О малой родине, бронепароходах, соблазнах, белой вороне, рефлексии и размере шапки
— Значит, Дмитрий Николаевич, счастье не за горами?
— Точно нет. Оно в Пермском крае. Именно здесь.
— Кстати, откуда пошел этот слоган? Кто его запустил?
— Известный факт: когда-то Пермь объявили культурной столицей Европы (речь идет о проекте властей региона "Пермь — культурная столица Европы", запущенном в 2011 году — прим. ТАСС). Было много шума. Город зазвучал. Наследие той культурной революции воплотилось в креативной индустрии, которая развивается в виде музея современного искусства, других объектов, включая "Арт-резиденцию" для молодых художников.
И слоган про счастье стал неотъемлемой частью города, Перми есть чем похвастаться в этом направлении. И хорошо, что другие города, в частности Нижний Новгород, пошли по схожему пути.
— Теперь там столица закатов.
— Признаюсь, лично мне закаты больше нравятся на Каме.
— Патриотично. А на малой родине, в [селе] Рябинино, вы ощущали себя счастливым?
— Абсолютно. И сейчас испытываю то же состояние, бывая там.
— Часто приезжаете?
— Реже, чем хотелось бы. Традиционно летом провожу неделю отпуска. И обязательно праздную Новый год. Два раза в жизни, нет, трижды не встречал его в Рябинине.
У нас с женой два ребенка январских, мы решили поберечься, когда Юля была беременна, и не ездили. Еще как-то в университете назначили экзамен по философии на 7 января, поэтому я в городе готовился.
— Сколько времени на дорогу до поселка уходит?
— Сейчас четыре часа, когда-то требовалось двадцать.
— Однако, разница!
— Это развитие транспортной инфраструктуры края. Когда учился в средней школе, чтобы добраться до Перми, садился в бортовой "Камаз". Поскольку свободных мест на сиденье не было, меня как подростка определяли в спальник.
— За спиной водителя?
— Да, в кабине, все верно.
По дороге преодолевали две переправы, на одной из которых простаивали в пробке по шесть часов. Это через Чусовую у поселка Пальники. Вот так в итоге время и набегало.
К вопросу о комфорте. Как было тогда и что имеем сейчас. Для сравнения.
— Рябинино прежде называли Муромцево, верно?
— Когда-то на том месте стоял дом лесничего. Потом туда стали ссылать народ — белорусов, немцев, финнов, калмыков… Появился Рябининский сплавной рейд. К слову, в 2023-м ему исполнилось сто лет.
В этом году у нас два юбилея,
— Ну да, триста лет Перми и, получается, сто — Рябинино. Там же и музей открыли?
— Я посильно участвовал, помогал. Но это случилось задолго до того, как стал губернатором.
И католическую церковь построили, на это ушло лет пятнадцать, может, даже больше. Складывались, собирали деньги всем миром.
— Почему католическая — понятно. Читал, в какой-то момент в Рябинине жило чуть ли не 70% немцев.
— Да. Многие в начале 90-х годов уехали в Германию. Тяжелые были времена, проживали их, как могли. И предприятие тогда же развалилось.
— Какое?
— Сплавной рейд. Устье Колвы перегораживали бонами, делали сплотку, и шел молевой сплав леса. Плоты двигались вниз по Вишере, потом их отправляли по Каме на деревоперерабатывающие заводы в Соликамск, Пермь — вплоть до Волги.
— Пацанов не брали на эти работы?
— Привлекали, конечно. Чтобы баграми орудовали.
— И вы помогали?
— Маловат был. Работали ребята постарше, подростки. Еще приезжали студенты лесотехнических академий Петербурга, Екатеринбурга...
Я нашел себе другое занятие, чистил снег с крыш зданий. Первые деньги заработал в 12 лет.
Не тратил, копил. Помню, ремень купил, очки, жвачку, кока-колу, которая только появилась в СССР, еще какие-то вещи. Хотелось зарабатывать и покупать на свои деньги то, что душа пожелает.
— Вы рассказывали, что одно из самых ярких впечатлений детства — ледоход на Вишере.
— Завораживающая картина. Снежный покров на севере края достигает двух метров. Сугробы порой оказывались выше человеческого роста.
А ледоход — это грохот, шум, движение, весна. Зимой в небольшом поселке из всех развлечений — спортзал да школа. Весна же — предвестник лета, его всегда ждешь. Думаю, многие понимают, о чем я сейчас говорю.
— Общался с несколькими вашими коллегами и обратил внимание: у красноярца Михаила Котюкова отца не стало, когда ему было три года, возглавляющий Чувашию Олег Николаев тоже рано потерял родителя. И вы сполна вкусили безотцовщину...
— Не думал, что затронете эту тему…
— Вас воспитывали деды?
— Нет, не так. После того как в 1992-м не стало отца, мною занималась мама. Дед Иван Яковлевич жил в селе Крапивное Шебекинского района Белгородской области и умер, дай бог памяти, в 1995 году. Я им горжусь, он был ветераном Великой Отечественной войны.
