"Музыка та же, слова другие". Ректор ВШЭ про советское образование и конкуренцию вузов

Российская сфера высшего образования сегодня находится не только под колоссальным давлением из-за введенных западными странами ограничений, но и стоит на пороге значительных перемен: отказ от Болонского процесса и поиск новых путей развития. Ректор Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" (НИУ ВШЭ) Никита Анисимов в интервью ТАСС на полях Петербургского международного экономического форума рассказал про стоящие перед вузами задачи и про их конкуренцию с другим миром за студентов.

— Никита Юрьевич, уже много сказано про Болонскую систему, но все-таки что отказ значит для вузов и для самих студентов?

— Для начала обратимся к истории, расшифруем термин "Болонская система", потому что существует много разночтений. К 1999 году в Европе решили, что конкурировать с другими образовательными системами — американской, китайской, австралийской — легче сообща. Поэтому было принято решение создать общую европейскую зону высшего образования. Россия приняла решение о присоединении к ней только в 2003 году. Мы вошли в эту зону одновременно с Андоррой, Албанией, Ватиканом. После этого решения мы довольно существенно поменяли свой закон об образовании. Сейчас, по прошествии времени, мы ощущаем, что у этих изменений были как положительные, так и негативные стороны. Чтобы в полной мере их оценить, нужно провести серьезную аналитическую работу, и она уже начата университетским сообществом.

Что точно значит выход России из общеевропейской системы образования, так это то, что мы должны строить свою суверенную систему высшего образования, ориентируясь на конкуренцию за талантливых ребят со всего мира с другими системами образования

Отмечу, параллельно с вхождением в общую европейскую зону высшего образования в России было принято решение о внедрении Единого государственного экзамена. На самом деле это два совершенно разных вектора, ЕГЭ никак не связан с Болонской системой, и когда говорят о том, что выход из общеевропейской системы высшего образования связан с отказом от ЕГЭ — это, конечно, не так. Про ЕГЭ существует довольно много мифов, но истина в том, что это наша собственная, не навязанная стране форма проверки знаний абитуриентов, а одно из ключевых достижений этого экзамена — практически полностью искорененная коррупция при приеме в вузы, существовавшая в 90-е годы. Конечно, ЕГЭ не может быть совершенным во всем, по ряду параметров существующую систему приема в вузы можно улучшить, но делать это нужно исключительно на базе серьезной аналитики, делать крайне аккуратно, не уходя в крайности.

— А мы сможем конкурировать нашей национальной системой с остальным миром?

— Конечно, сможем. Предлагаю за ответом обратиться к статистике. В получении образования у нас сейчас заинтересованы представители 130 стран.

Чтобы к нам приезжала талантливая молодежь со всего мира, нужно, чтобы система высшего образования в России была им понятна. То есть если ты учишься в Китае в школе и планируешь получать высшее образование в России, то ты должен понимать, чему ты научишься у нас и как потом сможешь применить полученные знания. В Китае, кстати, тоже есть разделение на бакалавриат и магистратуру, хотя их образовательная система и не входит в общеевропейскую зону высшего образования.

— Не побоятся ли иностранные студенты, что их российские дипломы не будут котироваться, когда Россия откажется от Болонского процесса?

— Соединенные Штаты Америки не входят в Болонскую систему. Китай не входит. Но они конкурируют на мировом образовательном рынке за таланты. И мы тоже это делали и будем продолжать делать. Я пять лет работал на Дальнем Востоке и могу уверенно сказать, что у нас успешно учится большое количество студентов из Китая. Повторюсь, сейчас важно, чтобы ребята, в частности из Китая, которые будут приезжать к нам учиться, понимали образовательную систему, в которую попадут.

— Как вы относитесь к идее вернуться к советской системе высшего образования?

— Я поступил в школу в Советском Союзе. У нас были тетрадки, на обороте которых был гимн страны. И мы все его знали наизусть. Потом появился гимн, автором музыки был Глинка, у него не было слов. Чуть позже вернулись к советскому гимну, на музыку Александрова. И слова к нему написал Михалков, так же как и к советскому гимну. Когда мы слушаем гимн России, разве мы возвращаемся в Советский Союз? Музыка, конечно, та же, но слова другие. Когда мы говорим о возврате к советской системе, то мы должны всегда вспоминать наш гимн. Он в чем-то совпадает с советским, но он другой по смыслу.

