Летом 1720 года русский царь Петр Великий был поражен необыкновенным совпадением: две главные победы русского флота над шведами — у мыса Гангут и близ острова Гренгам пришлись на один и тот же день, 27 июля старого стиля. Стечение обстоятельств указывало на особый знак с небес, и монарх распорядился навсегда причислить счастливый день к праздничным. В столице стали устраивать парады, в которых заставили участвовать пленных шведов. Их захваченные корабли со спущенными флагами - галеры, полугалеры и фрегаты в окружении русских судов пускали по Неве под строгими взглядами царя и любопытными - петербуржцев.
Шведское диво
На временной триумфальной арке, к которым питал пристрастие Петр, в честь победы при Гангуте высекли слова «орел мух не ловит». По мере того, как в 1714 году разворачивалось празднование первого в истории России дня военного флота, зрителям становилось понятно, о чем речь. Среди захваченных шведских кораблей первое место занимал большой «Элефант» - фрегат с 18 орудиями, само название которого означает «Слон». Слона изобразили и на арке — под сенью орла, занявшего свое место как символ российского государства и династии Романовых.
Петр Великий велел праздновать день Гангута по праву непосредственного участника баталии. В июле 1714 его поставили в известность, что русский флот, маневрировавший в Балтийском море, доставить продовольствие в гарнизон уже занятого Россией города Або в Финляндии не смог: путь преградила шведская эскадра из 14 линейных кораблей и 4 фрегатов. Две флотилии, шведская и русская, остановились близ полуострова Гангут (сегодня - Ханко) недалеко друг от друга. Петр отправился на военный совет и успел прибыть на него — атаковать первыми шведы не решились.
Русские приняли в расчет географические условия Ханко. В узкой части полуострова открывалась возможность тайком перетащить легкие корабли на другой берег. Петр распорядился использовать ее для обманного маневра. Заметив, что российские моряки укладывают бревна, чтобы волочить суда, шведы поверили в угрозу и разделили свои силы. Последовавший затем штиль на море помешал им исправить свою ошибку и вернуть корабли назад.
27 июля (7 августа) Россия реализовала свое преимущество в числе и в удаче. Обездвиженные крупные шведские корабли уступали находившимся в распоряжении Петра маневренным гребным. Пусть и видевший их приближение, неприятель ничего не мог поделать: отряд из 75 русских галер с минимальными потерями зашел шведской эскадре в тыл.
Море вскипает
В одном отношении скандинавские суда все же пользовались преимуществом над русскими. "Элефант", окруженный шведскими галерами, удачно разместился в узком Рилакс-фиорде. Чтобы приблизиться к вражескому фрегату, русским требовалось пройти под прямым артиллерийским огнем более мощных шведских орудий. Зная об этом, Петр тем не менее распорядился вступить в битву.
Черный пороховой дым скоро стал мешать видимости. Из-под его покрова выступали сцены кровопролития: ядра падали на галеры, сметая моряков с палуб. Раздавались крики раненных, помочь которым было некому.
Сумятица не остановила Петра Великого от личного участия в схватке. Царя запомнили как участника абордажа — нападения на вражеские корабли путем прямого стыка, а затем рукопашного боя на чужой палубе. Абордажные лесенки с крючьями позволяли русским морякам цепляться за борт «Элефанта», превращенного в осажденную крепость, но при обрыве веревок наступавшие рисковали жизнью, а на тех, кому удавалось вскарабкаться первыми, набрасывались шведы. За царем следовал камергер Ягужинский и "страховал" его, но гарантировать безопасность монарха никто не мог бы. Первым на борт взобрался будущий вице-адмирал Наум Сенявин, но сброшенный вниз, едва не расшибся о палубу собственного судна. Зато удержаться удалось капитану Алексею Бакееву. «Абордирование жестоко чинено», - не чинясь, писал о Гангуте Петр Великий...
После того, как русские, преодолев все препятствия, взобрались на борт вражеского фрегата, среди шведов началась паника. Не видевшие смысла в сопротивлении моряки пробовали дезертировать на шлюпках. В малопочтенных обстоятельствах был обнаружен их военачальник контр-адмирал Эреншильд - запутавшимся в такелаже. Две версии, шведская и русская, разнятся: по одной флотоводец пробовал остановить и наказать бегущих, а по другой отчаялся и намеревался улизнуть сам. В любом случае избежать плена у него не вышло.
