Почти на каждом международном фестивале случается феномен, который еще предстоит объяснить ученым (киноведам, психологам, уфологам). В какой-то момент критики, которые смотрят всю или почти всю конкурсную программу (например, те, которые оценивают ее в рамках большого и красивого спецпроекта ТАСС), замечают, что во многих фильмах присутствует какая-то странная, нетипичная тема. В этом году в Венеции почти везде можно увидеть... мертвых детей.
Почему это происходит, до конца объяснить трудно. Конечно, это во многом совпадения: просто талантливые режиссеры вдруг, не сговариваясь, подумали об одном и том же, а потом опытные отборщики не смогли не включить эти фильмы в свою конкурсную программу. Хотя, конечно, все это очень и очень странно: почему же умершие дети, и почему их так много?
Если поговорить с отборщиками других фестивалей, то становится понятно, что а) это, конечно, ненамеренно и б) они сами завороженно следят за подобными совпадениями. Но и у них нет точного объяснения, почему так происходит. Причем ладно бы это были единичные случаи критического прозрения, но нет, это массовое помешательство: такие тенденции замечают сразу многие.
Например, на Берлинале в 2017 году в нескольких фильмах резали скот, в смысле, убивали животных, причем сразу в двух очень примечательных картинах из конкурса эта тема была очень важна для их понимания: в польском "Следе зверя" и венгерском "О теле и душе". А в Канне-2018 несколько месяцев назад разбирали на части необычные семьи, один из фильмов об этом, японские "Магазинные воришки", даже умудрился выиграть "Золотую пальмовую ветвь". И на старых фестивалях это тоже случалось: кажется, кинокритик Роман Волобуев зафиксировал в Канне где-то в нулевых или в начале десятых, что там в фильмах как-то подозрительно много (внимание!) животных со странными кличками.
Всего в Венеции в этом году прошли премьеры пяти конкурсных картин. В трех из них по сюжету появлялись или как-то упоминались мертвые дети. Все три, кстати, очень все ждали, и все три выйдут в России в разном виде: два — в прокат, один — в онлайн-кинотеатре Netflix.
(Еще в одной картине, в "Двойных жизнях" Оливье Ассайаса, мельком обсуждалось и осмысливалось бесплодие, как физическое, так и, конечно, творческое. Это отчасти на ту же тему, но все же не совсем, так что, для чистоты эксперимента, его не считаем.)
"Человек на Луне"
Умершую от рака мозга дочку, по мнению режиссера "Человека на Луне" Дэмьена Шазелла, все никак не мог отпустить Нил Армстронг как раз в тот период, когда прошел отбор в космонавты и готовился к полету на Луну. Фактически Нил в исполнении оскароносца Райана Гослинга не выказывает совершенно никаких эмоций прямо с момента ее похорон, которые случаются почти в самом начале фильма, — поплакав горестно, но тихонько, пока никто не видит, он почти ничего больше не делает, только катается непрерывно в NASA и еще на другие похороны, но уже коллег и товарищей, которым не довелось прилуниться.
Шазелл, кажется, сужает масштабы личности Армстронга, делает его сконцентрированным исключительно на его клинической депрессии и внутренней боли, хотя для этого нет никаких причин: все же очевидно, что в голове национального американского героя происходили в те годы такие сложные процессы, что мы их даже описать, скорее всего, не сможем, не то что понять. Что чувствовал Гагарин, когда махал всему миру рукой? О чем думал Армстронг, когда сделал тот самый маленький шаг для себя и большой — для человечества? Явно не только о дочери. Хотя понятно, что о ней он не переставал думать никогда.
В прокате с 22 ноября.
"Фаворитка"
Йоргос Лантимос, изначально греческий режиссер, довольно быстро, уже после второго выдающегося сюрреалистичного фильма ("Клык" и "Альпы"), уехал на заработки и стал снимать на английском: "Лобстер", потом неудачное "Убийство священного оленя", теперь вот это — историческая трагикомедия о борьбе за расположение королевы Анны Стюарт, которая, кажется, уже очень скоро кого-то, в гроб сходя, благословит на престол. Борются две фаворитки, Эбигейл (Эмма Стоун) и леди Сара (Рэйчел Уайс).
