С момента открытия парка "Зарядье" в Москве прошло чуть больше месяца. За это время зеленая территория, выросшая вокруг Кремля, уже стала центром притяжения не только туристов и самих москвичей, но и поводом для противоречивых отзывов. Одни настойчиво осуждают архитекторов, превративших "сердце страны" в подобие американских скверов, другие восхищаются новым зеленым оазисом, появившимся по соседству с Кремлем. О березовом островке, брусчатке с Красной площади, а также музыке, мешающей посетителям, ТАСС поговорил с американским проектировщиком "Зарядья" Чарльзом Ренфро, который посетил столицу в преддверии открытия Московской недели дизайна.
— Создание парка Хай-Лайн в Нью-Йорке стало символичным для вашей карьеры и мегаполиса в целом. Вы показали, как можно работать с контекстом. Насколько вписывается, на ваш взгляд, в контекст исторической Москвы "Зарядье"?
— Многие архитекторы используют контраст в архитектуре, обыгрывая исторические детали современными технологиями. Моей же целью было создание естественного натурального парка в симбиозе с такими историческими центрами, как Красная площадь и cобор Василия Блаженного. И мы тщательно изучали территорию в центре Москвы до того, как приступить к реализации проекта парка "Зарядье". Думаю, его территория должна войти в систему величайших парков планеты.
— Ас архитектуры Ричард Мейер всегда работал с белым цветом. Белый, по его словам, собирает "все цвета радуги". Почему главные здания "Зарядья" выполнены в светлых тонах?
— Здесь я с вами не соглашусь. Все-таки задумка была приблизить основной цвет территории к серым, а не к белым, оттенкам. Например, за образец дорожного покрытия был взята брусчатка с Красной площади. Мы скопировали цвет, чтобы создать такое впечатление, будто Красная площадь переходит в "Зарядье". А цвет стен был задуман в стиле природного камня, который по своей гамме ближе к земле. Мы думали о пешеходной дорожке, ведущей от Красной площади к "Зарядью", стирающей границы между ними. Если посмотреть на парк со стороны гостиницы "Балчуг Кемпински", можно увидеть, как кремлевские башни переходят в холмистые впадины. И это радует глаз.
— Воспримут ли горожане "Зарядье" как новый символ всей России? Ведь наши соотечественники все-таки консерваторы, они с опаской реагируют на новые решения, которые принципиально меняют облик столицы.
— Нужно понимать, что это необычный ландшафтный проект. Его смысл я вижу в том, что он приносит посетителям радость. Люди, которые приходят сюда, улыбаются, чувствуют себя счастливыми. А разве счастье или стремление к нему не может быть символом всей страны?
— В 2013 году, выступая с лекцией в институте "Стрелка" (тогда вы только участвовали в конкурсе на создание парка — прим. ТАСС), вы говорили: "Чтобы создать необычный парк нужно сделать что-то необычное, например, отправить людей туда, где они не ожидают оказаться, — под воду Москвы-реки или на место снесенной гостиницы "Россия"". Что играет роль подобного сюрприза в реализованном проекте "Зарядья"?
— Может быть, чтобы построить что-то новое, людям следует обратить внимание на то, что у них уже есть. Нужно работать с историей, а не "изобретать велосипед". Исходя из этого принципа, в парке каждый найдет для себя что-то удивительное. Для меня такими неожиданностями стали: выносной мост, вид, открывающийся со стеклянного купола, и ландшафтное место над павильоном "Медиацентр". Но самым большим сюрпризом стала березовая площадь. "Зарядье" — совершенно необычный парк, начиная от дизайна и заканчивая технологиями, которые использовались при его проектировке и строительстве.
— Рассказывая четыре года назад о парке "Хай-Лайн" вы говорили, что сознательно не хотели превращать его в место для развлечений, наполнять какими-то активностями, объясняя это тем, что люди должны приходить туда "не развлечься, а потеряться". Если рассуждать в этом же направлении о "Зарядье", для чего туда должны приходить люди?
— "Зарядье" — многофункциональная история. Здесь посетители могут найти и развлечения, и побыть наедине с собой — "потеряться" внутри парка. Для этого мы и придумали островки, покрытые травой и деревьями. Единственное, что, на мой взгляд, мешает посетителям, это музыка, от которой не спрятаться на всей территории. Она отвлекает и совсем не к месту.
— Мопассан говорил, что лучший вид на Эйфелеву башню открывается с самой башни, — хотя бы там ее не видно. Как вы думаете, не начнут ли так же говорить о "Парящем мосте"?
— Вы знаете, я считаю, что это замечательный мост. В его основе — консольные технологии, которые в будущем будут очень популярны. Значит, можно говорить, что это мост будущего. А потом, кто сегодня не любит Эйфелеву башню и не мечтает увидеть ее? Может, потом также будут говорить и про этот мост?
— Если бы вас попросили в трех словах описать концепцию парка, что бы вы сказали?
— Я обойдусь всего лишь двумя: естественный урбанизм. Здесь соседствуют природная и застроенная среда. Вместе они создают новый тип общественного пространства.
— Какие из реализованных за последние десять лет в Москве проектов вы могли бы отметить как архитектор?
— Я слежу за своими коллегами в Москве. И мне очень импонируют все спроектированные ими набережные, здание Музея современного искусства "Гараж", "Сколково", институт "Стрелка", а также Еврейский музей и центр толерантности.
— Представьте, что вы проснулись через 200 лет и оказались в Москве. Как бы вы ее описали? А каким через 200 лет будет Манхэттен?
— Я бы очень хотел, чтобы эти города вообще существовали, сохранились хотя бы через 100 лет. Мир меняется очень быстро, архитекторы не успевают закончить объект, как его тут же нужно модернизировать. Поэтому думаю, что Москва и Манхэттен станут фантастическими центрами мира.
— Планируете ли вы еще что-то проектировать в России? Есть ли предложения после "Зарядья"?
— Пока предложений не было. Но я планирую и надеюсь, что еще буду работать в Москве.
Беседовала Оксана Полякова