Случалось, мама уезжала в Москву месяца на полтора. Стояли сложные времена, между предприятиями отсутствовали нормальные расчеты, процветал бартер. Думаю, знаете, что это такое.
— Разумеется.
— Приходилось обменивать, условно говоря, пиломатериалы, лес на что-то другое, включая продукты, бытовую технику. Мама занималась снабжением, поэтому иногда подолгу ее не видел.
— С кем же вы оставались дома?
— Со старшим братом или друзьями. Тут нет ничего сверхъестественного. Считаю, у меня нормальное воспитание, хотя и тепличных условий не было.
— А второго деда, Александра Иосифовича, вы застали?
— Он умер в 1981 году, я родился в 1982-м.
— Дед из ссыльных?
— В 30-е годы у него была лошадь, этого хватило, чтобы деда назвали кулаком и сослали из Белоруссии на Урал. Потом дали еще 10 лет лагерей за взрыв моста через Вишеру, который на самом деле построили в Рябинине лишь десятилетия спустя. Когда уже я оканчивал школу.
— Получается, дед сидел за подрыв моста, которого не существовало?
— Абсолютно так.
Он один из немногих, кто вернулся из ГУЛАГа. Дед был столяр — золотые руки.
— А где срок мотал?
— Много пересылок прошел. По словам мамы, дед не любил об этом вспоминать. И на Соловках сидел. Лишь перед смертью сложился разговор, вдруг стал рассказать, а вскоре после этого ушел…
Мама была последним, одиннадцатым ребенком. Почти все старшие дети погибли, когда семью выслали из Белоруссии. По сути, до взрослого возраста дожили четверо — мама, двое ее братьев и сестра.
Когда дед вернулся из ГУЛАГа, бабушке было около 50 лет, но они рискнули завести ребенка, и на свет появилась моя мама.
Все шло через преодоление.
— Вы читали "Бронепароходы" Алексея Иванова?
— Не успел пока.
— Ваш земляк.
— Последняя его книга, которую прочел, "Золото бунта". Люблю произведения Иванова.
— "Бронепароходы" — это про Гражданскую войну и то, как белые и красные ходили туда-сюда по вашим местам вдоль Волги и Камы. Почему вспомнил о романе? В Перми есть так называемая Императорская линия, где год назад поставили бюст великого князя Михаила Александровича, которого здесь и расстреляли.
— Да, абсолютно так.
— Иванов пишет об этом в книге.
— Драматизм ситуации в том, что род Романовых напрямую связан с Пермским краем. Дядя первого царя из этой династии, тоже Михаил, был сослан в Ныроб, сидел там в яме. Место до сих пор существует, и кандалы хранятся в музее.
Строго говоря, и закончилась история семьи тоже в наших краях, поскольку век назад Екатеринбург, где казнили Николая Второго с женой и детьми, являлся частью Пермской губернии.
— К чему веду? На Императорской линии по соседству с бюстом Михаила Александровича стоит памятник красноармейцам, которые, возможно, его и убили. С цитатой Ленина: "Спасибо вам за освобождение Урала". Густо все перемешано.
— Пермь — многослойный клубок, драматургия тут очень сложная. Началось все не вчера и даже не век назад. Читаешь учебник истории и понимаешь, что все давалось через боль. Поэтому я и сказал вам про преодоление. Наверное, это особенность характера людей, живущих здесь.
— И у вас так?
— Не знаю, не мне судить.
У меня нет известных, богатых и знаменитых родственников, я делал себя сам, но при этом счастлив, что получил достойное образование в Рябининской средней школе. Моими преподавателями были в том числе те самые ссыльные немцы и их потомки, в старших классах я на хорошем уровне изучал высшую математику, жил в благоустроенном поселке, который опять-таки обустраивали все те же поселенцы. Мне грех жаловаться, хотя каких-то столичностей в моей жизни не было. Особенно в ранние годы.
— Вы вспоминали потом, что мама не раз говорила: у тебя, сын, две дороги. Либо идти в грузчики…
— …либо учиться.
Это правда. У нее ведь тоже так в жизни было. Умудрилась, когда ее родители, мои бабушка с дедушкой, уже были пенсионерами, поступить в Лесохозяйственную академию в Ленинграде. Оканчивала учебу, правда, в Свердловске, поскольку в Питер далеко и затратно было ездить. Но доучилась, диплом получила.
— Мама по сей день живет в Рябинине?
— Да. Правда, уже не работает, занимается домашним хозяйством.
— Она ведь долгое время держала свой магазин?
— С 1995 года была предпринимателем в сфере торговли.
— И за прилавком стояла?
— Всякое случалось. Помню дефолт, кризис 1998 года. Тогда и мне довелось поработать грузчиком, экспедитором, снабженцем.
— А почему вы выбрали юридический факультет?