В какой-то момент становится понятно, почему же королева больше похожа не на царственную особу, а на городскую сумасшедшую, растрепанную, истеричную, опасную, пусть и одеваемую в грандиозные платья и корону. Она, оказывается, потеряла не одного, не двух, а семнадцать детей: кто-то ушел из-за болезни крови, присущей монаршим родам, кто-то родился мертвым, кто-то протянул совсем недолго.
Чтобы как-то заглушить боль, королева завела кроликов, по одному на каждого нерожденного (или рожденного, но быстро ушедшего). У нее есть своя логика: мол, души ушедших хоть немного поживут в телах бессловесных животных, рядом с ней. Довольно жутко и очень тоскливо, согласитесь.
Впрочем, разлагающиеся в прямом и переносном смысле прямо в кадре монархи — идея не новая, и та же фестивальная и киноманская публика помнит недавний, близкий к гениальности, тягучий и мучительный фильм "Смерть Людовика XIV" Альберта Серры, где Жан-Пьер Лео, кажется, на самом деле медленно, но верно умирал в роли Короля-Солнца.
А в "Фаворитке" все же слишком много наносного, этой всей костюмированной клоунады, громких речей, хитроумных интриг. Лантимос слишком старается, его явно пугает сценарий (впервые он его не сам писал, ему дали чужой), ответственность перед студией, его нанявшей, звезды в кадре, и поэтому он заставляет всех отплясывать и переигрывать как в последний раз, лишь бы никто не заметил. Это как когда начальник просит тебя сделать то, что ты не умеешь, а ты врешь, что умеешь, чтобы запомниться и отличиться, и поэтому приходится изворачиваться, как у́ж на сковородке.
В прокате с 31 января 2019-го.
"Рома"
Пока что это лучший фильм фестиваля. Альфонсо Куарон, еще один эмигрант, в этот раз из Мексики, долго молчал после своего вселенского кинобалета "Гравитация", и вот его большое, даже эпическое черно-белое кино, целиком снятое в Мексике, снова в программе Венеции.
Этот фильм, вроде бы немыслимый по эмоциональному размаху, на самом деле сконцентрирован на всего лишь одном маленьком человеке, служанке Клео в богатой семье из мамы, папы и четверых чудесных детей, которые живут в районе Мехико, он так и называется — Рома. Она беременеет от странного, но чудесного парня, занимающегося боевыми искусствами, который почти сразу исчезает, как только узнает, что она на сносях. Дальше будет не так много поворотов сюжета, и все они просты, банальны и понятны, и именно из-за этого фильм "Рома" оказывается таким обезоруживающе сильным.
О чем снял свой фильм Куарон, если не о мертвых детях (а при чем тут они, мы не расскажем)? О том, какой мир большой и какие мы маленькие. О жестокости человеческой судьбы, о ее неотвратимости, но в то же время и о том, как прекрасна жизнь в любых ее проявлениях, пусть даже в самых жутких, будь то смерть, насилие, предательство, нелюбовь. И обезумевшая толпа протестующих по непонятному для не мексиканцев политическому поводу, бегущая по улице и сносящая все на своем пути — это тоже красиво, как высокая волна океана, бьющая по песчаному берегу.
Будет доступен на Netflix, по слухам, уже в декабре 2018-го.
Что все это значит
Наверное, ничего особенного. Нет, конечно, можно придумать для красного словца, что это такой метафорический ответ представителей мирового кинематографа на вызовы нашего времени, если брать у́же — то, например, жест в адрес Дональда Трампа и его мексиканских реформ, если шире — то знак всему нашему обществу, что пора как-то утихомирить хаос, восстановить миропорядок и защитить детей мира ради нашего же будущего.
А может и ничего не значить. Это же всего лишь несколько фильмов, пусть даже очень любопытных, которые показали на Венецианском кинофестивале.
Егор Беликов