Мы говорим с Михаилом Витальевичем в его рабочем кабинете, куда вернулись после утреннего обхода, который он проводил вместе с молодыми коллегами, осматривая самых юных пациентов Новосибирского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии (НИИТО). Со всей России сюда съезжаются люди с проблемами опорно-двигательного аппарата. У каждой детской кроватки, где он останавливался, поправляя очки, которые то и дело сползали на нос, доктор внимательно выслушивал доклады коллег, задавая много попутных вопросов. "Вы же знаете, я въедливый", — улыбаясь, объяснял Михайловский.
Потомственный врач
Он — врач в пятом поколении. "Отец у меня не был врачом. По маминой линии все были врачами, а по отцовской линии почему-то нет. Папа у меня был профессиональный музыкант, он был альтистом, но и саксофоном владел хорошо, а я музыкально бездарен, ни слуха, ни голоса", — признается хирург.
Когда Михайловский оканчивал школу, модно было заниматься генетикой — наукой, как говорили, будущего. Выбор был: врач или генетик. "Но поскольку все мои друзья пошли в медицину, я пошел вместе с ними". Почти сразу определился и со специализацией — хирургия. "Другое дело — каким хирургом? Мама у меня окулист, я даже ходил какое-то время в кружок на кафедру глазных болезней, а потом меня как-то потянуло на травматологию".
Он пришел в НИИТО в 1974 году по распределению после института. Молодой хирург поднялся на четвертый этаж старого здания института, где сейчас находится реанимация, и оказался в большой ординаторской, где раз в месяц проходили конференции врачей.
— Извините, а я туда попал? — спросил юноша.
— Туда, — ответили ему.
Вначале он был растерян, но сразу же попал в добрые руки новых коллег, все были очень рады — доктора в НИИТО были нарасхват. "Мне дали палату с тяжелейшими запущенными больными, я понятия не имел, что с ними делать, — вспоминает он. — Начал вникать, читать, смотреть, учиться".
"В хирургии мелочей нет"
Тогда же Михайловский познакомился с легендарным хирургом, основоположником отечественной вертебрологии — науки о лечении позвоночника — Яковом Цивьяном. Сейчас НИИТО носит его имя, но даже в те годы Цивьян имел широкую известность. Невысокий мужчина в белом халате и колпаке, автор более 300 научных статей, книг и монографий, в работе, по признанию коллег, был жестким, но справедливым.
"Он меня сделал как хирурга и как человека, — признается Михайловский. — Его влияние проявлялось через каждодневную работу, в которой есть и успехи, и провалы. Есть случаи, когда тебя хвалят — со мной такое было раза два, и когда тебя возят мордой об стол — это было гораздо чаще".
Каждый день, вспоминает хирург, он шел на работу, как на экзамен. Цивьян, или, как называет его Михайловский, шеф, не просто мог сказать что-то резкое, но и лишить права вести больных и заходить в операционную. Такие меры он применял неспроста. "Он не прощал ошибок, говорил, что в хирургии мелочей нет. Это правда, их нет, потому что любая фитюлька может стать причиной трагедии", — утверждает Михаил Витальевич.
Очень многое из заветов Цивьяна отложилось у него в памяти. Однажды случилось так, что шеф не разговаривал с ним два месяца — во время обсуждения состояния пациентов Михайловский "очень плохо доложил" о четверых больных. Молодой доктор переживал это очень тяжело. "А потом после общего обхода, когда мы собрались в ординаторской, он сказал всем выйти вон, а мне остаться, и 15 минут вправлял мне мозги. Очень по-человечески, очень спокойным голосом. "Черным горбом достигается успех" — это его выражение", — поясняет врач.
Что такое сколиоз и как его лечить
Цивьяна не стало в 1987 году, а двумя годами позднее его ученик возглавил клинику ортопедии взрослых, входившую в состав отдела вертебрологии. В последующие годы он проводил операции практически на всех отделах опорно-двигательного аппарата, после чего решил сфокусироваться на коррекции деформаций позвоночника, самая частая причина которых — сколиоз.