— Понял в средних классах, что все-таки больше гуманитарий, хотя в олимпиадах по математике тоже участвовал. Дальше был выбор: исторический факультет или юридический. Но как историк в то время мог выжить? Мне же в 1999-м исполнилось 16 лет, я должен был думать, как себя прокормить.
Поэтому пошел учиться на юриста.
— А специализация у вас какая?
— Гражданско-правовая. Экономика, цивилистика. Не пожалел, было интересно.
— Не возникала мысль пойти на адвоката или прокурора?
— Нет. Точно нет. Это уголовно-правовое направление, не испытывал к нему склонности.
— Ни карать не хотели, ни спасать?
— Без меня справляются. Хотя — еще раз — с уважением отношусь к любой специализации юристов. Везде есть особенности. В начале нулевых мне показалось, что интереснее заниматься гражданскими взаимоотношениями, рынком.
— Получалось совмещать учебу с работой?
— Летом на каникулах продолжал подрабатывать.
— У мамы в Рябинине?
— Конечно. Абсолютно все годы. А по профессии начал трудиться на пятом курсе.
— Сразу пошли на государственную службу?
— Выбора, по сути, не было. На лекции преподаватель сказала, что антимонопольный орган ищет специалистов. Я сидел и думал: дальше-то что? Учебу заканчиваю, а работать куда пойду? Почему бы и не на госслужбу? Тем более уже пятый курс, набью немножко руку, получу первую запись в трудовую книжку, а что будет в перспективе — время покажет. Конечно, согласился.
Относительно недолго поработал и получил сразу два предложения.
— Из бизнеса?
— От "Лукойла" и "Пермэнерго". Выбрал "Лукойл", но там очень долго думали, принимали решение. Я прошел пять собеседований.
— На какую позицию пробовались?
— Рядовую. Юрисконсульта.
— Почему же так затянулось согласование?
— В компании существовало четкое правило: если где-то происходило сокращение, вакантные ставки в других подразделениях сначала предлагались своим сотрудникам. Поэтому мне и говорили, мол, да, ты все прошел, молодец, но опять где-то сократили кого-то. Если человек не подойдет на должность, возьмем тебя.
Я прождал, наверное, месяц, потом зашел в "Пермэнерго" и сразу стал работать.
— Там вы провели шесть лет?
— Чуть меньше.
— Почему ушли?
— Понял, что некуда расти.
— А куда вы хотели вырасти?
— Я стал начальником юридического отдела через год работы, следующий шажочек — замначальника управления, потом человек, в команду которого я приходил, переехал на повышение в другой город, а действующий директор предприятия сказал, мол, возглавит управление Иванов, Петров или Сидоров, а Махонин останется замом. Но я не могу работать с людьми, которые не способны научить меня чему-то для дальнейшего роста. Зачем находиться в такой атмосфере? Надо идти и постигать что-то новое. А в это время преподаватель, о которой я говорил, Светлана Афанасьевна Левченко, сказала, что переезжает в Москву, и предложила мне перейти в Пермское управление ФАС — с перспективой его возглавить.
Мне было 25 лет, и, конечно, я пошел. Какое-то время был заместителем, исполняющим обязанности, а через год возглавил антимонопольную службу по краю.
— Когда позвали в Москву, вам тяжело было принимать решение?
— Да, очень.
— Какие мотивы нашли в пользу переезда?
— Те же самые. Амбиции. Карьера.
Но надо четко понимать, что это значит для меня.
— Объясните.
— Личностный рост, кругозор, образное мышление, возможность постичь что-то новое. И я тогда для себя решил, что вернусь через какое-то время в Пермь, наверное, в иной роли, уже обогащенный знанием, опытом. Я же был молодым человеком, сохранял дух авантюризма. Нормально!
Посчитал, что надо воспользоваться возможностью и идти дальше. Тем более в ФАС мне предложили контролировать топливно-энергетический комплекс страны, а это действительно непростая задача. Но решение переехать принял не сразу. Год колебался, скажу честно. Мне говорили, мол, ты подумай, переспи с этой мыслью ночь. И я спокойно продолжал работать в Перми. А потом Игорь Юрьевич Артемьев, глава ФАС России, позвонил и прямо спросил: слушай, ты не хотел бы переехать сюда? Мы посидели дома на семейном совете. Я сказал, что, наверное, откажусь, тяжело выходить из зоны комфорта.
С таким настроением отправился в Москву к Артемьеву. Мы пообщались, я вышел из кабинета, позвонил домой и сообщил, что принял предложение. Это был 2012 год.
— И что стало аргументом в пользу?
— Кто знает Игоря Юрьевича, тот согласится: это настоящая глыба, уникальный человек во всем, чем бы ни занимался — политикой, госуправлением. Ему тяжело отказать. Он аргументированно, убедительно доводит до оппонента свои мысли.
— Вы уехали один?
— Да.
— Неужели вас не могли обеспечить жильем? Вы почти восемь лет проработали в Москве, не имея своей крыши над головой?
— В последний год квартиру предоставили, но фактически она уже была не нужна. Она и сейчас есть, но мы, естественно, ее не используем.
