Юрий Трутнев: когда начинает казаться, будто все в порядке, собираюсь и еду в зону СВО

— Юрий Петрович, вы регулярно посещаете и подшефные территории в ДНР. Как идут восстановительные работы?

— Регионы Дальнего Востока отвечают за восемь освобожденных территорий ДНР. Я туда действительно регулярно выезжаю, смотрю, как идет работа. Стройка — дело неблагодарное. Иногда кто-то что-то не достроит, иногда — достроит, но не вовремя. Я с этим постоянно борюсь на Дальнем Востоке, но характерно то, что на освобожденных территориях ни один объект не сдвинулся по срокам. Все объекты, которые мы брали на себя в 2022 году, были построены качественно и в срок. Думаю, мы сохраним эту традицию и на 2023 год.

При этом были случаи совсем невеселые. Помню, приехали в Дебальцево, там надо было сдавать спортивный комплекс. Одна часть со спортивным залом стояла, а рядом — вторая, с бассейном. Бассейна к нашему приезду уже не было — прилетела ракета HIMARS. Половина здания есть, половины — нет. Так тоже, к сожалению, бывает. 

— Многие люди не только на словах поддерживают проведение СВО, но и становятся волонтерами, помогают семьям военнослужащих. Такая работа ведется во всех, наверное, регионах. Один из успешных проектов по привлечению внимания к этой работе стартовал в Магаданской области. Там людям рассказывают, что волонтерство — это то, что может делать каждый в меру своих сил. Может быть, распространить его на все регионы Дальнего Востока?

— Волонтеры, добровольцы — это те люди, которые помогают от души, делают это так, как они умеют. Я пока не хочу здесь что-то директивно навязывать. В разных регионах добровольцы оказывают поддержку по-разному. Вы назвали Магадан, а я, например, назову Сахалин. Знаете, какую интересную вещь там сделали? На Сахалине распространялась информация о том, что в зоне боевых действий все плохо. Так бывает, если, к примеру, средства массовой информации о чем-то не рассказывают, не освещают. Тогда люди формируют свою позицию на основе в том числе западных источников. Так вот, информация распространялась о том, что ребят якобы не кормят, носить им нечего, царит антисанитария.

Все вопросы начали адресовать главе региона Валерию Лимаренко. В свою очередь, он сделал очень правильную и полезную вещь — собрал самых возмущенных людей, жен и матерей военнослужащих и повез их туда. Они задержались там на месяц — общались, проверяли, помогали сами. Когда они вернулись, то лучших агитаторов за поддержку СВО найти было уже нельзя.

Но вообще, формы помощи могут быть абсолютно разными, начиная от производства в регионе кровоостанавливающих жгутов, заканчивая БПЛА, багги, средствами радиоэлектронной борьбы. Мы стараемся все подобные проекты поддерживать.

— Все 11 дальневосточных регионов включились в помощь ДНР. За каждым закреплена подшефная территория. При этом, скажем прямо, не все регионы ДФО богаты, не у всех есть средства на собственные нужды. В этой ситуации дополнительная нагрузка на региональные бюджеты встречена с пониманием?

— Помощь, которую мы осуществляем, чувствуется. Она видна. Я все это видел своими глазами. Надо честно сказать, что расходуемые из бюджета суммы укладываются в доли одного процента. Не думаю, что эти суммы критичны для какого-то из регионов. Поверьте, я знаю, я работал губернатором. Если взяться серьезно за эффективность, за экономию, то можно сэкономить значительные средства.

Вы сказали, что регионы на Дальнем Востоке разные. Это правда, регионы на Дальнем Востоке разные по объему бюджета, обеспеченности, структуре экономики, климатическим условиям. Но губернаторов дальневосточных регионов, которых не было в зоне специальной военной операции, нет. Когда были распределены подшефные территории, я сказал главам регионов, что это теперь их личная ответственность, не тех, кого они туда отправили, а их, спрашивать я буду с них лично. Губернаторы тоже понимают всю ответственность перед страной. Более того, у нас произошла одна смешная история — у нас были регионы ДФО, которые не попали в изначальный список распределения подшефных территорий. Так вот, они очень возмутились, говорят: "Это что такое? Мы тоже хотим". Знаю немало случаев, когда губернаторы на собственные средства закупали технику, оборудование и везли в новые регионы.

