Сергей Наумов
Капитан, начальник группы противопожарных защитно-спасательных работ центра "Лидер"
Я с детства мечтал стать военным. Любимым героем был генерал Трофимов из фильма "Офицеры". Я окончил Казанское суворовское училище, а когда пришло время выбирать специализацию, узнал, что есть военные спасатели, и решил туда пойти. Поступил в Академию гражданской защиты МЧС и пошел служить. Если считать годы учебы, то я в МЧС уже 11 лет.
Наша часть особая, у нас все, начиная от рядового и сержанта и до генерала, абсолютно все ездят на чрезвычайные ситуации.
Моя группа выезжает на пожары, но, кроме этого, мы работаем на завалах при обрушении зданий, на разминировании, ликвидируем катастрофы на АЭС. Мои коллеги, например, выезжали в Японию после взрыва на "Фукусиме". Помогали местному населению, разбирали завалы, замеряли уровень радиации, проводили работы по дезактивации.
Разминировать чаще всего приходится снаряды и бомбы времен Великой Отечественной войны. Иногда они находятся совсем рядом: так, мы работали с боеприпасами, обнаруженными при строительстве парка в Новой Москве.
Но специализация наша — тушение пожаров. Я думаю, что огонь не враг, когда ты знаешь, как с ним обращаться. Он, как и мы, живет благодаря атмосферному воздуху.
На пожаре мы работаем в условиях нулевой видимости. Это непригодная для дыхания среда. У нас есть специальные алгоритмы, которые помогают работать вслепую, есть знаки, с помощью которых общаемся. Мы выбираем капитальную стену для движения, двигаемся максимально низко к полу, на коленях или по-пластунски, потому что внизу всегда ниже температура и больше воздуха, в то время как на уровне человеческого роста температура уже подходит к ста градусам, а под потолком — до 300. Температура во время пожара растет в помещении быстро: например, в комнате 3 х 5 в хрущевке до трехсот градусов она вырастет всего за десять минут. Когда снаружи холодно, а внутри жарко, остекление не выдерживает и рушится, в помещение врывается большое количество кислорода, что приводит к резкому разрастанию огня. Именно поэтому нельзя открывать во время пожара окна — а как раз эту ошибку совершают люди в панике. Кислород поступает в помещение, контактирует с огнем, и возникает пиролизная вспышка или взрыв.
Во время пожара спасатели, конечно, рискуют жизнью, несмотря на то что знают, как действовать. И каждая спасательная операция может быть последней.
Нас часто спрашивают про страх. Страшно ли идти в огонь? Страх в какой-то степени есть. Но если ты обучен, страх идет во благо, он не парализует, а помогает собраться, мобилизовать мозг, активирует инстинкт самосохранения. Если человек боится, если страх ему мешает, он просто не сможет работать. Поэтому важнейшее требование к кандидатам в спасатели — психологическая устойчивость. Очень эмоциональные люди, которые могут потерять самообладание в критической ситуации, просто не служат у нас. По крайней мере, я не помню случая, чтобы спасатель испугался и отказался идти в горящее здание, ехать на вызов.
Мы в работе постоянно сталкиваемся с человеческим горем, страхом, слезами — ведь нас вызывают туда, где случилось что-то экстренное. Конечно, каждая такая история оставляет след, с нами регулярно работают психологи. Но мы стараемся концентрироваться на работе. Во время спасательных операций вокруг эпицентра выставляется ограждение, чтобы никто не пострадал и не мешал работать. Если к спасателям во время работы подбегают люди, значит, коллеги допустили ошибки, такого быть не должно.
Я почти не запоминаю тех, кого мы спасаем, — ведь мы действуем очень быстро. Нашли, оказали первую помощь, передали врачам скорой — и пошли дальше. Нас тоже обычно не запоминают — ведь мы в масках или перемазаны копотью, люди находятся в жутком стрессе — им не до того, чтобы благодарить или беседовать. Редко, но бывает, конечно, что некоторые потом приходят, пытаются понять, кто же их спас, хотят лично поблагодарить. Это очень приятно.
В профессии мне больше всего нравится возможность реализации, возможность помогать людям. Люди ошибаются, говоря, что у нас однообразная работа. Да, есть алгоритмы, мы ежедневно тренируемся и отрабатываем наши действия на ЧС до автоматизма. Мы учимся действовать очень быстро — дежурные группы по Москве находятся в минутной готовности, то есть, когда нас вызывают, на сборы и построение — одна минута. Если надо лететь в командировку, аэромобильная группировка — это 50, 100 и 275 человек, — должна собрать все необходимое снаряжение и оборудование, построиться, вылететь из аэропорта за час, но по факту у нас никогда не уходит на все это больше двадцати минут.
В работе спасателя есть своя специфика и романтика. Я хожу на службу, а не на работу. Это значит, что профессия всегда важнее, чем личные планы. Можно с утра распланировать вечер, но вместо дня рождения или кино ты летишь за тысячи километров в командировку. Каждый вызов — всегда новая история, от которой не знаешь, чего ждать. И она не похожа на другую.