Все эти годы я постоянно летал к семье в Пермь. Через какое-то время это стало привычкой.
— В каком режиме все происходило?
— Просыпался в понедельник в пять-шесть часов утра и бежал на самолет в Москву.
— А выходные проводили с Юлией и с детьми?
— Да, прилетал домой вечером в пятницу, предварительно выбирая наиболее приемлемый по цене билет. Максимально приемлемый. Старался построить день, чтобы пораньше подвести черту под делами, освободиться часа в три-четыре и рвать в аэропорт.
Мой личный рекорд: выезжал из здания ФАС на Садово-Кудринской за час двадцать минут до окончания посадки в Домодедово. За семь лет лишь дважды опоздал на рейсы.
— А штрафов за превышение скорости сколько собрали?
— Старался, конечно же, добираться на "Аэроэкспрессе"...
Постепенно созрело осознанное решение, что это последний год моих разъездов и в сентябре 2020-го дети пойдут в московскую школу. Понимал, что можно потерять семью, если оставить все как есть, поэтому стремился перевезти родных в столицу.
— И вдруг ситуация изменилась и вас вернули сюда?
— Это стало полной неожиданностью, да. Кто мог предполагать, что начальника управления ФАС назначат исполняющим обязанности губернатора? Вы же знаете, на эту должность, как правило, рекомендуют кандидатов уровня замминистра, не ниже. Такова тенденция.
— Но в школе губернаторов вы ведь учились?
— Правильно. Когда стал врио.
— Значит, вас сначала назначили, а потом…
— …да, а затем решили еще подучить.
— Как вы узнали, что предстоит возвращение на историческую родину?
— Не буду называть людей, которые прямо или косвенно участвовали в этой истории. Состоялся разговор серьезного топ-менеджера крупной компании с не менее серьезным государственным деятелем. Прозвучала озабоченность, мол, не можем подыскать достойного человека на должность, на что последовал ответ: вы не хотите посмотреть вот на этого кандидата? Был задан вопрос: а кто он? Менеджер сказал: нас контролирует. И делает это так, что постоянно находимся в тонусе.
Действительно, моя задача в ФАС заключалась в том, чтобы сохранить равноудаленность и объективность процессов. Нисколько не лукавлю. Лишь так можно было выжить, надзирая, проверяя "Роснефть", "Лукойл", "Газпромнефть", "Новатэк"…
Служение делу — единственный возможный вариант.
— Если чиновник ангажирован кем-то, это ведь сразу становится известно всем?
— Ты становишься зависим. Лучше сразу уходить. Встать и уйти.
— Соблазны-то велики.
— Они всегда присутствуют на госслужбе. Вопрос, чего хочешь достичь? Сиюминутной выгоды? Да, но это не мой путь.
— Можно взять один большой чемодан и уйти с ним. Содержимого хватит до конца земной жизни.
— И как дальше с этим жить? Стремно же.
— Многих это не останавливает… Не знаю, стоит ли углубляться в тему про чиновников и мздоимство…
— Да, это проблема, которая была, есть и будет всегда. Однако нельзя мазать всех одной краской.
— Но и быть белой вороной тоже трудно, знаете ли.
— Повторяю: все упирается в вопрос, что тебе нужно для жизни?
— А что нужно вам?
— Мне надо, чтобы в холодильнике всегда была еда для детей, чтобы они могли получить нормальное, достойное образование. А в Перми это можно сделать в обычной школе. Все.
Нормально питаться, одеться и развиваться. А что еще?
— Рефлексия вам присуща? Сомневались перед принятием решения или сразу согласились?
— В какой-то момент понял: не нужно думать, ждать, страдать, обивать пороги, звонить кому-то и о чем-то просить. Как идет, пусть так и идет. Надо оставаться самим собой, абсолютно ничего не выдумывая. Помню, после девятого класса мама предложила поступить в лицей милиции. Дескать, нормальный этап развития карьеры. Сказала: после этого будет больше шансов, что возьмут на юридический факультет. Но у меня остался вопрос, зачем это нужно. Вроде да, мама все правильно говорит. Решил послушать ее совета, сказал: хорошо, давай. А на собеседовании в лицее меня спросили: "Почему хочешь стать милиционером?" Я не нашелся что ответить, брякнул, мол, форма нравится.
— Серьезный аргумент!
— Вот именно! Мне и посоветовали: иди в пожарные, у них мундиры еще наряднее.
Вот тогда я и понял, что надо быть самим собой.
Здесь схожая ситуация. Задали вопрос: готов? Я ответил: да. Вырос здесь, фактически всегда жил, никогда отсюда не уезжал, в мыслях этого не держал.
— Я немножко про другое. Были сомнения: по Сеньке ли шапка?
