"Баба, баба!" — зовет Татьяну Григорьевну, как бы вторя ей, 13-летняя Ольга. В этой семье она недавно, меньше месяца. Девочка голодала с пьющей родной матерью, попала в детдом, затем был опекун-педагог, отказавшийся от нее, как говорит сама Оля, "из-за высоких требований по учебе". Так она попала к "бабе".
— А почему "баба", а не "мама"?
Раньше мне было сложно это принять: бывает так, что я отдаю ребенку всю свою материнскую любовь, а для него все равно мать, которая его бросила, на первом месте. Сейчас я понимаю, что делаю это не для того, чтоб получить от них какую-то отдачу: просто потому, что не могу по-другому
— "Бабой" зовут меня младшие девочки (внучка Маша и сестры-погодки Настя и Вероника). Когда Оля пришла, я сказала, что может звать меня как хочет, — объясняет Татьяна Григорьевна. — Понимаете, у Оли есть родная мама, которую она любит несмотря ни на что. А я могу быть и "бабой". Раньше мне было сложно это принять: бывает так, что я отдаю ребенку всю свою материнскую любовь, а для него все равно мать, которая его бросила, на первом месте. Сейчас я понимаю, что делаю это не для того, чтоб получить от них какую-то отдачу: просто потому, что не могу по-другому.
120-летний дом, который не бывает пустым
Татьяна Колесник живет в поселке Михайловка Иркутской области. Она награждена орденом благоверного царевича Димитрия "За дела милосердия" и медалью ордена "За заслуги перед Отечеством" II степени. Начиная с 1988 года она, как патронатная мать, воспитала 44 ребенка.
Сейчас в ее доме живут шестеро приемных детей, дверь без конца открывается и закрывается: в школу — из школы, на кружки — с кружков. Каждый, кроме школы, обязательно ходит на какие-то дополнительные занятия, занимается творчеством.
На столе стынет чай. Оле дали денег и отправили в магазин купить к чаю "что хочет".
Семья живет в просторном деревянном доме близ станции Половина, подаренном несколько лет назад Восточно-Сибирской железной дорогой. В здании, построенном за год до того, как здесь провели Транссибирскую магистраль — в 1897 году, долгое время располагался детский сад. Хозяйке многое пришлось в нем делать самой: штукатурить стены, заново стелить растащенные после закрытия детсада деревянные полы.
— Получить такой дом после трехкомнатной квартиры было просто счастьем. Но иногда, глядя на всю эту разруху, опускались руки. Однажды мы с подругой "приватизировали" залежавшийся в поселке мешок цемента — считай, украли. Была зима, погрузили его на детские саночки и поехали. Вышел хозяин мешка, посмотрел на нас строго, а потом махнул рукой: мол, что с вас возьмешь! — смущаясь, улыбается женщина.
В сенях скрипнула дверь, зашла Ольга. Глаза блестят, в руках, словно ларец с драгоценностями, небольшая коробочка конфет "Рафаэлло". Робко глянула на Татьяну Григорьевну, поставила на стол: "Вот, баба!" На эти деньги можно было купить пару килограммов печенья — хватило бы всем. От "бабы" ни слова упрека. Спокойно помогла открыть диковинную коробочку и всю отдала Оле: "Ну, раз так хотелось, забирай себе".
Вдохновленная перестройкой
То, что у нее будет большая семья, Татьяна Колесник поняла еще будучи школьницей. Рано умер отец, мама отдала дочку на воспитание своим родителям, Таня получала от них много любви, но все равно чувствовала себя полусиротой. Выучилась на фельдшера, вышла замуж, родила двоих детей.
— Шел 85-й год, с экрана телевизора говорили про перестройку. Меня трогали эти призывы. И я думала: "Что я, простая русская баба, могу сделать для страны?" — вспоминает женщина. — В СМИ тогда стала появляться информация про детские дома. Все меня подводило к единственно правильному решению. И однажды я сказала мужу: "Или разводимся, или берем ребенка". Он ответил: "Берем ребенка".
Решили взять трехлетнего Вову. Нянечка запричитала: как же он поедет в семью без друга Игоря! Принесли Игоря. Бурятенок, рахитный, живот большой, лицо в красных пятнах от новогодних мандаринов. Спрашивают: "Берете?" Я головой машу из стороны в сторону. А муж говорит: "Берем".
Супруги прошли положенный конкурс на организацию патронатной семьи, но последующие три года ушли на преодоление бюрократических препон. На пороге детского дома № 2 в Иркутске они оказались только в 1988 году.
Самое сложное для приемной мамы — выбирать ребенка, считает Татьяна Григорьевна, и она старалась этого избегать, полагаясь на рекомендации специалистов. "Решили взять трехлетнего Вову. Нянечка запричитала: как же он поедет в семью без друга Игоря! Принесли Игоря. Бурятенок, рахитный, живот большой, лицо в красных пятнах от новогодних мандаринов. Спрашивают: "Берете?" Я головой машу из стороны в сторону. А муж говорит: "Берем". Сейчас у Игоря своя семья, в которой недавно тоже появился приемный ребенок.
