— Есть такой термин в медицине — импринтинг, или запечатление. То, что запомнилось в раннем детстве, остается на всю жизнь. Память не стирает эти картинки, — такими картинками для Леонида Зубова, главного внештатного детского специалиста-кардиолога Минздрава Архангельской области, стало детство в Ненецком автономном округе.
С родителями Леонид переехал в Северодвинск, окончил школу, потом медицинский институт, аспирантуру, стал ассистентом кафедры на базе областной детской больницы.
— У нас была система шефства или кураторства. Врача закрепляли за определенным районом. Мне достался НАО, именно достался — потому что никто не хотел туда ездить: нужно летать, город тогда был скромным и малоинтересным, но не для меня! Я снова вернулся на улицы детства. Так я стал самым активным куратором среди всех докторов.
Первым делом олени
Леонид каждый год проводит в командировках по три-четыре месяца.
— Часто просят приехать летом, подменить врачей во время отпусков. Бывает, работаю заведующим детской поликлиникой, бывает, завотделением.
Но самый большой мой интерес — работа в тундре.
Однажды Леониду предложили участие в медико-социальном проекте "Канинский красный чум". Двух специалистов, врача и культработника, забрасывали на вертолете в тундру на полтора-два месяца, жить нужно было с оленеводами, до ближайшего населенного пункта сотни километров, нет электричества, связи и дорог. Энтузиастов среди врачей не нашлось.
— А я согласился. Все должны получать медицинскую помощь, независимо от места жительства. Это даже не вопрос — врач не может не быть гуманистом, — рассказывает Леонид.
Доктор и культработник прилетели в тундру на День оленя — это праздник, который кочевники отмечают 2 августа. И вдруг поздно вечером из соседней бригады прибежали два мальчика — отец одного из них опрокинул на себя кипящий чайник. Ненцы — терпеливые люди, если зовут, значит, дело серьезное. Ехать было не на чем — оленей уже отпустили пастись. Поэтому Леонид в сопровождении мальчиков пошел пешком — добирались около трех часов. Ходить по тундре городскому человеку тяжело: слишком мягкая и пружинящая поверхность. Оказалось, что шли не зря — ожог у пострадавшего был серьезный.
— Все сделал: обработал, обезболил. Вызвали санрейс. Только после этого попросил чая, выпил несколько литров, снял рубашку — пришлось отжимать. Утром пошел обратно. Так я заслужил доверие среди ненцев.
Позже приехали в другую бригаду, у одного оленевода рука перебинтована — рубил кустарник и поранился топором.
— Предлагаю осмотреть и перевязать заново. Нет, говорит, у меня олень болеет, сначала его посмотри. Пришлось оказать помощь сначала животному. После этого и мужчина дал осмотреть и обработать руку. Вот так невольно проверил меня.
Часто доктор в тундре был необходим: или оказывал неотложную помощь, или помогал определить, что случай несложный и не требует вызова санавиации.
Просто так спросить оленевода: "Как твое здоровье?" — не пойдет. Жаловаться не принято, особенно среди мужчин. Чтобы тебе рассказали, открылись — нужно стать своим. Пожить, покочевать, разделить непростой быт.
Круглый год оленеводы живут в брезентовых палатках, которые несколько десятилетий назад заменили чум. В соседнем Ямало-Ненецком округе такого нет — там до сих пор живут в традиционных домах.
Быт простой: металлическая печь, пол из нескольких крашеных досок, стол, несколько табуретов, вдоль "стен" сложены одеяла и подушки.
Чтобы помыться, набирают воду в ближайшем водоеме или топят снег, греют, разбирают "пол" и "принимают ванну". Ненцы всегда в движении, работы много. Даже дети постоянно заняты: мальчики ходят на рыбалку, девочки помогают собирать ягоды. Брусника, клюква, морошка заготавливаются десятками килограммов и вместе с олениной и рыбой становятся источником микроэлементов и витаминов.
— Мы напечатали календарь и пособия по фитотерапии. Ненцы очень наблюдательные, у них отличная память. Как-то шел с подростками, и один парень рассказал, что собрал лечебную траву для своего отца. Прочитал в календаре и запомнил.
Сутками пастухи дежурят в стаде.
— Из-за этого очень много напряжения. Они дисциплинированные люди, знают, что отвечают за несколько тысяч оленей. Олень для кочевника и транспорт, и одежда, и еда, и заработок.
К тундровой жизни привыкаешь быстро. Все просто и выверено столетиями.
Бережешь оленей во время кочевки, спрыгиваешь с нарт на подъемах, идешь рядом, когда особенно тяжело. Помогаешь разобрать и собрать палатку. Работаешь наравне со всеми.
Каждая бригада не хотела отпускать врача и культработника — доктор в тундре дает чувство уверенности. Бывало, и хитрили: "не могли" поймать оленей для дальнейшей кочевки.
