"Там дорог-то нет автомобильных, для того чтобы автобус запустить. Наша железная дорога — это единственное сообщение в этом районе. Населенных пунктов мало: Калач, Санкино, Муратково, Строкинка, Ельничная, Синячиха, Алапаевск. Почтальоны ездят с нами по четвергам, им хватает одного раза в неделю. Сейчас это единственная в области узкоколейка для перевозки пассажиров", — рассказывает главный инженер Алапаевской узкоколейной железной дороги Елена Основина.
Гостей из Екатеринбурга в Алапаевске встречают тепло: в Главпочтамте предлагают кофе, чай... "Вот тут конфеты, шоколад. Вам же еще ехать? Надо прогреться", — усаживая нас за стол, говорит начальник Алапаевского почтамта Ирина Тарунина. Но долго сидеть не получается. Начальник почтового вагона Юлия Шепелевич уже забирает письма: пора выезжать на погрузку на станцию, где ее сестра Галина Затеева уже топит в вагоне печку-буржуйку. "Чай допивайте быстрее, в туалет сходите, у нас условия спартанские", — подгоняет Юлия.
Изначальный вагон
Добираться до станции всего 15 минут, но машину редакции на территорию не пустят. Приходится ехать в почтовом автомобиле вместе с мукой, сахаром, почтой и дровами. Трясет во все стороны, на кочках — подбрасывает. Зато тепло. Но померзнуть все-таки приходится, пока посылки и письма грузят из машины в вагон. Грузит их сама Юлия вместе со старшей сестрой.
"Вот такие у нас условия работы", — говорит Шепелевич, показывая почтовый отсек вагона. Штатного отопления здесь нет, света тоже. Обходятся фонариком. "Идите, девочки, к печке, я тут досчитаю и приду, а то ноги тут оставите", — заботливо выгоняет она нас.
В соседней "комнатушке" вагона Галина уже растопила печь, но пока еще холодно. Женщина собирает с небольшой кровати одеяла, по одному греет их у печи: "Сейчас погрею одеялки, а то ж***-то пристынет". В печи уже приятно трещат поленья — для "спартанских условий" очень даже уютно. На окнах шторы, на верхней полке стоит пара невысоких валенок, на крючках над кроватью висят теплые шали.
— Все сошлось? — спрашивает Галина вошедшую в комнатку сестру.
— Сошлось.
— На завтра предупреждение пришло от МЧС. Опять.
— На завтра? Сильный снег. Сейчас нагрею себе сиденье, чтобы не отморозить пятую точку, — смеется Юлия и подносит к печи сиденье от стула. — Летом бывает как в бане — нагреется на солнышке. А когда совсем холодно — валенки надеваем. Рейс из-за погоды все равно не отменяют. Ездим по четвергам: газета с программой в этой время выходит. Ездим только на этом поезде. Сколько я знаю, сколько общаюсь с почтой, всегда был этот вагон. Он, наверное, изначальный.
Свеча и поросята в багаже
— Работать-то как бы не устали, но за 34 года наработались, — говорит Юлия. — Вся жизнь связана с почтой. Уезжать никогда не думала. Я считаю, где родился, там и пригодился. Устаю от большого города. Съездить в гости, посмотреть, отдохнуть можно, а жить я, наверное, не смогу. От суеты устаю. Мне проще в таком, в маленьком.
Населенные пункты тут и правда маленькие. Еще пять лет назад почту принимали и разгружали в семи из них. Сейчас, когда половины деревень уже нет, почтальоны делают обмен только в четырех пунктах: Санкино, Муратково, Ельничное, Строкинка. "Объемов сейчас уже нет, районы-то труднодоступные. Возим не только почту, но и продукты: все, чем почта торгует, все доставляем. От населения сейчас не много посылок, три-пять в неделю. Поросят один раз везли, — смеется Юлия. — Везли в ящике, как багаж шел. Поросята маленькие — подростки".
Весь маршрут поезда по времени занимает почти 12 часов, а рабочий день у почтальонов в среднем получается 15 часов. Стоянка на станциях — от двух до пяти минут. На улице холодно, скоро будет еще холоднее. Вагон ездит в любую погоду, хоть плюс 40, хоть минус 40 за окном — почту ждут, надо ехать. "У почтальонов иногда в мороз ручки замерзают, расписаться не могут. А в документе карандаш нельзя. Стоят, греют", — рассказывает Галина.
— Полена им под ноги положи, а то ноги здесь оставят в своих ботиночках-то, — говорит Юлия. — Сейчас тепловоз подцепят, свет появится, но не очень яркий. Какая у вас связь? Где-то до полдевятого, до Синячихи связи не будет, там, куда уезжаем, — не ловит.
Ездить в вагоне приходится с фонариком. Освещение плохое — точнее, его почти нет. На фонарик тоже не надеются: может разрядиться. В таких случаях на помощь приходит обычная свеча. "Когда за тепловозом ездили, так не качало. Сейчас мы в хвосте, качает сильнее, — объясняет Шепелевич. — О, вагон подцепили, сейчас свет включат. Сейчас нас еще покатают, потом вперед вагонами выставят, пассажиров посадят. Нагреется вагон, немного разденемся. Тяжело в одежде сидеть. Летом, пока стоим, пока долго светло, успеваем в газетах заголовки почитать.
— Вот и свет, — радостно подхватывает Галина. — Когда поедет — чуть ярче станет.
— Лампочки-то стоят всего на 36 ватт.
— Стельки себе новые купила, согревающие. Буду в них в Синячиху ездить.