— Понимаете, в чем дело…
Если у кого-то нет абсолютно никакого страха, он, наверное, сумасшедший или врет
Важно, готов ли человек развиваться, брать на себя обязательства — именно в таком ключе надо размышлять. Было осознание большой ответственности, совершенно откровенно об этом говорю. До сих пор нахожусь в таком состоянии. Я прошел выборы, за меня проголосовали избиратели, здесь живут мои родные, друзья, каждого из которых могу встретить на улице. Я не могу подвести людей. Сложностей много, конечно. Отдаю отчет, что не все получится. При этом считаю, всегда надо ставить перед собой высокие цели. Это мой принцип жизни. Чем выше поднимаешь планку, тем больше шансов добиться результата. Даже если с первой попытки не приблизился к ней…
И надо расценивать это не как карьеризм, а как стремление получить удовольствие от собственного дела, от достигнутого итога. Но при этом важно чувствовать ответственность за каждый свой поступок.
Об упущенных шансах, прожектах, возвращении богов и поиске счастья
— Вы с чем столкнулись здесь после восьми лет отсутствия в крае?
— Не согласен с постановкой вопроса. Почему решили, будто я отсутствовал?
— Навещать семью по выходным — не в счет. Как говорят, не путайте туризм с эмиграцией.
— Я же не сидел взаперти, активно общался с друзьями, представителями региональной власти, был погружен в состояние дел.
— Тем не менее какой вы нашли малую родину?
— Прекрасно помню день, когда меня назначали. Я сказал, что край напоминает мне паровоз, который стоял на запасном пути и прозябал.
К сожалению, в отличие от других регионов мы не использовали свои возможности, в развитии края произошел какой-то провал.
— В чем?
— В первую очередь в привлечении внимания к себе. Мы почему-то не стали активно претендовать на право проведения в Перми матчей чемпионата мира по футболу 2018 года. Тем самым упустили шанс получить поддержку и федеральные средства на строительство нового стадиона.
— В отличие от Екатеринбурга или Саранска.
— При этом Пермь — миллионный город с местной историей футбола и клубом "Амкар", выступавшим в Российской премьер-лиге… Не знаю, почему так случилось. Как обыватель и житель города не могу объяснить, по какой причине этого не сделали. Опять же: никого не осуждаю, лишь констатирую факт.
— Лоббистский ресурс не включился.
— Не знаю, кто находился в каких условиях и какого целеполагания придерживался. Сложно рассуждать без конкретной информации, но, что называется, ничего личного. Мы не добились Универсиады. Как и ЭКСПО. Находились где-то в стороне, в Перми ничего не происходило. Такая, знаете, психология аутсайдера: зачем рыпаться, если все равно ничего не получится.
В 2017 году пришел Максим Геннадьевич Решетников и дал импульс. Откровенно говорю: серьезный толчок. Да, были непопулярные реформы, какие-то инсинуации, но он реально хотел развития региона в том ключе, в котором его видел. И все усилия направлял на результат. Стоявший на запасном пути пермский паровоз стал понемножку разгоняться. Задача была — подкинуть уголька в топку, чтобы еще активнее двигаться вперед. Понятно, тогда уже приняли программу подготовки к юбилею "Пермь-300", вышел указ президента Путина, составили план действий, состоявший из нескольких десятков пунктов.
Проекты находились в разной степени готовности, но работы велись. К примеру, зоопарк начинали другие, но закончу строительство я. В следующем году.
— Многое ли из запланированного к 300-летию не удалось завершить?
— Пермяки всегда живут ожиданиями. Да и все мы. Но пермяки — в особенности. Столько в прошлые годы им наобещали и не сделали, столько несбыточных прожектов оказалось, к сожалению.
— Вы о чем?
— Взять оперный театр. Это, разумеется, не прожект, но объект сложнейший. С точки зрения стоимости, вложения денег, объемов строительства. Люди ждали, что сделаем в итоге, все ли получится? Нет, пока нет. Не лукавя, скажу, что какие-то проекты мы включили в "Пермь-300", хотя в изначальной программе их в помине не было. Скажем, третий мост через Каму — между железнодорожным и Коммунальным — не планировался, но Пермь привлекла внимание федерального центра, был создан оргкомитет во главе с вице-премьером Дмитрием Чернышенко, и, конечно, я должен был сказать: да, нам нужен еще один мост. Мы использовали юбилей как повод.
Год проектировали мост, теперь постепенно будем заходить в реализацию. Очень этого хочу.
И возвращаюсь к вашему вопросу, что успели и почему не все. От меня не зависело введение санкций. Как до этого — появление коронавирусной инфекции. Сегодня уже практически забыли про нее. А в 2020 году мы вовсю боролись с пандемией. Потратили на это серьезные финансовые ресурсы как правительства края, так и муниципалитетов.
Суммирую: мой приход в Пермь сопровождали три фактора — ковид, выборы и формирование команды. Сегодня тоже непростые времена. Тут и вопросы мобилизации, и строительства оборонных заводов — это теперь приоритет федеральной бюджетной политики. По-другому никак. Россия защищает свой суверенитет. Осознанная история.
— Знаете, люди рассуждают другими категориями, не геополитическими.