Федор Захаров
Спасатель, поисково-спасательный отряд "СпасРезерв"
У нас в экипаже шесть человек, даже водитель — спасатель, мы можем друг друга заменять на любом вызове — универсалы. Я работаю в отряде, который вызывают на ДТП, техногенные катастрофы, помощь животным, социалку — когда, к примеру, человек не открывает входную дверь и есть подозрение, что ему плохо. Бывает, помогаем скорой, когда надо поднять тяжелого человека с пола и переложить на кровать или спустить его в машину.
На сборы у нас одна минута. Пока едем на вызов, общаемся с заявителем, то есть с тем, кто нас зовет, выясняем ситуацию, подробности, так что, когда приезжаем, у нас уже есть какая-то информация и план действий. У нас дружный коллектив, хотя, конечно, мелкие шероховатости в отношениях бывают. Но это жизнь, и если приехали на вызов, все это забывается, есть только работа. Экипаж напоминает единый организм, нам часто не надо даже говорить, что делать, — мы понимаем друг друга интуитивно, по мимике, жестам.
Спасатель — не супермен из кино. Мне нравится выражение про то, что хороший спасатель — это живой спасатель. Если ты, как капитан Америка, прыгаешь в неизвестность, то можешь так и остаться там, не поможешь ни другим, ни себе. Это правило стоит помнить и тем, кто готов не задумываясь кинуться в прорубь вытаскивать утопающего или лезть под оборванные электропровода и спасать человека с электротравмой. Прежде чем кидаться, секунду подумайте, не будет ли там еще одного погибшего. Вызовите спасателей. Просчитывайте свои действия. Если человек провалился под лед, вытаскивать надо с той стороны, с которой он шел, ведь там лед точно может выдержать вес человека. Протяните палку или веревку, если видите, что человек барахтается и не слышит никого — он может утянуть вас на дно.
Лучшая помощь спасателю — доверяйте нам и не мешайте работать. Не попадайте в ситуации, в которых придется нас вызывать. Не ходите по тонкому льду, не гоняйте со скоростью 200 километров, не садитесь за руль нетрезвым. Надевайте спасжилет, если идете на рыбалку. Не проходите мимо тех, кто оказался в беде.
Меня радует, что равнодушных людей становится меньше. Часто звонят по телефону 101 и в службу спасения 112 совсем незнакомые с пострадавшим люди, прохожие.
Иногда нас вызывают люди, которые не могут дозвониться до пожилых родителей, бабушек и дедушек, просят вскрыть дверь. Был недавно случай — как раз по такому поводу вызвали, мы открыли дверь и увидели на полу мужчину. Он был еще в сознании, на наших глазах у него началось желудочное кровотечение и потом остановилось сердце. И мы минут 10–15 делали массаж грудной клетки. В итоге завели его, передали врачам. К сожалению, позже этот человек впал в кому, что было потом, я не узнавал.
Конечно, во время операции приходится общаться с пострадавшими. Хорошо, когда человек тебя слышит, но часто он в такой панике, что мешает нам действовать. Например, когда достаем зажатого в машине при ДТП, работаем гидравликой. Тогда стараюсь отвлечь его. Просишь помочь, вовлекаешь его. Даешь ему в руки какую-то ерунду, какой-нибудь ремень или провод и говоришь: "Крути его, давай, давай!" Он отвлекается, и ему становится легче.
Злит, когда работаешь, а кто-то подходит и начинает интересоваться, что происходит, говорит, что все не так делаете, начинает учить, давать советы, ругать. Но это жизнь. Человек видит это так. Стараюсь быть добрее.
Многие спасенные благодарят, но находятся и те, кто считает, что мы обязаны, это наш долг и благодарить необязательно. Но я не обижаюсь.
Иногда нам звонят и просят поймать сбежавшее или попавшее в беду животное. Особо опасно, когда это рептилии, пресмыкающиеся, насекомые.
Однажды выехали на вызов женщины, которая увидела на кухне паука-птицееда. Рассказывала: "Стою у плиты, жарю котлеты, а по вентиляционной трубе ползет огромный паук. Подумала сначала, что не выспалась, что померещилось, протерла глаза — и поняла, что нет, это все на самом деле. И чуть сознание не потеряла".
Мы приехали, поймали паука, стали ходить по соседям, спрашивать: "Не ваш?" И тут к нам выходит дедушка и говорит: "Похож на моего". Зашли к нему, а там вся квартира в террариумах с этими пауками. Вообще я против того, чтобы держать диких и ядовитых животных в квартире. Когда видишь, в каких условиях их содержат, зло берет. Для людей, к которым залезло чужое животное, это сильный стресс. Бывало, змеи уползали в вентиляционные шахты, ящерицы перелезали на чужой балкон. Как-то нам позвонили перепуганные люди, потому что обнаружили в помойном баке питона — его просто выкинули.
Если вы вдруг обнаружили у себя дома чужое животное, это не кошка и не собака — не надо самостоятельно его ловить. Покиньте комнату, закройте за собой дверь и вызывайте спасателей.