"Бригады под любым предлогом стараются не отпускать нас. Если уговоры словами не помогли, пользуются испытанным способом — "быки в тумане далеко ушли", — из дневников проекта "Канинский красный чум".
Новые люди в тундре снимают напряжение в замкнутом коллективе. Иногда врач может быть и психологом, проговорить с кем-то его проблемы, помочь разрешить конфликт, стать нейтральной стороной в споре.
Часто кочевать мешала непредсказуемая погода. Практически собрались, упаковали оборудование, сели выпить чая — и падает туман. Тяжелая белая пелена может держаться несколько дней, да такая, что не найдешь соседнюю палатку. В такое время все дома — ремонтируют одежду и упряжь.
Сиди жди, когда растечется по тундре молоко из опрокинутой небесной чашки.
"Карета доктора, идущего последним, то и дело исчезала в мутной дали. В силу своего характера Леонид Александрович не может сильно бить оленей хореем и кричать на них, поэтому они чувствуют слабину и не обращают на него внимания. Если по дороге попадалась сочная трава и мох, а тем более грибы, они бросались на них и чавкали так, что уши закладывало. Поэтому наш доктор стал нарушать главное правило ямданки (кочевки) в тумане — не срезай дорогу! Это привело к тому, что он реально потерялся", — из дневников проекта "Канинский красный чум".
Ветер может сбивать с ног, приподнимать палатки, если их вовремя не укрепить поставленными по бокам нартами. Срывает и уносит в тундру все, что не успели спрятать или привязать.
— Этот проект уникален тем, что медицина приходит к оленеводу, а не наоборот, — считает Леонид. — Даже с небольшим набором аппаратуры можно сделать многое. У меня был переносной ЭКГ, аппарат для измерения давления, научное оборудование для исследования функциональных резервов организма и все для оказания неотложной помощи.
"Пригодились в лечении наиболее распространенных заболеваний (радикулиты, заболевания суставов, простуда) портативные физиотерапевтические аппараты. Оленеводы прямо в тундре ходят в медицинскую палатку на лечебные курсы магнитотерапии, инфракрасного облучения и микровибрационной терапии. Формируется даже очередь в палатку. Если так пойдет дело, то в больших бригадах придется вводить талонную систему, как в поликлиниках (шутка)", — из дневников проекта "Канинский красный чум".
Пока летит вертолет
Кроме оказания помощи оленеводам во время летне-осенних кочевок, Леонид работал с передвижным медицинским отрядом. Группа специалистов приезжает в поселок и в местной больнице или ФАПе (фельдшерско-акушерский пункт) принимает оленеводов и всех желающих.
— Когда работает группа врачей, это больше похоже на диспансеризацию. Не все приходят, впрочем, как и в городе. Кто-то больше заинтересован своим здоровьем, кто-то меньше.
Есть и другие способы оказания помощи там, где нет врачей и больниц: телемедицина и обучение санитарных помощников среди кочевников.
— Из каждой бригады мы брали одного человека, обучали, как пользоваться учебником с алгоритмами оказания помощи, аптечкой. Лектор проводил восемь-десять занятий, вместе отрабатывали разные ситуации. В Якутии на такие курсы была очередь. Кроме оленеводов, на занятия хотели прийти ветеринары, которых часто просят оказать помощь и людям.
К сожалению, эта практика не прижилась. Была хорошая модель, чтобы оленеводы грамотно оказывали помощь, знали, когда вызывать санрейс. Опять же спокойнее в бригаде, когда кто-то может помочь. Уверенность, что ты защищен и не один на один с болезнью...
В НАО почти в каждом поселке есть телемедицинский пункт, откуда можно в любое время связаться со специалистами.
— Врач связывается с окружной больницей, может в режиме реального времени скинуть ЭКГ. Можно успеть оказать помощь в первый час при инфаркте миокарда. Пока летит вертолет, фельдшер или врач под руководством реаниматолога и кардиолога из окружной больницы начинает оказывать помощь, — рассказывает Леонид.
Был опыт обучения людей на труднодоступных метеостанциях. Там ситуация похожая: нет возможности получить медицинскую помощь.
— Мы выезжали на берег Карского моря на станцию Белый Нос. Провели курс по оказанию неотложной помощи. Привезли аппаратуру — например, портативный электрокардиограф, который может передавать данные.
Знания пригодились: через какое-то время один из метеорологов почувствовал боли в грудной клетке, которые напоминали стенокардию. Данные передали, врач-кардиолог из больницы исключил инфаркт. Назначил необходимое лечение. Вылет санрейса не потребовался.
— Меня часто спрашивают, насколько оправданна такая работа. Наверное, имеется в виду, что все это дорого, — говорит Леонид. — Но затерянные на краю страны труднодоступные метеостанции, оленеводческие стойбища, деревни и поселки, которые во время распутицы отрезает от всего мира, — все они нуждаются в помощи доктора. И странно это обсуждать.
Вера Костамо