В Токио Хетаг Хинчагов остановился в шаге от пьедестала, заняв четвертое место на Олимпиаде. В интервью ТАСС он рассказал, что ему дало отсутствие медали Паралимпиады-2020, как травма тренера повлияла на его путь в спорте, почему ушел из бега в прыжки в длину и кто его главный болельщик в жизни.
— Хетаг, как вы оказались в паралимпийском спорте?
— Мама работает медиком в травматологии в городе Ардон, она мечтала посвятить жизнь медицине. И там случайно познакомилась с Валерием Гаглоевым, директором школы "Стимул", где мы теперь тренируемся. Он тогда, по-моему, ахилл порвал. Он маме рассказал, что с паралимпийцами работает, и пригласил меня на просмотр в школу. Вот так я с 2013 года оказался в паралимпийском спорте.
Сперва я начинал с бега на 400 м, потом на 200, потом на 100, а через четыре-пять лет я оказался в прыжках в длину — мне это понравилось, хорошо получалось. Так я остановился на этом виде и начал упорно тренироваться. Сейчас я в спорте уже 11 лет.
— Когда у вас появились большие амбиции? Когда поняли, что можете претендовать на участие в Играх?
— Наверное, в 2018 году, когда я вышел на серьезный уровень.
— А произошедшее с нашими ребятами в 2016 году, когда их в полном составе не допустили на Паралимпиаду в Рио-де-Жанейро, по вашей мотивации не ударило?
— Очень обидно было за наших ребят, которые туда отбирались. Но нас это не сломило, наоборот, мы еще упорнее начали тренироваться. И потом я отобрался в Токио — там моими основными конкурентами были китайцы, очень сильные легкоатлеты. Я усердно тренировался, всегда выкладывался на все 100% и ехал в Японию как минимум за бронзой, учитывая недавнюю травму задней поверхности бедра — получил ее в последний месяц. Но в тот день мне не повезло, а соперники были сильнее. Тогда мой результат был 6,53 м, и это было четвертое место.
— Как пережили этот момент?
— Очень тяжело. Можно сказать, словил депрессняк. Но, как оказалось, надо было просто чуть-чуть отдохнуть, чтобы прийти в себя и начать новый цикл отбора, тренировки. Вот все. А потом я заметил, что после неудачи в Токио я стал сильнее ментально. Как оказалось, это был важный опыт. Плюс рядом всегда были близкие, родные, друзья. "Не все потеряно, у тебя будет еще шанс, ты еще молодой" — вот эти их слова меня и вернули в строй. И я всем им очень благодарен за это.
— А что говорила мама?
— Для мамы мы всегда победители, какое бы место мы ни заняли. Хоть первое, хоть двадцатое — ты всегда на первом месте в материнском сердце.
— Как поняли, что все-таки едете в Париж?
— После серебра чемпионата мира в Кобе — я там завоевал серебро, на пик формы не выходил, уже подводился к Играм. Но после Японии я повредил спину, и опять какая-то депрессия началась. Сейчас безгранично благодарен всем, кто меня поддержал в эту минуту. Переборол себя, сказал себе — "все или ничего, надо сейчас забирать свое". И никакие наши недопуски и другие вещи на нас не влияли — весь мир нас знает, все знают, какая Россия сильная. И мы вбили себе в голову, что надо тренироваться и тренироваться, что надо сделать все возможное, даже если нас не допустят.
После Кобе нам сказали — едете, на 90% едете. И это нас раскрепостило. "Верь в себя и ничего не бойся" — вот такими словами дома провожали.
— Как вам Париж?
— Я здесь впервые, город мне совсем незнакомый. Люди здесь очень добродушные, дружелюбные. В общем, нам понравился Париж. И погулять немного успели, и пофоткаться у Эйфелевой башни. Но вот то, с чем пришлось морально справляться, — это с неожиданно для нас большим количеством болельщиков. Давило, честно. И надо было это перевести в правильное русло.
— Как складывалось для вас 4 сентября?
— После первой попытки я шел первым, но прыжки в длину — это очень непредсказуемо, до последней попытки может ничего не получаться, а потом ты настраиваешь себя и все делаешь. Я сначала шел первым, потом британец обогнал меня, потом китаец. Меня это, честно говоря, очень сильно замотивировало, но третья попытка абсолютно не получилась.
Я подошел к нашим спортсменам и тренерам, они меня чуть подкорректировали, сказали — можешь, давай, есть потенциал еще. И я в уме себя настроил — все или ничего. И в четвертой попытке пришло чувство полета. Наверное, я просто поверил в себя до конца. Поверил, что могу. Я просто представил, как разбегаюсь, как зависаю в воздухе — и все, лечу.
А потом… Это какая-то эйфория, это очень классные эмоции. И в первый день я до конца не осознавал произошедшее, все силы отдал — был истощен морально. Позитивные эмоции. А уж когда пришло понимание, появилось чувство полного удовлетворения.
Эту победу я посвятил жертвам трагедии в Беслане. 20 лет прошло, но у нас у каждого она в сердце отзывается огромной болью. Мы навсегда запомним тот сентябрь. Поэтому сначала эта победа тем детям, а потом уже всем родным, близким.
— И маме?
— И маме. Я когда ей по видеосвязи позвонил, она пять минут говорить не могла — она просто рыдала от счастья. Она на колени упала от радости, вот как переживала. И как же мне было приятно видеть эти слезы счастья, но эмоций я тогда не показывал. А как положил трубку, сам заплакал. Мама сильнее меня в 200, в 500 раз все это переживала.
А сейчас я знаю — приеду домой, она накроет стол. Она вкуснее всех на свете готовит. И, конечно, я волнуюсь перед возвращением домой.
Я рад, что смог порадовать свою родную Осетию, что смог доставить положительные эмоции людям.
— А дальше готовы радовать? На Игры-2028 настраиваетесь?
— Конечно. Будем упорно тренироваться и, надеюсь, доедем до Лос-Анджелеса. Только чуть-чуть отдохнем.