В мире распространенность этого заболевания примерно одинаковая — 1−2%. О причинах его возникновения, несмотря на все многолетние усилия, известно крайне мало. "Пишут, что чем дальше от экватора на север, тем чаще встречаются случаи сколиоза. Между народами есть какие-то различия. Вот африканцы реже болеют. В ЮАР проводили исследование, сравнивали белых и представителей народности Южной Африки — банту. У них почти нет сколиоза, а у белых он встречается так же часто, как и в Европе", — поясняет хирург.
Несмотря на достижения советской вертебрологии, Михаил Витальевич наглядно видел все недостатки существующего инструментария. Сильнее всего он ощутил их, когда впервые по приглашению профессора Станислава Локетека поехал в Европу, в Бельгию, в середине 90-х годов. Там его поразили имплантаты, изобретенные французскими ортопедами Ивом Котрелем и Жаном Феликсом Дюбуссе. Они поняли, что, если искривление позвоночника происходит в трех плоскостях, исправить его можно только конструкцией, которая учитывает все три плоскости.
"В чем была их гениальная идея: есть такое понятие 3D. Так вот сколиоз формируется в 3D, и корректироваться он должен в 3D. Вот когда это соблюдено, то получается качественно по-другому. Мы каждый день в бельгийской клинике шли в операционную, больных, правда, со сколиозом было мало, всего пять или шесть операций. И вот это железо я в первый раз руками посмотрел, понюхал, пощупал", — вспоминает Михайловский.
В середине 90-х конструкция Котреля — Дюбуссе уже вовсю использовалась в Европе, первая операция с ее применением прошла еще в 1983 году. До этого, чтобы удерживать позвоночник, хирурги применяли прямой растягивающийся стержень или подвязывали его с помощью проволоки. Предложенный французскими учеными инструмент позволял лучше корректировать искривление позвоночника и дольше удерживать полученный результат. Ведь одна из главных задач вертебрологов после операции — сохранить позвоночник в зафиксированном положении из-за того, что человеческий организм всегда стремится отторгнуть посторонние предметы и вернуться к исходному состоянию. Как говорит Михайловский, "организм не терпит хамства".
В Бельгии все свободное время он проводил в библиотеке: сканировал научные статьи и журналы огромными пачками и читал их по вечерам, после чего отправлял сканы домой. "Все пакеты пришли вскрытые, все до единого. Веревкой были перевязаны, но ничего не пропало", — поясняет хирург.
"Я думал, не выйду живой"
После возвращения в Новосибирск ему предстояло провести первую в России операцию с конструкцией Котреля — Дюбуссе. Михайловский признается, что подходить к этому было страшновато, потому что в книге, которая у него была, ситуация с его пациенткой не разбиралась: "Там были описаны типовые варианты для грудного и для поясничного сколиоза, а у этой девчонки было грудопоясничный, и я не знал, что делать".
Новосибирский хирург писал в Бельгию, но связь тогда была только по факсу, западные коллеги отвечали долго и не понимали вопроса. Михайловский провел в операционной восемь часов. "Я думал, не выйду живой. Это было очень тяжело. Позже я такую операцию делал за 1 час 15 минут", — делится врач. По его словам, сложность первой операции была связана еще и с несовершенством первых конструкций Котреля — Дюбуссе, что задерживало работу.
Ту пациентку звали Айгуль. С тех пор она вышла замуж, родила сына. Сейчас ей около 40 лет, она живет в Новосибирске, иногда они пересекаются. А всего за годы работы, говорит хирург, через него прошло около 5 тыс. больных.
"Мы же людей лечим, чтобы они больше не вспоминали о нас, — поясняет доктор. — Они все с благодарностью воспринимают, но жизнь идет, нельзя все время сидеть и думать: "Боже, как я благодарен". Одна дама прямо у меня под окном несколько лет подряд вывешивала огромный баннер с благодарностью. Я даже фотографировал. Славу богу, перестала. Человек не должен все время помнить. Ему помогли, ему хорошо, забудь и живи".
Со всей страны
В советское время в НИИТО съезжались люди со всего СССР, сейчас, конечно, ездят меньше. За 30 лет новосибирские хирурги успели посетить почти все страны бывшего СНГ и продолжают учить своих коллег за рубежом борьбе со сколиозом. Чаще всего в НИИТО едут жители Восточной Сибири, но иногда приезжают и те, кому отказали в именитых столичных клиниках.