Иногда в перерывах между поездками в зону СВО я смотрю вокруг — везде мир, кажется, что все хорошо. Тогда я понимаю, что пора — надо собираться и ехать. В поездке эта иллюзия моментально пропадает. Моя ответственность не ограничивается только координацией строительных работ. Сегодня тысячи молодых ребят-дальневосточников участвуют в СВО, и бросить их невозможно. Я приезжаю в воинские части, встречаюсь с командирами, с бойцами. С командирами целого ряда подразделений у нас уже сложились дружеские отношения. Я там не гость и не человек, который приехал что-то проверить, я просто товарищ, который может чем-то помочь. Хотя первые встречи были не очень простыми — там же военная дисциплина, люди переживают, вдруг что-то не так скажут. Я смотрю — человек напряжен, говорю, мол, не бойся, хочешь, я вообще никому не скажу, что с тобой встречался, скажи, в чем помощь нужна, как обстановка, какое соотношение сил на твоем участке? И все встало на круги своя. Мы отвезли туда большое количество снайперских винтовок, боеприпасов, беспилотников, машин. Всего, наверное, и не рассказать про то, что мы стараемся делать.

— А как производственные компании Дальнего Востока помогают новым регионам?

— Это компании России, совсем не обязательно, что это только компании Дальнего Востока. Например, в Москве есть замечательное производство винтовок. Вообще, многое из того, что сейчас производится в России, производится на уровне техники, поставляемой нашему противнику, и выше. Конечно, я стараюсь все лучшее утащить на Дальний Восток. Я многим уже сказал: "Уважаемые, вы, конечно, работайте, но если вы решите открыть филиал компании в Приморье, то мы вам поможем". С некоторыми мы уже договорились.

— Вы сами только что сказали, что пытаетесь все лучшее утащить на Дальний Восток, он в определенной степени стал кузницей управленческих кадров. Выезжая на подшефные территории, вы присматриваете какие-то кадры, которые могут быть потенциально полезны на Дальнем Востоке?

— Им самим там очень нужны управленческие кадры. Тогда забирать у них людей — ничего себе из нас помощнички. Хотя исключения, конечно, бывают. У нас сейчас исполняющий обязанности главы Чукотского округа — в прошлом зампредседателя правительства Луганской Народной Республики Владислав Кузнецов. Но это не мое решение. Исполняющих обязанности глав субъектов может назначить только президент России.

— На Дальнем Востоке успешно реализуются многие программы развития — ТОР, СПВ, "Дальневосточная ипотека", "Гектар" и другие. Как вы считаете, возможно ли их применение в новых регионах?

— Разработанные для Дальнего Востока льготы реально дали существенный эффект в развитии макрорегиона. Но на территории освобожденных субъектов зеркальные механизмы точно не нужны. Эти территории невозможно сравнивать. Дальний Восток — это территория с низкой плотностью населения, с большими расстояниями, жесткими погодными условиями. Поэтому мы постарались создать систему льгот, которые позволяют сгладить влияние этих факторов.

На освобожденных территориях — совершенно другая ситуация. Разница огромная. Недавно на правительственной комиссии рассматривались интересные проекты, например, по созданию нового рыбного порта во Владивостоке, проект оператора рефрижераторных перевозок рыбы из Дальнего Востока в Москву. Это здорово, но все это, слава богу, не в зоне боевых действий. Создавать предприятия во Владивостоке с любыми дополнительными издержками и строить предприятия под Донецком, когда ты знаешь, что где-нибудь посередине инвестиционного цикла может прилететь ракета, — это разные вещи, согласитесь. В первом случае ты просто должен тщательнее заниматься финансовым планированием. Во втором — можешь остаться без предприятия, но зато должен банку. Я выходил с целым рядом предложений о преференциях в адрес освобожденных территорий. Они пока на стадии обсуждения. Эти меры непростые с точки зрения принятия, но они бы дали эффект. По-другому нам придется поддерживать новые территории за счет доходов Российской Федерации.

