Преступление из числа тех, что не имеют срока давности. В октябре 2024 года генеральный прокурор Белоруссии Андрей Швед передал в Верховный суд дело начальника 118-го батальона вспомогательной полиции нацистской Германии Константина Смовского. Сформированное преимущественно из этнических украинцев подразделение оставило кровавый след в судьбах современников: ему поручали "работу", которой чурался сам вермахт. Преследуя партизан, каратели прибегали к тактике морального террора: убивали непричастных, чтобы запугать всех, кто поддерживал сопротивление нацистам. Сожжение 22 марта 1943 года деревни Хатынь стало самым устрашающим преступлением, совершенным людьми Смовского: из 149 убитых ими жителей 75 были детьми. Начальник штаба 118-го батальона Григорий Васюра описывал своих сослуживцев как скопище "грабителей и пьяниц", но сам Смовский, судя по всему, был идейным человеком. Сдавшись в 1945-м американской армии, он впоследствии стал активистом украинского националистического движения в эмиграции. По сути, это было возвращение к истокам: 1917–1920 годы Смовский провел, воюя за непризнанную Украину под властью Грушевского, потом Скоропадского и, наконец, Петлюры. Отсюда и признание, полученное на родине.
Ловкач с хутора
Проследить биографию командира 118-го шуцманшафта (так немцы называли вспомогательную полицию) непросто из-за склонности героя к преувеличениям. В 1921 году это довело его до выяснения отношений с Симоном Петлюрой — несостоявшимся диктатором (и безучастным свидетелем массовых еврейских погромов), выбитым с Украины Красной армией. При сверке документов оказалось, что Смовский, имевший у петлюровцев звание полковника, подделал бумаги в целях скорейшего продвижения по служебной лестнице. Карьериста сняли. Но факт его активного участия в политике 1910-х оспорить все равно невозможно: в 1917 году он участник общеукраинского войскового съезда и переговоров по украинизации армейских частей Одессы, в 1918-м — помогал подавить восстание на киевском заводе "Арсенал" (300 убитых), а затем сражался за город с красноармейцами Михаила Муравьева. Воюя за украинских националистов, Смовский и отступал потом вместе с ними. Так судьба в начале 1920-х привела его в Польшу.
Уроженец Полтавской губернии, украинский националист приобрел паспорт этого иностранного государства и вскоре устроился в его армию. Разжалование из петлюровских полковников не прошло незамеченным: Смовскому предложили только звание майора. Впрочем, на карьеру он рассчитывать и не мог. В Варшаве придерживались курса на жесткую полонизацию, оставлявшую мало место украинским языку и культуре. Как реагировал на это Смовский, неизвестно. Но он не мог не знать о существовании бандеровского подполья — террористических групп, мстивших полякам за притеснения. Происходило, правда, это настолько неизбирательно, что комиссия Лиги Наций в 1932 году, проведя собственное расследование, встала на сторону Варшавы.
Сразу вслед за началом Второй мировой Смовский оказался на территории, оккупированной Третьим рейхом. Для украинского ультраправого это открывало возможности военной карьеры. Нацисты поддерживали прямое задокументированное сотрудничество с лидерами его единомышленников — Андреем Мельником и Степаном Бандерой. К досаде рейха, вожди оказались склочниками. Нацисты потратили немало сил на то, чтобы помирить их между собой, и не особенно преуспели. К 1941 году украинское движение так и оставалось разделенным на части: Галиция и Волынь неофициально относились к сфере влияния Бандеры, тогда как в Буковине больше прислушивались к агитаторам Мельника. Совмещение не приветствовалось и даже вело к перестрелкам. Другими словами, Смовскому нужно было выбрать.
Рождение полицая
Сразу после нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года бывший петлюровец (ему оказались ближе мельниковцы) включился в войну на стороне гитлеровцев. Как и других украинских националистов, его увлекал пример хорватских фашистов-усташей, получивших от рейха полунезависимость в обмен на помощь в войне против Югославии. Часть людей Бандеры и Мельника согласилась следовать в нацистском обозе, вступая вслед за вермахтом в советские города, а другая даже пробовала действовать на опережение. Отряды украинской "милиции" формировались из участников подпольных ячеек, существовавших в СССР. Не страдавший от недостатка самомнения Бандера намеревался прямо поставить Гитлера перед фактом возникновения украинских органов власти, причем на территории, оккупированной войсками рейха.
Параллельное существование украинских частей на службе у немцев (батальоны "Нахтигаль" и "Роланд") и отрядов националистической милиции запутывает картину первых дней оккупации. Не вызывает сомнений, что и те и другие причастны к акциям устрашения против непокорившихся безоружных жителей, и не в последнюю очередь евреев. Однако участием в Львовском погроме 3 июля и погроме в городе Злочеве запятнали себя, судя по всему, только милиционеры. Они же и пользовались наибольшим расположением немцев, поскольку оказались покладистей. Уже осенью 1941-го Гитлер вступил в конфликт с Бандерой, бросив его за решетку за убийство людей Мельника. В новых условиях немцы давали понять украинцам, что не хотят видеть ни склок, ни претензий на независимость, а добровольцы им нужны преимущественно в составе милиций.