Именно так произошло со Славой Кавериным из Краснодарского края. Искривление позвоночника у него обнаружили в три года. Из-за генетических мышечных нарушений пытаться вставать мальчик начал позже, чем сверстники, но, когда он уверенно встал на ножки, взрослые начали замечать, что его спина перекошена. Врачи дали маме Славы, Анастасии Адамантовой, типичные для таких случаев рекомендации — массаж, плавание и лечебная физкультура. Однако мальчику это не помогало, наоборот, болезнь прогрессировала все стремительнее.
"Все врачи начали говорить: "Мама, куда вы смотрели, запустили". Мы ездили в Краснодар, делали на заказ корсеты для спины. Вот эти вот гипсовые, пластиковые, страшные, с ремнями, а он худенький, ему все натирало, он криком кричал, до крови растирало кожу, и ничего не помогало. Все врачи говорили — рекомендована инвалидность", — вспоминает мать мальчика.
Чтобы спасти сына, она стала искать клинику, в которой Славе могли бы провести операцию и остановить прогрессирование сколиоза. Обратилась в известный медицинский центр в Санкт-Петербурге, но там женщине отказали и отправили в другую клинику, на этот раз уже в Москве. Однако и там Анастасии сообщили, что не смогут помочь Славе. "Будет вам 14−15 лет — обращайтесь, — вспоминает мама, — а ему было семь-восемь лет, и он уже был в форме буквы "з", уже и легкие сдавливались, и желудок, и сердце".
И тут она нашла сайт НИИТО, направила хирургам снимки мальчика, и те однозначно ответили — надо оперировать, приезжайте. Стоимость установки конструкции Славе оценили в неподъемные для семьи 2 млн рублей. Чтобы посоветоваться, Анастасия обратилась к главному ортопеду Краснодарского края. "Он начал отговаривать, говорил о риске и тяжести операции. Но я посмотрела на ребенка и поняла — больше ждать не вариант, или пан, или пропал. Смотреть, как твой ребенок мучается и ему с каждым годом становится хуже, и ничего не делать я не могла", — говорит женщина.
Найти средства на операцию помог "Русфонд". Подготовка и подача документов, сбор средств заняли почти год, а потом Слава с бабушкой поехали в Новосибирск. В НИИТО мальчику провели пять операций. "Конструкция сама из титана, ее пришлось переделывать и дорабатывать, и так получилось, что уже к пятой операции у нас закончились деньги", — вспоминает Анастасия.
"Русфонд" объявил дополнительный сбор средств, и в 14 лет Каверину на позвоночник установили постоянный имплантат, который жестко зафиксировал спину. Врачи переживали, что Слава не будет расти, потому что он был низкорослым и худым мальчиком, однако он смог вытянуться до 170 см, вес также удалось добрать до нормы благодаря тому, что желудок и поджелудочная расправились.
"Мы много раз лежали с разными людьми в палатах. Врачи в НИИТО как родные отцы к этим детям относятся. Мы все благодарны Михайловскому, что он вообще это придумал. Когда все от нас отказались, здешние врачи были для меня как боги, — говорит мать Каверина. — Слава был 28-м ребенком в России, которому провели подобную операцию. Это все еще был экспериментальный уровень, можно сказать, если бы они не взяли в НИИТО в то время, то я думаю, что Слава бы уже не дожил до этого возраста".
Сейчас юноша живет вместе с мамой в деревне и помогает ей по хозяйству. "Вышли мы с наименьшими потерями во взрослую жизнь, не всем быть академиками, кому-то надо и за курочками ходить", — улыбается Анастасия.
Девичий недуг
Больные проводят в НИИТО по 10−12 дней, Михайловский тоже говорит, что все они становятся своими — близкими и родными. Среди его пациентов как взрослые, так и дети, 90% — девочки и женщины. Как утверждает хирург, с ними всегда сложнее, чем с мужчинами, — нужен особый подход. Однажды его пациенток пришли снимать журналисты. "У меня была первая палата, самая большая и самая сложная — 13 коек, все девчонки. Они знали, что журналисты придут, естественно, накрасились, а лежали тогда после операций по шесть месяцев в гипсе. И вот они все накрашенные, входят журналисты с оператором и спрашивают: "У вас все такие после операции? В палате лежат девчонки одна красивее другой". Если бы он на их спины посмотрел, он бы такого вопроса не задал", — вспоминает врач.