— Поддержка СВО станет одной из центральных тем Восточного экономического форума в сентябре. Расскажите об этом поподробнее. 

— Все-таки основные темы Восточного экономического форума — это, конечно, развитие Дальнего Востока. Лозунг грядущего ВЭФ — "На пути к сотрудничеству, миру и процветанию". Форум должен решать вопросы стратегического развития, но при этом оставим ли мы в стороне тему специальной военной операции? Нет, конечно. Нельзя продолжать работать так, как мы работали до СВО. Вопрос о том, что мы должны сделать для победы нашей страны, конечно, будет рассматриваться. То, что именно будет на ключевом событии форума — пленарной сессии, — решит президент Российской Федерации.

— На форуме ждете иностранных гостей на уровне глав правительств и президентов?

— Ожидаем иностранных гостей, в том числе на уровне руководителей стран. Но кого именно — сейчас не скажу.

Невозможно делать ставку на внутреннее развитие, не общаясь с другими странами. В противном случае мы вылетим из системы мировой конкуренции и у нас ничего не получится. Мы продолжаем международное сотрудничество со странами. Они, как вы прекрасно знаете, относятся к происходящему по-разному. Большее количество стран, окружающих Россию на Востоке, продолжают с нами сотрудничать. Транспортные потоки развернулись на Дальний Восток. Этот разворот состоялся не совсем в том сценарии, в котором бы нам того хотелось, но он состоялся. Он создал новые вызовы, которым надо соответствовать.

— Сейчас никто не остается в стороне от специальной военной операции, так или иначе мы с этим соприкасаемся. Мы знаем, что вы в том числе встречаетесь с военкорами, совсем недавно вручали им премию. Как родилась идея выделить номинантов премии отдельно и почему считаете, что это важная задача?

— Нам поручено развивать Дальний Восток. Президент России Владимир Владимирович Путин ранее объявил, что развитие Дальнего Востока — это приоритет на весь XXI век. Если мы не говорим о том, что делаем, люди об этом не узнают и не смогут нам помочь в этом развитии. Поэтому мы учредили премию имени выдающегося русского путешественника, географа, этнографа, писателя, внесшего значительный вклад в изучение и развитие Дальнего Востока, — Владимира Клавдиевича Арсеньева. Тем самым мы поддерживаем тех, кто пишет про Дальний Восток, даже, в хорошем смысле, рекламирует его. Край замечательный — более 40% территории России.

Когда началась специальная военная операция, возникло ощущение, что наша премия перестала покрывать аудиторию, которую нужно поддерживать. Вы сказали, что никто не остается в стороне. Мне бы тоже хотелось так думать, но я так не считаю. Пока значительная часть нашей родной страны, России, немножко спит. Когда приезжаешь в зону СВО, жизнь поворачивается другими гранями, а когда возвращаешься — думаешь, что это другая реальность. Но именно эта другая реальность должна влиять на то, что происходит здесь: на требовательность к самому себе, скорость работы, ее качество и результат. Я достаточно часто упоминаю эти вопросы на совещаниях, когда вижу, что люди работают медленно или не стараются добиваться конечной цели. Роль корреспондентов здесь очень важная, потому что именно они описывают, что происходит. Вся Россия не сможет съездить в зону СВО, а публикации дают людям представление о том, что происходит.