Многодетная "сутяжница"
Муж не выдержал на одиннадцатом ребенке. "Я почувствовала, что ему становится тяжело, что он не готов так, а я не смогу остановиться. Сама предложила ему разойтись, он возражать не стал. Потом долгое время я мечтала: вот поедет мимо дома белый КамАЗ, остановится прямо у ворот, — машет в сторону окна женщина, — выйдет оттуда мой мужчина... Но проходило время, жизнь как-то организовывалась сама собой".
— Как вы справляетесь с домашним хозяйством? Есть какой-то рецепт, подход?
— Да, есть. Мой подход — играющий тренер.
Кажется, что она успевает все: шьет, вяжет, много читает, слушает лекции на духовные темы, любит смотреть альбомы с репродукциями классиков русской живописи — говорит, это дает ее душе вдохновение и силы.
— Иногда мне кажется, что я только сейчас стою в жизни на пороге чего-то нового. Мне нравится знакомиться с какими-то новыми технологиями, интересными решениями. Летом хотим построить с детьми дом из соломы под семейный агропроект.
У семьи есть приусадебный участок — 25 га. Было в два раза больше, но несколько лет назад отсудила местная администрация. "Решили, что много, не положено нам столько. Я сильно переживала тогда: у нас там был сад, стояли теплицы. На этой почве даже заработала микроинсульт. Потом смирилась. Думаю, есть у меня мои березы, вот и буду им радоваться", — смотрит она на заснеженные ветки за окном.
Отношения патронатной матери с местными властями редко были радужными. Сложнее всего было в конце 90-х, признается она: "Положенные на детей деньги либо не выплачивали совсем, либо давали какую-то небольшую часть. Я приняла решение судиться — обо мне пошла молва, что я сутяжница. Когда Москва запросила на меня характеристику, чтоб представить к государственной награде, характеристику отправили откровенно плохую. Награду мне в итоге все равно дали, но не ту, которую планировали вначале".
Сложнее всего было в конце 90-х. Положенные на детей деньги либо не выплачивали, либо давали небольшую часть. Я решила судиться — обо мне пошла молва, что я сутяжница. Когда Москва запросила на меня характеристику, чтоб представить к госнаграде, местные власти характеристику отправили откровенно плохую
На властей предержащих она зла не держит, и вообще верит в то, что человек может быть счастливым, только прощая и желая всем счастья. Охотно беседует о политике и о наболевшем — на социальные темы:
— Кухарка не может управлять страной, но если бы… Я бы делала все по-другому. Нет смысла бороться с сиротством — его нужно предупреждать. Не хочу роптать на наше государство, но иногда меня не оставляет ощущение, что оно пользуется мной. В Иркутской области патронатные семьи получают около 6 тыс. рублей на ребенка — это ниже прожиточного минимума. Содержание одного ребенка в детском доме обходится бюджету в 60–70 тыс. рублей в месяц. В Краснодарском крае, где я недавно была на форуме, выплаты семьям составляют порядка 25 тыс. рублей на ребенка. И там за детьми буквально очереди, а в Иркутской области тяжелая ситуация с детьми-сиротами.
Горести материнства
В просторный зал вошел 15-летний Саша, серьезный, с благородными чертами лица. На серый классический костюм накинута куртка нараспашку. Татьяна Григорьевна пожурила его, что ходит без шапки. Он что-то сказал в свое оправдание. "Ой, уйди! Накурился-то", — замахала она руками. Саша вспыхнул, потом опустил глаза и молча вышел. Ругать детей за вредные привычки бесполезно, считает она, но и молчаливо поощрять, покупая сигареты, "чтоб у чужих не просил", тоже нельзя.
— Нужно ли наказывать детей?
— Нужно. Но наказание должно быть одно: лишение удовольствий — никакого другого.
На крайние меры пришлось пойти однажды. Взятая на воспитание 15-летняя девочка не могла прижиться в семье. Дети нашли ее личный дневник, где она грозилась перерезать ночью всех домочадцев. С дневником поехали в органы опеки, специалисты рекомендовали не рисковать жизнью остальных детей и вернуть девочку в детдом. Этот опыт научил Татьяну Григорьевну не судить тех приемных родителей, которые по каким-то причинам отказываются от ребенка.
Многие из воспитанных ею детей, как принято говорить, с особенностями развития. Строго их воспитала уже сама жизнь, и главное, в чем они нуждаются, — это любовь и понимание, уверена мама с 26-летним стажем. Брать детей с "диагнозом" она никогда не боялась. "Рассуждала так: если меня просят взять к себе этого ребенка, то он уже мой — как я могу в этом отказать?"
О том, чего еще в свои 64 года она ждет от жизни, Татьяна Колесник готова ответить словами многодетной матери из советского кинофильма: "Я жду ребенка".