Осенью 1941 года присоединиться к "милиционерам" выразил желание и 49-летний Константин Смовский. Вскоре после занятия нацистами Киева 19 сентября он уже был в городе, где вышел на связь с формированием националистов "Буковинский курень", относившимся к сторонникам Мельника. В научной литературе обсуждается вопрос репутации куреня, то есть были ли причастны буковинцы к массовому убийству евреев в Бабьем Яру. По уточненным данным, пока нацисты совершали расправу, бойцы из бывшей румынской Буковины были все еще в пути. Однако когда они прибыли, расправа их не удивила. Буковинцы объединились с "Киевским куренем", а доказательства его участия в этом массовом убийстве не вызывают сомнений.
Пепел и вечная боль
Проведя некоторое время на Украине, в 1942 году каратель Смовский был переброшен в оккупированную нацистами Белоруссию в должности одного из двух командиров 118-го шуцманшафта. Это запятнавшее себя массовыми убийствами подразделение возникло в результате обмена кадрами Буковинского и Киевского куреней с добавлением пленных красноармейцев украинского происхождения. От Германии командование отрядом убийц поручили майору Эриху Кёрнеру. Судя по списочному составу батальона, он был в нем единственным немцем, то есть не мог полноценно общаться с подчиненными на их языке. Это повышало значение Смовского и начальника штаба Григория Васюры. Поэтому иногда основную ответственность за сожжение деревни Хатынь возлагают именно на них.
В структуре силовых подразделений рейха за шуцманшафтами закреплялась борьба с партизанами, но на деле такие батальоны погрязали в бытовом положении и грабежах. Немцы требовали от них выполнения вспомогательных работ, особенно тех, которые считали грязными. К злополучному заданию, полученному в марте 1943-го, отряд Смовского был вынужден отнестись с особенным вниманием. В том же месяце в столкновении с партизанами был убит олимпийский чемпион 1936 года (на войне — капитан) Ганс Вёльке. Карательная операция привела отряд Кёрнера — Смовского в Хатынь, жителей которой заподозрили в сотрудничестве с партизанами. Взвинченные до предела командиры шуцманшафта сразу же распорядились об образцово-показательной расправе: из 150 с небольшим жителей они убили 149. Чтобы усилить впечатление, каратели предали огню всю деревню — вполне вероятно, для себя не первую: всего за время Великой Отечественной войны полицаи уничтожили их в Белоруссии более 200.
Позже арестованный и представший перед судом каратель Остап Кнап описывал содеянное своими соучастниками так: "После того как все жители деревни были согнаны в сарай и заперты в нем, переводчик Лукович поджег соломенную крышу сарая. Находившиеся в нем люди стали кричать, плакать, молить о пощаде, ломиться в запертые ворота. В этот момент кто-то из командиров, уже отошедших от сарая и расположившихся у фланга цепи полицейских, дал команду открыть по сараю огонь. Все стоявшие в цепи, и я в том числе, открыли по находившимся в сарае людям стрельбу. Стреляли до тех пор, пока не обвалилась пылающая крыша сарая и не затихли крики и стоны".
Сохранилось свидетельство от первого лица Иосифа Каминского, единственного выжившего взрослого жителя Хатыни. В центре действия — все та же подожженная карателями постройка. "Я со своим 15-летним сыном Адамом оказался около стены. Убитые граждане падали на меня, еще живые люди метались в общей толпе словно волны, лилась кровь из раненых и убитых. Обвалилась горевшая крыша, страшный, дикий вой людей еще усилился, — вспоминал Каминский, доживший до 1973-го. — Под ней горевшие живьем люди так вопили и ворочались, что эта крыша прямо-таки кружилась".
Две несовершеннолетние девушки смогли спастись из нацистского пекла и добраться до соседнего леса. Там их выходили жители соседних деревень. Но безумный и безудержный гнев нацистов не остановился: жизнь свидетельниц расправы оборвалась задолго до Победы.
Судный день
После 1945 года судьба карателей из 118-го шуцманшафта сложилась по-разному. Большинство из них осело в Советском Союзе, где им предстояло годами скрывать свое прошлое. В какой-то момент могло показаться, что уйти от возмездия преступникам по силам. Объявленная в 1955 году амнистия прекращала уголовное преследование за сотрудничество с нацистской Германией. Правда, вводилось ограничение: прощение не распространялось на совершивших тяжелые уголовные преступления.
Первый суд над виновниками Хатынской трагедии состоялся еще в 1946 году в Риге: к смертной казни приговорили генерал-майора Брюно Павеля, бывшего начальника главной полевой комендатуры в Минске, за приказ о расправе над жителями деревень Хатынь и Лошадинец. В 1961 году в Минске приговор вынесли непосредственным участникам убийств в звании рядовых: Грабаровскому, Стопченко, Тупиге, Кириенко, Шинкевичу, Ялынскому, Радковскому, Майданову, Сахно, Пугачеву и Зайвому.
В 1970-е удалось выявить еще нескольких карателей, к этому времени научившихся выдавать себя за ветеранов. Последним, уже в перестройку, перед судом предстал начальник штаба Григорий Васюра. На суде этот человек, десятилетиями ведший двойную жизнь, запомнился яростным, полным ненависти признанием: "Да, это я сжег Хатынь". Приговор: смертная казнь.
Что же с Константном Смовским? К нему судьба была благосклонна. Оказавшись в США, он получил место в структурах украинской миграции за рубежом. В 1958 году с их содействием он смог опубликовать книгу своих мемуаров "Моя служба родине" — то есть Украине. Скончался каратель в своей постели в Миннеаполисе в 1960 году, немного не дожив до 70. Суд над ним начинается только сейчас.
Игорь Гашков