— Это ясно. Оттого, когда спрашиваете, будет ли мост, отвечаю: сделаю все, чтобы это случилось. Постараюсь, приложу максимум усилий. Вот все, что могу сегодня сказать.
Будет ли новая художественная галерея? В ближайшее время. Основные строительные работы в этом году заканчиваются, отделкой займемся в следующем. Первая выставка уже до конца этого года должна произойти.
— И пермские боги вернутся домой?
— Конечно! Более того, уникальные деревянные скульптуры святых не только вернутся к нам, мы сможем их увидеть! Коллекция, которая была представлена в Спасо-Преображенском кафедральном соборе, лишь полтора процента запасников, не более десятой части всей деревянной скульптуры. В новом здании галереи сможем выставлять уже 15%. И пространства там будет больше, и возможностей. Но опять-таки: когда проектно-сметную документацию уже подготовили, выяснилось, что под пятном застройки пролегает старинная деревянная дорога — Соликамский тракт. А что это означает? Археология, раскопки… Факторы, на которые никто не рассчитывал.
При этом, считаю, строительный блок в крае работает сейчас на три с плюсом с перспективой выхода на твердую четверку.
— Вы выросли в Рябинине, познали сельскую жизнь, как говорится, со всеми вытекающими. Наверняка вам приходилось по молодости и в драках участвовать. Умели постоять за себя?
— Всякое случалось. Время было непростое, сегодняшней молодежи сложно поверить, но раньше в массовых побоищах и людей убивали.
Моих знакомых, к сожалению, тоже постигла такая участь. Помню, приезжали из Соликамска ребята, горя желанием продемонстрировать деревенским свою силу и превосходство. Получали отпор, уезжали и возвращались большой компанией, чтобы проучить этих рябининских.
— Ходили стенка на стенку?
— И такое было. Не часто, но случалось. Бог уберег меня...
— Когда в последний раз возникало желание дать кому-нибудь в торец?
— Так оно постоянно присутствует! Надо держать себя в руках.
Лет, наверное, семь назад сорвался, после чего пообещал, что больше никогда такое не повторится.
— Из-за чего сцепились?
— Человек повел себя недостойно по отношению к окружающим.
— Успокоили?
— Да, но это не значит, что правду надо доказывать именно кулаками. Необходимо быть выше, уметь объяснять словами. Одно дело, когда ты подросток, у которого еще не сформировалось сознание. Другой спрос со взрослого человека.
— Вы рассказывали, как-то на улице вам в спину бросили неприятные слова…
— Что тут сделаешь? Не всем можно объяснить, кто ты, откуда, о чем думаешь. Идет за тобой и оскорбляет... Проблема восприятия, она ведь двусторонняя. Люди относятся к губернатору, главе района, любому представителю власти, находящемуся где-то там, у руля, как к тому, у кого точно есть какие-то привилегии. На деле зачастую все по-другому. И главное качество, которым должен обладать любой руководитель, — умение терпеть. Ты не можешь ответить грубостью на грубость, ударом на удар. Так ведь? Тебя провоцируют, а ты стой и молчи. Иначе сразу же зацепят за язык и растиражируют, распишут, какой ты невоспитанный. И, конечно, забудут уточнить, что первым начал другой, а ты лишь отреагировал на чужой выпад.
Вот и в тот раз подросток начал что-то высказывать, снимая на телефон. Что я должен был сделать? Не стал связываться, развернулся и ушел. Вот и все. Он хотел попиариться за мой счет, это же понятно.
— Как реагирует мама, Валентина Александровна, на подобные инциденты?
— Переживает. Два близких человека особенно огорчились, когда меня назначили исполняющим обязанности губернатора. Это были жена и мама.
Потому что знают мой характер.
— Что именно, какие ваши черты?
— Дома поняли, что будут видеть меня не чаще, чем в тот период, когда я работал в Москве, а может, и реже. Мама осознавала и какая ответственность ляжет на мои плечи. С высоты прожитых лет отдавала отчет, что такое руководитель региона и сколько мне придется пережить.
Плюс, конечно, моя должность привлекла повышенное внимание к семье, что мешает нормальной жизни. Все происходит абсолютно так. Поэтому ничего хорошего для родственников в моем назначении нет.
— Но вы же это понимали, когда соглашались.
— Да. Считаю, это определенная миссия, путь надо пройти, у меня есть шанс что-то изменить там, где живу, и я должен использовать возможность даже не на сто, а на двести, может, и больше процентов.
— Что будете считать успехом? Я не про килограммы, тонны и миллиарды.
— Есть среднесрочные задачи и долгосрочные цели. Возможно, наивно рассуждаю, но искренне хочу, чтобы пермяки поверили в свои силы, почувствовали себя хозяевами этой земли. Они должны относиться к собственному дому с уважением, беречь его. Тогда сообща решим очень много проблем.
