Индустриальные вызовы
Важность и опасность труда горноспасателя в России признали задолго до официального формирования службы. "Горный журнал" в 1906 году сравнивал работу подземных спасателей с героизмом солдат на огненных рубежах.
"Выходящий в шахту с аппаратом для спасения своих сотоварищей выполняет не менее благородную задачу, чем солдат, выходящий с оружием в руках защищать свое Отечество", — писало издание после взрыва угольной пыли на Рыковских копях в Донбассе в 1906 году, когда горноспасатели-добровольцы спасли больше полусотни горняков.
Тогда в стране только начались разговоры о необходимости создания специального подразделения спасателей. Активно развивалось горное дело, строились новые шахты, росли объемы добычи угля. Параллельно со все более активно развивающейся индустриализацией увеличивалась и опасность возникновения аварий под землей, для ликвидации которых были нужны особые силы.
— Обычный спасатель или пожарный под землей работать не может, нужна специальная подготовка, — рассказывает представитель четвертого, младшего поколения горноспасательной династии, боец Кемеровского военизированного горноспасательного отряда Вячеслав Воробьев, чей стаж в отряде — почти десять лет. — Если на земле пожар, можно тушить с разных сторон — дым пойдет вверх, тогда как в шахте он заполняет выработку, подниматься ему там некуда. Есть и другие опасности. Почти все горноспасатели — это бывшие шахтеры, раньше сами добывали уголь и знаем, как устроены и работают шахты. Так, кстати, было всегда: у истоков горноспасательного дела стояли именно горнорабочие.
В Кемеровской области, где добывается больше половины российского угля и работает около 150 шахт и разрезов, сегодня дислоцируется самая крупная в стране группировка сил военизированных горноспасательных частей (ВГСЧ) — более чем 1,3 тыс. человек.
Здесь же, в Кузбассе, на Анжерских угольных копях, на территории современного города Анжеро-Судженска в 1907 году появилась одна из первых в России добровольческих горноспасательных станций. Наиболее выносливые шахтеры в свободное от подземных смен время объединялись в так называемые вспомогательные бригады и дежурили на спасстанции. Тогда у них не было своего транспорта, в случае аварии на шахте пожарная команда давала горнякам-добровольцам своих лошадей, чтобы они могли оперативнее выехать на предприятие.
За такую службу добровольцы-горноспасатели получали небольшое вознаграждение. Но достаточного опыта, навыков и главное — оборудования для борьбы с подземными авариями у них не было. Шахт становилось все больше, и вот вопрос о централизации всех горноспасательных станций в стране встал уже на государственном уровне.
6 июля 1922 года Всероссийский центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров приняли постановление "О горноспасательном и испытательном деле в РСФСР". Горноспасательные станции передали под госконтроль, им официально поручили борьбу со всеми подземными ЧП — обрушениями, взрывами, пожарами и затоплениями на шахтах — как на угольных, так и на рудных.
В начале 1930-х годов горноспасательные отряды получили статус военизированных — так высоки были требования к профессиональной подготовке личного состава и так строги приказы при ликвидации ЧП. Дисциплина среди горноспасателей и по сей день армейская: по сигналу тревоги на сбор и выезд отводятся секунды.
— Если какие-то аварийные работы начались, вводят особый режим несения службы. На нем практически нет выходных, пока не ликвидируем, — говорит Вячеслав.
— Раньше мы дома бывали редко. Бывало и так, что и на три предприятия за один день выезжали, раз в неделю сигналы стабильно бывали, — добавляет его отец, горноспасатель с более чем 30-летним стажем Сергей Воробьев, за годы службы участвовавший в ликвидации всех крупнейших в Кузбассе подземных аварий.