12 часов, чтобы мечтать
— Ну а чем в поезде можно заниматься? Тут сейчас начнется качка такая, сейчас свет включат, фонариком много не напользуешься. Где-то посидишь, где-то прилягешь, сидеть всю дорогу очень сложно. Сейчас холода, нужно следить за печкой. Потухнет — плохо, — рассказывает Юлия.
— Да и какие тут книги, тут болтает так, что кажется, что вагон на бок лягет. Мы даже горячий чай не берем, потому что можно обжечься. В пассажирских же широкая колея, а это узкоколейка, рельсы узенькие.
Вагон и правда трясет так, что сложно удержать равновесие, сконцентрировать внимание на какой-нибудь строчке в тексте. Даже заметки в пути делать сложно: я сломала о тетрадку два карандаша. Да и свет, мягко говоря, плохой, тусклый, постоянно мигает, быстро устают глаза.
— Пока до Синячихи едете, так не качает. Вот дальше, куда ни поедете, там вообще. Так что какой тут книжки читать, газеты. Только мечты: глаза прикроешь и что-то крутишь-крутишь, — закрыв глаза, с улыбкой рассказывает Юлия. — Бывало, что день рождения совпадал со сменой. Но я не страдаю, у меня два дня рождения: когда родилась и когда записали. Омолодили немножко родители меня, на девять дней, — шутит она. — Конечно, в вагоне не чувствуешь себя как дома. Есть ответственность. Даже если где-то и уснешь, уже в подсознании, что скоро остановка, нужно просыпаться.
Вагон раскачивается, тусклый свет щурится.
Принц не прискакал
— На почту я пришла работать в 17 лет, это я уже окончила училище, — рассказывает Юлия. — А вообще, когда мама пришла на почту работать, мне было пять лет. И я помогала ей письма разносить. С детства научилась посылки обрабатывать. Приехали сюда (в Алапаевск — прим. ТАСС) из поселка, когда все разваливаться начало. В школе учились, была зенковская восьмилетняя школа. Я как-то по всем предметам более-менее училась, в начальной школе отличница была. Учителя часто менялись: после вуза приезжали, по году отработают и уезжают. Отучилась, приехала, поступила в училище на оператора почтовой связи. А как начала работать, так и осталась.
Живет Юлия в частном доме. Поэтому четверг у нее начинается в 6 утра — нужно топить печь. Несмотря на все плюсы квартиры, пока перебраться в нее не решается: не может заставить себя сесть в четыре стены — "в квартиру себя закрыть". "Пока мама жива была, всегда говорила: я бы зиму в квартире жила, а все остальное — в доме. Сейчас уже и мамы 2,5 года нету", — добавляет она. Не спать ночь, возвращаться домой ранним утром уже привыкла. Говорит, что помогла любовь к фотографии, которая в детстве не давала спать по ночам. "Нужно в школу было к восьми, а я еще с пленкой вожусь. Раньше занималась серьезно, а сейчас интереса нет. Все сейчас, кто наши были, говорят, что "если бы не ты, у нас бы детских фотографий не было".
Галина давно перебралась в квартиру, но живет тоже одна. "Муж 17 лет назад умер. Сам машинистом работал, на широкой колее… Я бы, может быть, и не работала. Но пенсия маленькая. Вот уже 14 лет в вагоне езжу", — рассказывает она.
Юлия замужем не была: говорит, видно, так жизнь распорядилась, "принц на белом коне не прискакал".
Телевизор, признаются сестры, смотрят редко — только новости. Больше всего любят пересматривать старые советские фильмы. Любовь эта появилась еще в детстве: отец работал в местном киноклубе.
— Недавно вон были "Неуловимые мстители". Сразу как-то так детство вспомнилось... Все советские фильмы люблю. Вроде их знаешь, знаешь, что дальше будет, а все равно смотришь. Знаешь все шутки, но ждешь их и смеешься, — говорит Юлия.
— Иной раз юморину смотришь, а шутки не те, какие-то плоские. Даже не смешно иной раз, — подхватывает Галина.
— А выспаться дома удается после смены? — спрашиваю я.
— Когда домой приходишь, не получается сразу спать ложиться. Лучше вечером пораньше. А то по закону подлости про тебя все вспоминают.
Как в сказке
— Уже сейчас Синячиха? Пруд дак, — поясняет для нас Галина. — Хотя уже интуитивно помним, где какая станция.
В темном окне наконец-то появляется россыпь золотых огоньков — впервые показалась деревня. Свет в вагоне продолжает мигать, очень устали глаза. Стоящие на верхней полке валенки так же, как и мы, с трудом держат равновесие.
— Осень золотая была. А иной раз едешь — все деревья в инее, как в сказке. В субботу поехали, в инее все кустики, как в "Морозко" побывали. Правда, природа красивая. А у нас озера красивые. Сейчас в Синячихе проезжаем мост, пруд, — с любовью рассказывает Юлия. — Ну ладно, — добавляет она, оторвав взгляд от окна, — будем читать вас. Будем знаменитостями.
— Осторожно, не запнитесь за поленья, — прощается с нами Галина. — Я их потом уберу. Затоплю.
— Счастливо вам, — говорит Юлия.
Мы спустились со скользких подножек вагона. На перрон вышло несколько пассажиров, ехавших в Синячиху: кто-то с учебы домой на выходные, кто-то приехал на дачу. Поезд постоял буквально пару минут, пока все желающие выйдут, и двинулся дальше, в сторону Санкино.
Виктория Ивонина