Специально по просьбе ТАСС шеф-редактор группы компаний "ЛитРес" Екатерина Писарева размышляет о том, какой была поэзия Ахматовой и почему поэтесса осталась одной из немногих женщин, вписанных в историю русской литературы, почитаемой и уважаемой до сих пор.
Я часто думаю о ней — Анне Горенко, родившейся в 1889 году в Одессе. О мифе вокруг нее, великой, прославившейся во всем мире под именем Анна Ахматова. О женщине, жившей на рубеже веков и ставшей легендой. О Поэте, который не боялся говорить, страдать и чувствовать.
Сегодня, когда мы вспоминаем историю ХХ века и говорим об эпохальных событиях в литературном мире, о том важном времени, которое называли Серебряным веком, то мы не можем не упомянуть об Ахматовой как о ключевой, знаковой фигуре. Она стала одной из немногих женщин, оставшихся в литературном каноне. Не при ком-то, а сама, не спутник — планета. При жизни ее боготворили и ненавидели, восхищались и клеймили. Часто ее имя связывают с акмеистами и поэтом Николаем Гумилевым, ее первым мужем, но популярность Анны Андреевны сегодня, пожалуй, намного больше, а ее влияние на современную поэзию масштабнее и безоговорочнее.
Стремительная слава
Ее детство и юные годы прошли в Царском Селе, близ Царскосельского лицея. Казалось, все предопределено — формирование личности в местах, где зарождался гений Пушкина, где все вокруг поэтично, не могло быть иным. Анна Андреевна через всю свою жизнь пронесла это непоколебимое величие, ставшее частью ее личности. Об ахматовском чувстве собственного достоинства и грандиозности неоднократно писали современники — с восхищением и завистью. Она несла себя по жизни, словно знамя, не изменяя себе и своим убеждениям.
Ахматова стала одним из редких примеров внезапной славы. Как она сама говорила: "Слава пришла сразу только к Хлебникову и ко мне".
О дебютном сборнике Ахматовой "Вечер" (1912), выпущенном в издательстве "Цеха поэтов", говорил весь литературный мир. Его высоко оценил Александр Блок, хвалил Николай Гумилев. В предисловии к "Вечеру" поэт и критик Михаил Кузмин отмечал остроту и "хрупкую пронзительность" ее стихов, умение зафиксировать течение времени и точность в использовании слов. Он противопоставлял Ахматову "вещелюбам" и говорил о том, что она "обладает способностью понимать и любить вещи именно в их непонятной связи с переживаемыми минутами". Все мы помним ахматовскую вуаль, сжатые руки, брошенную перчатку — она, как и Чехов, была мастером художественных деталей, которые врезались в память навеки.
С первой книги Ахматова заявила о себе как о значимом литераторе. Она вращалась среди акмеистов, поначалу примкнув к их литературному направлению и "Цеху поэтов", организованному ее мужем Николаем Гумилевым. Вела поэтические беседы с Блоком, дружила с Михаилом Лозинским и Осипом Мандельштамом. Ахматова была безоговорочной литературной звездой — главной женщиной Серебряного века. Вокруг нее объединялись поэты, ею восхищались, о ней с придыханием говорили, ее одобрения ждали. С каким трепетом и волнением вспоминала об Ахматовой поэтесса Ирина Одоевцева в своих мемуарах "На берегах Невы". Но Анна Андреевна, казалось, всегда была выше лести, выше всего земного — царила где-то "над" и никогда ничего не боялась.
Ее поэтический спектр был обширен, а переживания многогранны: она не ограничивалась интимно-любовными размышлениями своей лирической героини, но порой заклинала вечность философскими стихами, смело высказывалась на общественно-политические темы и была из тех поэтов, для которых не было невозможного. После выхода ее второй книги "Четки" (1914) Осип Мандельштам говорил о том, что "ее поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России". Действительно, впоследствии так и случилось.
Анну Ахматову часто противопоставляют еще одному большому поэту того времени — Марине Цветаевой. Две женщины, казалось, случайно оказавшиеся в литературном каноне и школьной программе, среди череды мужских имен. Но никакой злой вражды, противостояния или открытого творческого соперничества у них не было. Скорее наоборот.
В 1915 году Цветаева посвящает Ахматовой такие строки:
Узкий, нерусский стан —
Над фолиантами,
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.
Вас передашь одной
Ломаной черной линией.
Холод — в весельи, зной —
В Вашем унынии.
Вся Ваша жизнь — озноб.
И завершится — чем она?
Облачный темный лоб
Юного демона.
Каждого из земных
Вам заиграть — безделица.
И безоружный стих
В сердце вам целится.
В утренний сонный час, —
Кажется, четверть пятого, —
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.