Мы должны учитывать то, что было раньше, анализировать плюсы и минусы системы советского высшего образования и нынешней системы. Например, при нынешней системе образования один из минусов, который я вижу, — риск падения качества образования. Объясню, с чем он связан. Многие преподаватели в региональных вузах говорят, что в последние годы они начали опасаться отчислять студентов: если они отчислят слишком много, то университету выделят меньше средств из бюджета, кого-то из них сократят. Связано ли это как-то с Болонской системой? Нет, конечно. Это влияние российской модели механизмов финансирования университетов.

Когда мы говорим такие слова, как уровень или качество образования, то мы же вполне определенные вещи имеем в виду. Не должен человек, у которого десять двоек за сессию, продолжать обучение. Он неуспевающий, его нужно отчислять, чтобы не допустить падение уровня образования в вузе. Но вузы не должны бояться того, что, отчислив таких студентов, они лишатся бюджетного финансирования. Здесь, я считаю, нам действительно стоит менять подход.

Повторюсь: главное, чтобы наше российское высшее образование было конкурентоспособным, чтобы у вас как у гражданина не было сомнений в том, сможет ли наша система высшего образования конкурировать с Америкой и Китаем. Вот какую мы должны сделать систему.

— Как скажутся санкции на вузах?

— Санкции в образовании невозможны, потому что и наука, и образование не имеют границ. Можно ли приказать запретить думать? Исследовать? Приказать можно что угодно, но воплотить на практике невозможно.

— Например, Web of Science отказались от сотрудничества.

— Да, действительно, некоторые компании отключили нас от части существующих и признанных инструментов измерения научной деятельности. Но есть и другие признанные инструменты измерения.

Очень показателен пример с рейтинговыми агентствами, которые сначала разорвали отношения с Россией, а несколько дней назад опубликовали рейтинги, и мы там вновь увидели российские университеты. То есть технически нас можно удалить из рейтингового пространства, но не выключить из него.

Люди, у которых есть хоть капля здравого смысла, понимают, что образование не имеет границ

По своей инициативе мы ни с кем не хотим разрывать научные отношения. Мы все равно будем рассказывать и делиться нашими научными исследованиями, которые в России проводятся.

Общаясь с образовательными организациями из недружественных к России государств, мы видим, что на профессоров, работающих в западных университетах, оказывается колоссальное давление, чтобы они не вели дел с нашими профессорами. Они к нам обращаются с просьбой меньше публиковать информации об этих взаимоотношениях в публичном пространстве. Но при этом сами они не хотят разрывать отношения с нами, им интересна Россия, они готовы с нами сотрудничать.

В Высшей школе экономики около 10% студентов являются гражданами недружественных стран, и если говорить о нашей позиции, то мы надеемся, что они продолжат приезжать к нам. 90% наших студентов — из государств, с которыми у Вышки продолжаются очень комфортные взаимоотношения. Мы, кстати, многих представителей этих государств встречаем на Петербургском экономическом форуме. И я вижу, что наше взаимодействие в образовании, сетевое взаимодействие продолжается, в том числе со странами Юго-Восточной Азии.

— Все равно нам придется жить в новых реалиях. Говоря о новых реалиях, хотелось бы узнать ваше мнение: какие вы видите сегодня неактуальные специальности, направления в обучении?

— Мы живем в XXI веке. Это время огромных возможностей. Вы можете научиться чему угодно, даже не получая классического высшего образования. Например, с помощью онлайн-курсов в Высшей школе экономики. Студенты также параллельно с классическим высшим образованием обучаются на коротких курсах, которые считают для себя важными, в том числе в онлайн-формате.

Что же тогда сейчас дает обучение в университете? Университеты, прежде всего, становятся сейчас инструментом формирования среды для молодых людей, местом, где они способны сами создавать свою собственную траекторию обучения. И этому тоже нужно учить. В школе сейчас этого не делают, и, видимо, без специалистов по детской педагогике в этом вопросе нам не обойтись.

Что дает Вышка своим студентам? Именно эту особую среду, гибкость в процессе обучения, возможность выбора каждым студентом своей образовательной траектории, участие в исследовательских проектах, поддержку профессиональных преподавателей. Это и есть актуальное направление в обучении студентов: дать возможность выбора и профессиональную поддержку.

То есть наша задача создать среду, в которой ты сможешь взять нужные знания, а какие они будут, решать студентам.

— Уход Coursera как-то скажется на рынке российского онлайн-образования?

— С Coursera у нас были очень хорошие партнерские отношения, мы вместе выстраивали качественный международный рынок онлайн-образования в России и в мире. Но они повели себя некорректно.

Сейчас мы перенесли наши курсы на отечественную платформу, и они в полном объеме сохранились.