Одной из своих пациенток в начале 90-х Михайловский спас жизнь.
"Болезнь даже привела ее к попытке суицида, которая, к счастью, оказалась неудачной. Потом все же по чьему-то совету пришла ко мне и все рассказала. Я ей сказал — будем лечиться. Ей помогло, она была довольна, хотя с инструментарием тогда было еще плохо. По-старому работали, но получилось хорошо", — говорит врач. Сейчас у этой пациентки семья и дети.
В среднем хирурги НИИТО в год делают около 180−200 операций по сколиозу. Это стало возможным сразу по нескольким причинам, в том числе и потому, что и государство начало предоставлять квоты для таких больных. Улучшился инструментарий вертебрологов, да и информированность пациентов заметно выросла: частично благодаря интернету, частично, как когда-то, сведения о хороших докторах передаются от пациента к пациенту.
"Самый лучший доктор"
Уроженке города Черепаново Новосибирской области Полине Нагель поставили диагноз "сколиоз" в три года, и с этого времени она была под наблюдением врачей НИИТО. Девочке устанавливали гипсовый корсет, чтобы не допустить прогрессирования болезни, однако из-за того, что семья Полины оказалась неблагополучной, родители не привозили ее в институт на контрольные осмотры. В итоге девочке все-таки потребовалась операция, ей выделили квоту, но в НИИТО ребенка никто из родителей не привез, а позднее Полина с младшим братом и вовсе оказались в детском доме.
"Директор детского дома, дай бог ей здоровья, что она заботится о всех, выбила повторно квоту на операцию, и Полине провели операцию в январе 2022 года", — рассказывает приемная мама девочки Регина Добролюбова.
Она забрала малышей к себе в Краснодарский край около года назад, до этого около десяти месяцев ушло на сбор документов. Полина — не первый приемный ребенок в семье Регины, но, как признается женщина, не менее родной, чем остальные. Постепенно встал вопрос и о повторной операции: с ростом ребенка нуждается в изменениях и конструкция в позвоночнике. "Нам предлагали другие клиники в Петербурге и Москве. Я стала изучать отзывы о клинике, конкретных врачах, их работе", — делится мать девочки.
В итоге предпочтение было отдано Новосибирску. "Для меня как для мамы дорого то, что Михайловский до сих пор работает, растит учеников", — говорит женщина.
В январе 2023 года Полине провели повторную операцию, которая длилась около трех часов. Ее проводил ученик Михайловского Василий Суздалов. Уже несколько лет Михайловский не оперирует, честно говорит — за 45 лет у операционного стола устал: "Я героя из себя изображать не собираюсь. Ребята прекрасно оперируют, что я буду у них хлеб отбирать, я все равно все контролирую, провожу обходы, наблюдаю динамику".
Он и без операций находит, чем занять себя на работе. Семья, говорит, уже давно привыкла к его особому ритму жизни и еженедельным понедельничным обходам в восемь утра. "Толк от меня еще есть, какую-то пользу приношу, значит, надо работать. Сидеть дома я бы не смог, быть на пенсии — это кошмар. У меня сколько угодно хобби, ну и что? Нет-нет, это скучно", — резко обрывает мои слова о заслуженном отдыхе Михайловский.
Полине Нагель сейчас девять лет. Ее поездки в НИИТО продолжатся, пока ее скелет не сформируется окончательно и ей не установят постоянную конструкцию. Сейчас она во втором классе. Ее хобби — собирать игрушечных единорогов. Она любит розовый цвет, яркий макияж и мечтает стать моделью. Помнит всех медсестер и нянечек НИИТО по именам, приезжая, сразу бежит со всеми обниматься. "Мама, у меня самый лучший доктор!" — цитирует малышку мать, и хочется верить, что с таким настроем и эта девочка обязательно справится с болезнью.
Полина Болдырева