Конечно, чаще просят спасти домашних питомцев. У кого-то кошка залезла на дерево, у кого-то собака упала в колодезный люк. Хозяева обычно очень благодарят за спасенных животных. Для некоторых кошка или собака — последнее, что у них есть, как родной человек. Там и слезы благодарности, и радость, и счастье. На душе очень здорово после этого.
Просят спасать и бездомных животных. Мы приезжаем. Чаще всего приходится доставать собак, которые провалились в колодец — они зимой греются на теплотрассах. Жалко. Чем они хуже человека? Тем, что их выкинули на улицу? Помощь надо оказывать всем, кто в ней нуждается. Животные, кстати, понимают, что их хотят спасти. Кошки, собаки даже помогают, даются в руки, смотрят с благодарностью. Раньше не верил, а потом понял, что это так. Нередко спасатели потом забирают спасенное животное, если за ним не приходит хозяин.
Спасатель — это состояние внутри. Это идет с детства, когда не можешь пройти мимо, когда приходишь и говоришь родителям, что надо снять кошку с дерева или отвезти к ветеринару собаку с перебитой лапой.
В моей работе меня все устраивает. Здорово, когда чувствуешь удовлетворение, потому что получилось решить сложную ситуацию, понимаешь, что день прошел не зря. Сам развиваешься, получаешь опыт, а потом можешь этим опытом поделиться с другими. Это очень достойная работа.
Антон Срулевич
Начальник Управления военизированных горноспасательных частей в строительстве МЧС России
Я родился в семье горняков в Республике Саха, в городе Мирный. Папа работал в руднике по добыче алмазов, мама — бухгалтером в алмазодобывающей компании. Дедушка был горноспасателем, так что я, можно сказать, продолжил династию.
В детстве хотел стать горняком, как отец. После школы поступил в РУДН в Москве и после планировал вернуться на родину. Производственную практику проходил на руднике в Мирном, работал все летние каникулы респираторщиком — рядовым спасателем. Это была моя инициатива, все-таки вся специфика, связанная с горным делом, она там. Все ярко, фактурно, да еще и дома. Но потом оказалось, что моя профессия нужна и в Москве, потому что при строительстве метро тоже большие риски и может потребоваться помощь спасателей. Метро по сути — та же шахта, только красивая, светлая. Когда я спускаюсь в московское метро, испытываю гордость.
Наше управление регулярно обследует строящиеся объекты и действующие станции, следит, чтобы техника безопасности строго соблюдалась.
Хочется успокоить пассажиров: если в метро случилась авария или другая чрезвычайная ситуация, знайте, что об этом сразу же станет известно. Спасатели будут на месте через несколько минут. Слушайте команды машиниста — он обязательно свяжется с пассажирами по громкой связи. Постарайтесь не паниковать.
В этой работе мне больше всего нравится ее уникальность. Не каждый может быть горноспасателем. Не каждый может быть спасателем-водолазом. Когда человек совмещает и то и другое — это совсем штучный специалист.
В 2010 году горноспасатели работали на ликвидации аварии в шахте "Распадская", доставали погибших людей. Представьте себе: спускаешься глубоко под землю, погружаешься в затопленную шахту и работаешь в полной темноте. Для многих это "букет" распространенных фобий: под землей, в темноте, под водой. А спасатель в этих условиях должен еще и ориентироваться, и выполнять задачи.
Для этого нужно очень хорошо знать горноспасательное дело, понимать, как устроена шахта. Прежде чем спускаться, мы разрабатываем план операции, предварительно изучаем все вентиляционные выходы, план шахты, где пожарные краны, где перемычки. Прописываем маршрут следования для спасателя. У него все время есть связь с командным пунктом. Некоторые приборы позволяют водолазу даже отвечать.
Наши ребята работают не только в шахтах — в 2011 году они проводили поисковую операцию и поднимали погибших при крушении теплохода "Булгария".
Спасательные операции проводили в Москве — когда на строящейся станции рабочего завалило грунтом, мы едва успели приехать. Задержись мы на минуту-две — и он бы погиб. У человека была паника, сильный стресс — он задыхался, засыпанный по горло землей.
Горноспасатели извлекают пострадавших, надевают на них дыхательные маски, оказывают первую помощь и доставляют наверх. Действия в подобных ситуациях мы отрабатываем ежедневно, спасатели регулярно сдают экзамены, проходят проверки, аттестации.
Мы работаем по всей стране, я часто езжу по России с командировками. Если случилось ЧС, тут же вылетаем на место, иногда на другой край России. У меня есть правило: рано вставать и с утра ходить на плавание — потому что вечером может и не получиться. Домашние относятся с пониманием, ждут и гордятся.
Конечно, подходы у всех горноспасателей разные, задача — одна. Но у нас в России много территории и больше практики, чем у спасателей в других странах, очень высокая скорость реагирования, современное оборудование.
Карина Салтыкова, Габриэла Чалабова