Как и Марина Цветаева, Анна Ахматова пережила с Родиной самые страшные годы — и Гражданскую войну, и Революцию, и Великую Отечественную войну (хотя Цветаева застала только ее начало, уйдя из жизни в 1941 году). Анна Андреевна наблюдала за происходящим, будучи внутри страны, — она стала одной из немногих, не уехавших в эмиграцию. "Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был", — писала она в 1961 году, вспоминая пережитое. Часто говорила об ответственности поэта перед Родиной и народом, о жизни, невозможной без тонкого чувствования происходящего, размышляла о стойкости и вере.
"Не арестовывать, но и не печатать"
За смелость, мужество и прямолинейность Ахматова не раз подвергалась цензурным гонениям. О сложных взаимоотношениях с властями и ЦК написано и сказано много — была и масштабная газетная травля, и запрет публикации стихов, и исключение из Союза писателей СССР.
Мало кто подвергался тогда таким чудовищным гонениям, разве что Зощенко. Все случилось после рокового 1921-го — года, когда не стало Александра Блока и Николая Гумилева. С их смертью блистательный Серебряный век кончился.
До Октябрьской революции вышло три книги Ахматовой, спокойно пропущенные цензурой. Проблемы начались после выхода ее печального сборника "Anno Domini" в 1922 году — в нем прослеживалось прощание со старой эпохой, переживание исторических потрясений и трагическое оплакивание Блока и Гумилева. Сборник открывался стихотворением "Согражданам" (1919) и "Предсказанием", являющимся поэтическим обращением к расстрелянному Николаю Гумилеву, смерть которого Ахматова горько переживала. Из-за типографских сложностей сборник впервые был отпечатан в Берлине, а на родину пускать его не хотели. И даже когда он все же достиг России, то вышел с купюрами — важные вступительные стихотворения были вырезаны.
Написанное Ахматовой сразу же вызвало тревогу и возмущение властей, ее начали считать антиреволюционно настроенной, пессимистичной и опасной. Вышло постановление в ЦК: "...не арестовывать, но и не печатать".
"Между 1925–1939 меня перестали печатать совершенно. Тогда я впервые присутствовала при своей гражданской смерти", — вспоминала Ахматова уже в 1960 году. Действительно, список уничтоженных и запрещенных книг был значительным. И только в 1939 году, когда Сталин лично спросил: "Почему не печатается Ахматова?", запрет на публикацию книг был на время снят — невзирая на то, что на поэтессу было заведено "Дело оперативной разработки", а ее сын Лев Гумилев находился под арестом.
Впрочем, как только в 1940-м вышла новая книга Ахматовой, разрешение на публикацию в печати снова отменили, а уже изданное стали изымать из библиотек. Революционные стихи и размышления о переживаниях советского человека показались цензурному комитету возмутительными.
Ахматова все понимала, продолжала писать стихи, зная, что это своеобразная летопись того времени. Это была не только и не столько любовная трагическая лирика — самыми значимыми произведениями Ахматовой стали "Реквием" (1934–1963) и "Поэма без героя" (1940–1962). После публикации "Реквиема" Борис Зайцев, писатель и один из последних крупных представителей Серебряного века, напечатал очерк, в котором были такие строки:
Я-то видел Ахматову "царскосельской веселой грешницей" и "насмешницей", но Судьба поднесла ей оцет Распятия. Можно ль было предположить тогда, в "Бродячей Собаке", что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль — женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих — женах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых?.. Воистину "томов премногих тяжелей"
В "Поэме без героя" Ахматова вспоминает Серебряный век, выводит многих знакомых на страницах своей поэмы, рассказывает о том, что предшествовало Революции и эпохальному крушению. Многие строки из текста распространялись в самиздате, подпольно:
Ты спроси моих современниц,
каторжанок, стопятниц, пленниц,
и тебе порасскажем мы,
как в беспамятном жили страхе,
как растили детей для плахи,
для застенка и для тюрьмы…
Сама же Ахматова прожила долгую, многогранную, сложную жизнь, теряла близких, переживала за страну. В Сети можно найти записи ее поздних выступлений — пожилая Ахматова выглядит на них все так же величественно и сокрушительно, словно все те унижения, испытания и трагедии, через которые она прошла, не коснулись ее.
Поэтессу дважды номинировали на Нобелевскую премию — в 1965 и 1966 году. Но премию она не получила, хотя имела все шансы стать первой русской женщиной, забравшей эту престижную мировую награду. С другой стороны, ни в каких официальных подтверждениях величия Ахматова не нуждалась — она всегда была выше любых знаков отличия. И то, что сегодня, спустя 135 лет со дня ее рождения, ее имя у всех на устах, ее все так же любят и перечитывают, — главный показатель народного признания и литературного бессмертия.