Комплекс аутсайдера, о котором я говорил, начал формироваться, подозреваю, давно, чуть ли не сразу после революции 1917 года. Корни идут оттуда. Пермь лишили статуса губернского города, центр экономики сместился в сторону Екатеринбурга и других городов Урала. Потом потеряли особую цивилизацию, каковой, по сути, являлся Кизеловский угольный бассейн. В последние десятилетия не воспользовались шансами принять крупные международные мероприятия
Сейчас начинаем менять ситуацию. 300-летие Перми — лишь пролог, здесь есть история успеха. В городе, крае надо работать, стараться, и тогда все получится, но я один, конечно, ничего не сделаю.
— Юбилей прошел, а молодежь продолжает уезжать отсюда.
— Нормальный, объективный процесс. Нельзя поставить заборы. Естественно, что молодые люди едут учиться в вузы Москвы, Петербурга. Наша задача — сделать так, чтобы высшее образование в Перми стало популярным и престижным. Мы должны строить инфраструктуру, очень рассчитываем на проект кампуса, который уже фактически запустили, победив в федеральном конкурсе. Но будем честны: трудно убедить человека, который окончил вуз в столице, вернуться в Пермь. Это тяжело. Выпускник хочет быть уверен, что сумеет найти здесь престижную работу, которая была бы ему по нраву и сулила перспективы роста. Естественно, хорошая заработная плата, бытовой комфорт, удобная городская среда. Над этим надо работать. Других вариантов нет. Это не решится за год, может, даже за пять лет. Поэтому говорю о долгосрочной перспективе. Но когда запускаешь какой-то процесс, важно, чтобы он сразу не заглох.
— Менталитет лузера трудно изжить.
— Я же смог избавиться от него.
— Он и вам был присущ?
— Послушайте, я родился в сельской местности, ходил в обычную школу…
— Стыдились этого?
— Никогда в жизни. Да, может, делаю словесные ошибки, ударение не там ставлю. И что? Я такой, какой есть. При этом иду вперед. Все!
— Почему, кстати, говорят "пермяк соленые уши"?
— Это история добычи соли в наших местах.
— Коннотация обидная для вас?
— Абсолютно нет. Это классно. Самоирония очень важна.
Этим надо гордиться, как, к примеру, и посикунчиками.
— Давайте объясним, что это такое. Может, не все в курсе.
— Наши коми-пермяцкие пирожки. Небольшие, очень сочные и вкусные. Название происходит от слова "сечь", а не "сикать". Но для маркетинга второй вариант тоже хорош.
— Кстати, раз уж про кухню заговорили, хотел уточнить и про разборник.
— Тоже пирог. Мама готовила, когда не все так гладко было на наших прилавках. Одно время продавали конфетки-подушечки на развес. Помните? Они стоили дешево, были съедобны, но не очень вкусны. Вот мама и брала тесто, закладывала туда эти подушечки и лепила по контуру в чаше. Потом все отправляла в духовку. Получался разборник. Раз — взял кусок, внутри — сладко, все вместе — питательно.
А вообще я люблю блюда с грибами. Это и грибовница, и жареха, и ушки, пельмени с грибной икрой. Аромат, кажется, ничем не заменишь.
— Ходите за грибами?
— Очень люблю. Увлекательное занятие.
— В этом году собирали?
— Несколько раз. Грибов у нас много. В основном ходим за белыми. Нормальная практика, когда привозишь домой корзины три-четыре. У нас с женой было свое секретное место, о котором никто не знал. Как-то, помню, взяли с собой ящик для переноски овощей. Собрали полный и — обратно.
Сейчас больше морозим, закладываем в холодильник на зиму. Раньше обычно сушили.
— А охота?
— Редко участвую. Как-то не задавалось. Не люблю стрелять. Бывало, сидишь в ожидании медведя и думаешь: дай бог, чтобы он не вышел на меня...
— Спортом серьезно занимаетесь?
— Кроссфит. Беговая разминка пару километров, потом подтягиваюсь несколько раз, в зависимости от самочувствия делаю с десяток отжиманий и пятнадцать приседаний. И так по кругу — от 10 до 15 подходов. В завершение — нагрузка на пресс и двухкилометровая пробежка.
Важно сохранять мышечный тонус, чтобы чувствовать себя в форме. Почему я выбрал кроссфит? Повышает выносливость. А это жизненно необходимо. Хотя, конечно, больше люблю игровые виды спорта. Они интереснее.
— На хоккей, знаю, подсели, команду создали.
— Кто-то говорит, что это модно, а я никогда не катался на коньках, не было такого счастья в детстве. В Рябинине крытый каток давно сгорел, а новый никто не построил. Я мечтал о том, чтобы научиться кататься. Искренне мечтал. В молодые годы тоже не получилось, потому что много работал.
А теперь могу позволить себе раз, иногда дважды в неделю в девять вечера поиграть в хоккей.
— Сколько обычно забрасываете шайб за матч? Восемь, девять?
— Нет, конечно. Порой ни одной.
— Словом, это не поддавки?