— Это сейчас число вызовов сильно снизилось, — продолжает он. — После аварии на шахте "Распадская" в 2010 году (в результате двух взрывов газа метана тогда в Междуреченске погиб 91 человек — прим. ТАСС) требования к безопасности стали жестче, да и собственники стали ответственнее. Шахта "Листвяжная", пожалуй, единственное исключение за эти годы (в 2021 году авария унесла жизни 51 человека — прим. ТАСС).
В профессию он пришел по стопам отца и деда-фронтовика, а сейчас династию вместе с ним продолжают его сын, муж сестры и троюродные братья. Говорит, так стало принято в каждом поколении: год-два горняцкого опыта на шахте, потом — в армию, после службы — в ВГСЧ.
— Я отслужил, отец спросил: "Пойдешь в ВГСЧ?" Я сказал: "Пойду!" Хотя можно было и на завод устроиться, и в пожарную часть, например. Но я высоты боюсь, поэтому, наверное, и пошел в горноспасатели работать, — улыбается Воробьев-старший.
Великолепные пятерки
Случайных людей среди горноспасателей нет, форму военизированного отряда надевают сознательно, после строгого отбора, специального обучения, проверок на физическую выносливость в экстремальных условиях и стрессоустойчивость. Спецподготовку проходят здесь же, по месту несения службы. Нужно много особых практических навыков и тренировок. Даже дышать и ходить под землей приходится по-особенному.
— Если в шахте пожар и под землей остаются люди, на разведку и спасение идем до температуры плюс 50 градусов по Цельсию. Атмосфера бывает такая, что совсем кислорода нет. Дышим через респираторы — специальные дыхательные аппараты, буквально один вздох без него — и можно больше не вздохнуть вообще, — рассказывает Вячеслав.
Одна из подземных опасностей — газ метан, он скапливается в угольных пластах и может стать причиной подземного взрыва.
— Метан не чувствуешь — у него нет ни цвета, ни запаха, но одного вдоха его хватает: вдохнул и упал, — делится Сергей Воробьев. — Метан вытесняет кислород, понять, что он есть, можно только по газоанализатору, такой прибор есть у каждого шахтера и горноспасателя. По нему определяем концентрацию опасных газов и кислорода. Если что-то превышено, дышать можно только через респиратор.
Обмундирование горноспасателя, используемое при ликвидации аварий, весит около 14 кг. Почти весь этот вес составляет респиратор, внутри которого чистый кислород и специальный химический поглотитель, он очищает выдыхаемый воздух, смешивает его с кислородом и возвращает обратно в систему. Это позволяет дольше находиться под землей.
Кроме этого, весь отряд распределяет между собой катушку с проводами для прокладывания связи, лопаты для разбора завалов, кайло, носилки, медицинскую сумку, вспомогательный облегченный респиратор для спасения пострадавших и даже аппарат ИВЛ на случай, если придется реанимировать кого-то под землей. Получается еще больше десятка килограммов в нагрузку на каждого.
— Если работаешь при высоких температурах, дышится очень тяжело — воздух горячий и сухой, — добавляет Вячеслав. — Да и в принципе трудно, так как нельзя сбить дыхание, поэтому нельзя прыгать, бегать. Медлить тоже нельзя, двигаться нужно размеренно. Иначе сорвешь дыхание, сожжешь гортань, либо одышка замучает.
С такими нагрузками при ЧП приходится проходить большие расстояния — несколько километров под землей. Шахтовые выработки в Кузбассе наклонные и уходят глубоко в недра, поэтому примерно половина пути будет особенно сложной, в гору.
— При аварии электричество в шахте отключается, дизелевозы и конвейеры не работают. Сейчас шахты все непростые, с длинными уклонами, глубина может до 500 метров доходить и больше, так как уголь лежит глубоко и далеко, — объясняет Сергей. — А до места аварии и обратно на землю — только ногами.
Выносливость спасатели тренируют почти ежедневно — кроссы, лыжные гонки, велопробеги. Многие из них — мастера спорта или имеют спортивный разряд. В тренировочном расписании обязательны и командные виды спорта — на территории отрядов есть оборудованные спортплощадки для игры в волейбол, баскетбол или футбол. Это позволяет сплотиться и быть одной командой и на земле, и под землей.