Мне кажется, что лучшая литература появляется в ходе исторических переломов, когда обнажаются чувства, когда люди перестают их скрывать. Сейчас как раз такое время. Я читал заметки военкоров и вспоминал искалеченные деревья с расщепленными стволами, вспаханные снарядами дороги, разбитые и разрушенные дома без окон и без жителей, стены, изрезанные осколками и пулями. Это все не очень хорошо выглядит, но описывать это надо, чтобы люди читали и стремились помочь завершению специальной военной операции, помочь нашей победе. Поэтому корреспондентов, которые пишут о СВО, надо поддерживать. А иногда и награждать. Потому что их работа часто связана с риском для жизни.

— Вы сказали, что лично читаете их работы. Может, вас что-то особенно зацепило?

— Персонифицировать будет не очень красиво с моей стороны. Но да, есть один материал, который по стилю напомнил мне жанр латиноамериканцев — Хулио Кортасара, Габриэля Маркеса. Я решил, что не могу не поддерживать такие вещи, я обязан свой вклад внести. Поэтому такая премия и получилась.

— Вы стали одним из инициаторов возрождения военно-спортивной подготовки и патриотического воспитания. Для пилотных центров патриотического воспитания молодежи были выбраны 12 регионов: Бурятия, Донецкая Народная Республика, Калмыкия, Татарстан, Чеченская Республика, Хабаровский край, Белгородская, Кемеровская, Псковская, Свердловская, Тюменская области и Ямало-Ненецкий автономный округ. Как реагируют ребята на такие сборы и на возрождение активного патриотического воспитания?

— Ребята реагируют с интересом. Недозаполненности ни в одном из центров нет. Сейчас работают 12 центров, более 2 тыс. человек там сейчас занимаются.

Последние годы у нас происходили сложные события. Не стоит забывать о том, что у нас в школах убрали уроки начальной военной подготовки, целый ряд военных учебных заведений приказали долго жить в 1990-е годы. Потом существенно сократилось влияние ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту) и количество людей, которые там обучались, число военных кафедр в вузах тоже сократилось. Как результат — подавляющая часть населения оказалась вне военной подготовки. Может, я немного утрирую, но, если из моего поколения любой человек может и сейчас собрать и разобрать автомат с завязанными глазами, то сегодняшний школьник будет искать, с какой стороны приклад. Начальную военную подготовку надо возобновлять. Иначе человек чувствует себя потерянным.

Те боевые действия, которые идут сейчас, отличаются от сражений предыдущих лет. Они очень специализированы. Например, появилась специальность оператора БПЛА и специальность по радиоэлектронной борьбе. Здесь нельзя стоять на месте. Надо постоянно развиваться и двигаться вперед. Мы сейчас начали развивать центры по общим дисциплинам — наша программа включает в себя всего понемногу, начиная от тактической медицины, заканчивая инженерным делом, тактикой, огневой подготовкой. Но далее будем создавать центры с конкретной специализацией. Знать можно обо всем по чуть-чуть, но специалистом человек обычно бывает только в чем-то одном.

Я человек из прошлого тысячелетия. Защита Родины для нас — это доминанта, то, что не обдумывалось и не взвешивалось, было абсолютной необходимостью. У меня в детстве была одна история. Не помню точно, в каком я был классе, в каком-то из начальных. Тогда я подрался со своим соседом. Мама спрашивает: "Слушай, а ты за что Витьку отлупил? Вы же вроде с ним дружили?" А я отвечаю: "Я его спросил, что он больше любит, Родину или яблоко. Он сказал — яблоко. Я его и отлупил". Любовь к Родине была абсолютно естественным, правильным качеством любого нормального человека — взрослого, подростка, ребенка.

В ряде вузов сегодня создаются студенческие патриотические объединения. Например, достаточно быстро и успешно такое объединение развивается в Дальневосточном федеральном университете. Невозможно отделить обучение от воспитания, так не бывает. Невозможно отделить воспитание от патриотизма. Иначе мы обучаем за государственные средства кого-то того, кому страна в целом не нужна. Я уверен в том, что патриотизм надо поднимать на другой уровень и в школах, и в высших учебных заведениях. Взрослого человека воспитывать сложнее, а детей мы обязаны правильно воспитывать. Это совершенно необходимо для будущего нашей страны.