— Тяжело настроить людей, чтобы играли в полную силу. В команде министры, мои заместители. Вижу по поведению на площадке, выбору тактики и стратегии, умению открыться, сыграть в пас, что представляет из себя тот или иной человек. Делится шайбой, жадничает, заводится, прячется за спины партнеров… Уверен, как он играет, так и живет.
— Это основание для оргвыводов?
— Нет, повод внимательнее присмотреться. Но работа потом показывает, что оценка верна.
— Состав правительства, кстати, сильно поменяли?
— Значительным образом, да.
— Возвращаясь к вопросу, является ли Пермь провинцией. Привлекать сюда людей извне трудно?
— Всегда была такая история, что приходил новый руководитель и приводил с собой иногородних. Варяги садились. Затем власть менялась, старую команду убирали, ставили местных.
Нет однозначного ответа, что хорошо, а что плохо. Всегда от конкретных людей зависит.
— Но кого-то из рябининских вы подтянули? Из однокашников?
— Конечно же, нет. К примеру, я однокурсник нынешнего декана юридического факультета Пермского университета Натальи Сыропятовой. Она училась со мной на потоке. Но там было 180 человек. Поучаствовал ли я в ее судьбе? Абсолютно нет. Когда спросили мое мнение, ответил: "Почему задаете этот вопрос?" — "Но это же ваш родной факультет". — "Да, это так, но я не работал с Натальей, только учился. Буду рад за нее, если станет деканом. Пускай решает университет — не я".
Поэтому, если говорить о команде, ключевое значение имеет профессионализм. В действующем составе правительства мне нравится, что в нем есть выходцы из разных уголков края. Чайковский — министр регионального развития, Лысьва — министр спорта, а сейчас — и мэр Перми. Глава администрации — из города Чернушка. Из Губахи мой зам, который курирует вопросы безопасности и природных ресурсов. Почему это важно? Люди так или иначе будут помогать малой родине. Не в смысле искаженного лоббизма, а искренне стараться поднимать проблемы, и мы попробуем их решать. Это хорошо.
— Тем не менее из Москвы удалось вам привлечь кадры?
— Заместитель, курирующий цифровой блок, молодежную политику, приехал из столицы, хотя выходец из Белгородской области.
Министр природных ресурсов работал в федеральном министерстве. Почему посчитал возможным его назначить? Он и в Москве занимался вопросами экологии. Не рубкой леса, а экологией. Человек бережно относится к природе, а у нас лесной регион, входим в десятку в стране. Даже если занимаемся рубкой леса, высаживаем ровно столько же, сколько деревьев спилили наши лесопользователи.
— В итоге вы смогли вывести для себя формулу Перми? В чем ее идентичность? Что здесь есть помимо соленых ушей? И почему счастье где-то там?
— Здесь оно. Здесь.
— А в чем оно, Дмитрий Николаевич?
— Сложно коротко ответить.
— Попробуйте.
— Счастье, наверное, когда живешь и наслаждаешься, получаешь удовольствие. Не только от отдыха и развлечений, а от того, что делаешь.
— Выходит?
— Не всегда. Но стремиться надо. Если ты не счастлив, значит, не будешь эффективен, не сможешь работать, как следовало бы.
— Взгляд вам в каких ситуациях приходится отводить?
— Когда не способен изменить уже произошедшее.
— А перед детьми или в Рябинине перед мамой бывает стыдно?
— Пожалуй, нет. Еще раз повторю: мне повезло с мамой. Она, считаю, правильно и достойно воспитала меня. Позволила сделать выбор на жизненном пути. А кого-то из моих друзей, сверстников, к сожалению, уже нет на этом свете, кто-то спился, другого свели в могилу наркотики, третий еще в какие-то неприятные ситуации попал. Мне удалось дожить до сегодняшнего дня и сидеть с вами, общаться.
— Про Юлию, жену, что скажете?
— Считаю, мне и тут повезло. Я спокоен за своих детей. Что бы со мной ни случилось.
— Если дети вырастут и решат уехать из Перми, будете считать это своим поражением?
— Иначе отвечу. Часто дискутирую с друзьями, которые говорят, мол, дочка, сын заканчивают школу и поедут в Москву. Куда? В какой-нибудь очередной международный институт. Ладно бы в МГИМО, это еще понял бы. Спрашиваю: почему хотите отправить из Перми? Говорят: а что здесь делать? Возражаю: слушай, а у тебя нет чувства хорошего, здорового эгоизма? Ты же потеряешь ребенка, сам сознательно заставляешь его уехать. Спроси у сына или дочери, что они хотят. Понятно, дети разные, кто-то мечтает побыстрее из дома уехать. Ну так создай условия, постарайся, дай выбор.
К чему все говорю? Если мои дети захотят поступать куда-то, кроме Перми, это будет их решение. Но посоветую учиться и развиваться здесь, дома. Уверен, все возможности тут появятся
На сегодня так вижу ситуацию. А будущее покажет.
— Да, поживем — увидим.
— Договорились!