— Отделение — пять человек, и все должны быть как один, понимать друг друга по жесту, по взгляду. Отношения в коллективе очень важны. Уверенность одного придает уверенности всем, если один запаниковал, это может всем передаться. И тогда отделение ничего не сделает, придется подниматься на поверхность.
Страшно только первые пять минут
Когда горноспасатели выезжают по сигналу тревоги — слышит весь город, на ликвидации крупных аварий работают несколько сотен человек, это десятки боевых машин, которые проносятся с сиренами к месту ЧП. Масштабы катастрофы и опасность зачастую можно оценить, только спустившись в шахту. На земле может не быть ни разрушений, ни дыма, ни огня. Поэтому первые минуты под землей даже для бойцов со стальными нервами самые сложные.
— Совсем не бояться, наверное, нельзя, и спасателям бывает страшно, — говорит Вячеслав Воробьев. — Важно уметь со страхом совладать. Сильнее всего пугает неизвестность, потому что мы идем и не знаем, что там и как. От нас зависит то, что станет известно в итоге: какая температура, задымленность, условия под землей. Мы идем в том числе и за информацией. Нужно буквально пять минут, чтобы оценить обстановку, — и ты уже все знаешь, а дальше концентрируешься на задаче и выполняешь ее с полной отдачей.
Главное при подземных ЧП — спасение людей и только потом ликвидация аварии. Число тех, кому может потребоваться помощь, иногда исчисляется десятками. Во время рабочих смен под землей могут находиться одновременно по 50−100 человек, а в пересменку еще больше. Так было на шахте "Листвяжная" — взрыв метана произошел, когда ночная смена еще только готовилась подниматься наверх, а утренняя уже начала спускаться в шахту.
При сильном задымлении, сложной газовой обстановке и панике не все горняки могут правильно включиться в индивидуальные самоспасатели и выбраться из аварийной выработки самостоятельно. Тогда приходит на помощь ВГСЧ.
Но пожары и взрывы метана не единственное, с чем приходится сталкиваться под землей. Бывает и так, что аварийный участок с людьми оказывается отрезан обрушившейся горной породой, затоплен или причиной ЧП становятся поломки оборудования, инженерных сетей и нарушение техники безопасности. Горноспасатели приходят на помощь, даже если авария локальная и не привела к массовой эвакуации шахтеров и остановке добычи.
— Буквально один из последних случаев: два горнорабочих на шахте серьезно травмировались при движении дизелевоза на монорельсе. Мы экстренно выдвинулись, оказали помощь, доставили на поверхность, где пострадавших уже ждали врачи, — делится Вячеслав.
— Мало быть физически выносливым, это нужно еще и морально выдержать, спасти травмированных, поднять погибших, это психологически очень сложно. После первых аварий, бывает, и увольняются, не все выдерживают, — говорит Сергей Воробьев.
— С одной стороны, надо профессиональное хладнокровие иметь, выполнять задачу, позабыть о страхах и усталости. Но и равнодушным горноспасателю тоже быть нельзя и в любой ситуации нужно быть готовым прийти на помощь, — добавляет Вячеслав.
У него подрастает сын, который пусть пока и не всерьез, но задумывается о продолжении горноспасательной династии Воробьевых — уже в пятом поколении.
— Пусть выбирает сам, я любой его выбор поддержу, — говорит отец. — Мы с ним вместе спортом занимаемся, лишним не будет. Пока только хвастается в школе, что папа — горноспасатель.
Повод для гордости у восьмилетнего Федора Воробьева и других детей горноспасателей действительно есть. Если бы не их отцы, подземные катастрофы могли бы иметь совсем другие масштабы, а в списках спасенных не было бы столько имен горняков, которым горноспасатели без преувеличения подарили вторую жизнь.
Мария Пименова