Возвратившись в Санкт-Петербург, Петр сделал из шведов подневольных участников своего парада, что, как ни удивительно, успокоило двор в Стокгольме. Резиденцию тамошнего монарха уже решено было эвакуировать в страхе перед приближением русских. Но вышло иначе: добившись преобладания на Балтийском море, царь развернул свои корабли назад.
Жажда реванша
К концу 1710-х война на Балтике с неразбитым до конца противником еще длилась - в том числе из-за злой воли англичан. На 20-м году Северной войны они согласились вступить в союз со шведами, обеспечив тех возможностями для продолжения борьбы. Возможный противник (официально войны с Лондоном не было) представлял ранее никогда не втречавшуюся угрозу. Держа это в уме, Петр стремился отрезать шведов от британцев на море, что удалось сделать при Гренгаме. Лицом к лицу без поддержки шведский флот еще раз оказался слабее, чем российский и был разбит.
Победа, одержанная вновь 27 июля, ввела в празднование успехов флота неожиданное лицо — православного святого Пантелеймона, праздник в честь которого отмечается в этот счастливый день. Непредвиденному заступнику возвели храм в Санкт-Петербурге. Первые чествования дня военного флота включали торжественные молебны, которые в XIX веке дополнили парадами суден с расцвеченными флагами и орудийными салютами.
После 1917 года от старого дня военно-морского флота отказались как от царской традиции, а дату перенесли на середину мая. Но ревизия праздника не удалась. В 1939 году его возвратили почти на прежнее место в календаре: 24 июля. В наше время праздник ВМФ гарантированно позже, по крайней мере, на день: это переходящая памятная дата, выпадающая на каждое последнее воскресенье июля.
Двести лет спустя
Вскоре после того, как день военно-морского флота возвратился на середину лета, сцена исторических событий также вернулась в Гангут. После распада Российской империи полуостров Ханко отошел республике Финляндия, но его значимое стратегическое положение продолжало притягивать внимание. Благодаря победе в советско-финской войне (1939-1940) СССР добился права разместить на историческом Гангуте базу. На нее успели переправить 25 тысяч бойцов и 2 железнодорожные артиллерийские батареи прежде, чем разгорелась Великая Отечественная война. Уже 22 июня 1941 года Германия атаковала Ханко, а 25 июня к ней присоединилась Финляндия, рассматривавшая свое участие бок о бок с нацистами как «войну-продолжение», или войну-реванш против СССР. Берлин и Хельсинки договорились о координации усилий, но продвижения добиться не сумели. Напротив: война на море скоро перекинулась на прибрежные острова. Советским морякам летом 1941 года удалось поставить под контроль 18 из них.
К осажденным обратился финский главнокомандующий Карл Маннергейм с предложением о сдаче, но был осмеян. «Зря язык утруждал. Ну хоть потешил нас, и на этом спасибо тебе, шут гороховый. Всю жизнь свою проторговав своим телом и совестью, ты,[…] торгуешь молодыми жизнями финского народа, бросив их под вонючий сапог Гитлера. Прекрасную страну озёр ты залил озёрами крови. Так как же ты, грязная сволочь, посмел обращаться к нам?!» - ответ защитников Ханко не только передали финнам, но и опубликовали в советской прессе.
Обстановка изменилась осенью 1941-го. Прорыв немецких войск на восток через Таллин к Ленинграду угрожал Ханко изоляцией, а та дефицитом продовольствия и боеприпасов. Это лишало оборону стратегического смысла, и спустя 5 месяцев боев защитники базы по распоряжению командования организованно покинули ее. Их беспримерно мужественное сопротивление в СССР было признано подвигом. Напротив церкви святого Пантелеймона, построенной в честь победы при Гангуте, установили большую памятную доску в честь героев Ханко. И в наши дни из-за своих размеров она хорошо видна издалека жителям и гостям Петербурга: «слава мужественным защитникам Ханко! Слава великому советскому народу!» - написано на ней.
Игорь Гашков