Ближе к самому концу своего нового романа "Тайные виды на гору Фудзи" Виктор Пелевин, по-прежнему смыслообразующий писатель для русской словесности, не очень изящно, зато очень искренне описывает явно болезненный для автора критический анализ так: "Работу критика я еще могу понять — пересказал кое-как чужой сюжет, добавил запаха своих подмышек, и готово". Так что опустим сюжет, перейдем сразу к запаху.
Каждый год романы Пелевина обновляются как хронологическая лента твиттера, в том смысле, что сверху кучи псевдоактуального мусора появляется что-то еще новое, более псевдоактуальное, чем до этого. В последние разы это были нейросети, постсекс и современное искусство ("iPhuck 10"), Сирия и "Звездные войны" ("Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами"). У Пелевина не бывает рефлексии о прошлом, у него всегда в бой идут молодые львы. А исторический контекст, затасканный в качестве сеттинга другими нашими литераторами, он использует исключительно постиронически, чтобы либо поиздеваться таким образом над опостылевшей действительностью, либо злобно спародировать тягу российского коллективного разума к болезненно любимому прошлому (так было в предпредпоследней книжке "Лампа Мафусаила").
Удивительно, что в итоге на вершине этой кучи в 2018 году вновь оказываются несчастные замусоленные русские олигархи. Они все так же сидят на яхтах (реально, больше половины действия "Тайных видов" проходит на палубах или в каютах) и непрерывно думают о том, чего бы им еще захотеть с учетом того, что хотеть им уже объективно нечего. В лучших пелевинских традициях им предлагается отведать абсолютного нечеловеческого счастья, причем посредством сложносочиненных буддистских практик. Но прежде чем к ним приступить, олигарха-протагониста по имени Федор Семенович (подчеркивается, что миллиарда у него нет, но внизу форбсовского списка он все же болтается) просят в психотерапевтических целях рассказать о своей юности, где сразу же обнаруживается Та Самая, ее зовут Таня, она вторая главная героиня.
Но Пелевин, как мы знаем по опыту прошлых лет, — мизантроп особого рода, его персонажи — это уже не совсем люди, это очеловеченные тренды. Так вот, раз один герой — олигарх, значит, речь пойдет об ожидаемом возвращении олигархов на родину вследствие санкций, а вместе с ними — и о возвращении каких-то политических и финансовых смыслов. А раз Таня, очевидно, женщина, значит, она наверняка феминистка.
Да, это роман почти исключительно о нашумевшем движении #MeToo. Для феминисток Пелевин привычно находит параллельный путь эзотерических практик. Оказывается, чтобы обрести свою внутреннюю женскую силу (одна из персонажей сначала именует ее стержнем, а потом ругается сама на себя за то, что использовала в речи этот патриархальный символ), нужно пройти очередной кастанедовский путь самопознания с принятием соответствующих веществ. И вот когда Таня уже находится в трипе, где пишет на голове гигантской игуаны хештег #MeToo, Пелевин приводит авторскую сноску к этому иноземному термину: "Мейнстримное американское движение за достоинство и неприкосновенность женщины, сопровождающееся отдельными перегибами на местах".
На случай, если авторское отношение к рассматриваемым понятиям еще не очевидно: Пелевин это все ненавидит. И, скорее всего, не потому, что выжимает из себя по книжке в год об этой ряби на поверхности бездонного вселенского океана познания. Ему и лично все эти феминистки, которых он клянет на чем свет стоит уже далеко не в первый раз, олигархи, чекисты, стартаперы (и они в "Тайных видах" тоже есть, и, конечно, они резиденты "Сколково") и так далее уже в край надоели, он за свои полвека (ему 55) уже все видел, все знает.
Что же он знает? Начнем с козырей. Раз любой мужчина — абьюзер (в смысле — эмоциональный насильник), то самый главный мужчина в жизни — самый главный абьюзер и есть, и наоборот. Ну и, конечно, все феминистки больше всего хотят этого главного абьюзера охомутать. Для этого Таня использует новообретенную спецспособность, ментальный крюк, именуемую p****hook, позвольте мне это не переводить (хотя Пелевин переводит, нецензурно, и именно так, как вы подумали).
Понятно, что эта книга повлечет за собой грандиозный скандал. Все отношение Пелевина к новому подъему женского самосознания — ярость.
С другой стороны у него — олигархический буддизм, попытка недалеких умов постичь бесконечно далекие от них истины. Впрочем, им этого и не нужно, они, вместе со специально выписанными индийскими монахами, попадают в особые медитационные состояния, называемые джанами, в которых кайф, по словам Федора Семеновича, круче, чем под любыми наркотиками.
И здесь становится очень заметно, что роман целиком написан на самом деле вовсе не так ожесточенно, как отдельные его части про феминисток, а, наоборот, как-то неохотно, может, еще не лениво, но уже без особого желания. На добрых десяти страницах Пелевин непрерывно пытается описать пресловутые джаны, но при этом ему же надо подчеркнуть, что это совершенно невыразимое в словах человеческих языков счастье и удовольствие. Вот он и талдычит, жонглируя пустотой в стиле какого-нибудь Коэльо, что для этого и слов-то никаких не подобрать, и вообще не подобрать, и никак не подобрать.
В этом можно углядеть обидное писательское пренебрежение: мол, он уже так нас всех не любит, что уже даже и писать нам нормально не хочет. Но, очевидно, ему и на это наплевать. Пелевина, конечно, обвинят в том, что он в феминизме ничего не смыслит, хотя он-то намекает, что в нем никто не смыслит. Поэтому же и обвинения в женоненавистничестве уйдут, как обычно, в молоко, вернее, утонут в молочном тумане, который издревле повис между (шестипалым) затворником Пелевиным и читателем.
Наверное, это какая-то авторская клиническая депрессия, о которой автор тоже зачем-то рассусоливает очень долго. Это очередное состояние буддистских практиков, в которое олигархи попадают случайно после пребывания в джанах. Там они подавляют свое естество, утопая в апатии, безразличии и осознании бессмысленности существования. В тех же пучинах, надо полагать, пребывает и автор, и это, наверное, даже отвечает моему личному представлению о реальности, которая развалилась на кому-то, но не мне, нужные хештеги: то #MeToo, то #ОлигархиВозвращениеДомой (и даже на задней обложке "Тайных видов на гору Фудзи" часть аннотации оформлена как облако тегов). Но зачем тогда он изображает, что ему все еще нужно для чего-то, кроме пропитания, так называемое писательство? Например, каждый год Пелевин очень трепетно относится к пиар-активностям вокруг новых книг, даром что давно уже не дает интервью: такое ощущение, что и издания, где опубликуют первые эксклюзивные отрывки из романа, и даже критиков, которые получат книжку пораньше, то есть VIP-пропуск в очередь к его литературным мощам, он наверняка отбирает лично.
Впрочем, читателю "Тайных видов на гору Фудзи", даже фанату, вся эта мишура навряд ли будет интересна. Пелевину пора определиться, кому же и на кого больше наплевать — нам на него или ему на нас.
В продаже с 27 сентября.