бренды? Тот же Генри Резник, например…
— Вы спрашиваете о личностях, и ваш вопрос касается индивидуальных качеств этой личности. Мы же говорим о профессиональном сообществе. Генри Маркович, по моему мнению, состоялся вопреки. Это уникальная личность. А надо ставить задачу, чтобы адвокаты в своем большинстве развивались благодаря развитию профессионального сообщества. Когда мы этого достигнем, то можем с уверенностью говорить, что вся адвокатура справится с задачами, которые перед ней ставит государство.
Беседовал Георгий Летов