Новак о будущем сделки ОПЕК+: текущий диапазон цен на нефть комфортен для всех

Глава Минэнерго Александр Новак в интервью ТАСС рассказал о том, что повлияет на решение ОПЕК+ сокращать добычу в 2019 году, будет ли Россия помогать Ирану экспортировать его нефть в условиях санкций и какая цена нефти устраивает производителей и потребителей.

О будущем сделки ОПЕК+

— Не так давно прошло заседание мониторингового комитета ОПЕК+ в Абу-Даби. В отличие от ваших ближневосточных коллег вы не высказались в поддержку идеи снова сократить добычу в 2019 году. На сегодня есть окончательная позиция по этому вопросу?

— В принципе, на встрече в Абу-Даби все участники переговоров согласились, что пока нет необходимости консолидированно делать какие-либо серьезные заявления, так как у нас есть возможность посмотреть за ситуацией на рынке в ноябре.

Это позволит нам до совещания подойти к обсуждению сделки с уже согласованной в той или иной степени позицией.

— За чем именно будете следить?

— За тем, как обстоит ситуация с запасами, с экспортом иранской нефти, с добычей в других странах. Будем следить за динамикой цены нефти в этот период, за ситуацией с Китаем и США в сфере их торговых взаимоотношений. Не секрет, что по этому вопросу возможны решения на G20. Также на рынок могут оказать влияние решения центробанков различных стран. То есть существует множество факторов.

— Вы упомянули, что цена нефти является одним из факторов, который оказывает влияние на позицию России. Текущий уровень цен нас устраивает?

— На мой взгляд, текущий диапазон цен комфортен для производителей и потребителей. Скачок до $86 носил краткосрочный характер и был связан во многом с ажиотажем вокруг Ирана. Сейчас цены скорректировались, хотя неопределенность с Ираном сохраняется в некоторой степени.

— Фактор санкций против Ирана по-прежнему оказывает сильное влияние на рынок или ажиотаж уже спал?

— На мой взгляд, большая часть этого риска уже отыграна.

— С учетом того, что США разрешили некоторым странам экспортировать нефть из Ирана, остается ли еще опасность возникновения дефицита на рынке нефти? По вашим данным, что сейчас происходит с иранскими поставками?

— Мы не знаем точно, что прямо сейчас происходит с экспортом Ирана. Такая информация есть только у них и у их покупателей. Данные приходят не ежедневно, а с небольшим опозданием, поэтому сведения за ноябрь мы увидим только в середине декабря.

— В декабре в Вену вы поедете уже со сформированной позицией о том, что надо делать в 2019 году?

— Безусловно, нам к министерской встрече нужно окончательно сформировать свою позицию. Но даже к этому времени у нас не будет данных за ноябрь по Ирану. Поэтому в этом вопросе придется основываться на оценках технического комитета ОПЕК+. Независимых источников не будет.

— Саудовская Аравия считает, что было бы неплохо сократить добычу на 1 млн баррелей в сутки к уровню октября. Звучала даже цифра 1,4 млн баррелей… Если будет принято решение о сокращении добычи, как в таком случае будут распределяться квоты между странами, если последние полгода наращивали только Россия и Саудовская Аравия?

— Если решение о таких объемах будет принято, то алгоритм распределения квот будет определен на министерской встрече (в декабре — прим. ТАСС). Сейчас об этом говорить преждевременно.

— Перед поездкой в Абу-Даби вы совещались с российскими нефтяниками. Какова их позиция по поводу дальнейшего участия в сделке ОПЕК+?

— Да, у нас была встреча с компаниями. Тогда все высказались в ключе, что соглашение показало свою эффективность для нефтяной отрасли, экономики и бюджета. Они также подтвердили, что продолжение сотрудничества в этом формате целесообразно и в дальнейшем.

— Предлагал ли кто-то из компаний выйти из сделки?

— Таких заявлений не было. На взгляд коллег, механизм показал свою эффективность, поэтому его надо использовать и в дальнейшем. Все также согласились с позицией, что сейчас рано принимать какие-либо решения по параметрам сделки в 2019 году. С другой стороны, компании сообщили, что готовы при необходимости изменить объем добычи нефти.

— Готовы ли российские компании в таком случае более гибко управлять своей добычей, чтобы сокращать или наращивать быстрее, чем это было в 2017 году?

— Эти решения принимают непосредственно компании. У них разная ситуация и возможности резко или плавно сокращать добычу нефти. Поэтому здесь все индивидуально.

— Какая сейчас добыча нефти в России?

— В ноябре она несколько ниже октября. Мы уже внесли свой вклад в стабилизацию ситуации на рынке.

За первые 27 дней ноября добыча меньше октября на 40 тыс. баррелей в сутки.

— До конца года добыча может вырасти?

— Резких колебаний быть не должно. В среднем уровень октября будет поддержан до конца года.

— Министр энергетики Саудовской Аравии Аль-Фалех говорил, что с июня королевство нарастило экспорт нефти и завоевало новые направления. Что можно сказать про нас?

— У нас увеличилась добыча, поэтому вырос и экспорт — примерно на 4,7% на текущий момент.

— Куда пошли эти объемы?

— В среднем 65% идет в западном направлении, 35% — в восточном. Что происходит с этими объемами дальше, отследить невозможно. Там огромное количество контрактов, трейдеров.

Нужно понимать, что мы отличаемся от Саудовской Аравии. Там одна компания — Saudi Aramco, которая, собственно, и собирает заявки. Объемы, которые мы нарастили, скорее всего, пошли в западном направлении, так как восточное у нас полностью загружено.

— Поговорим еще немного о будущем ОПЕК+. Саудовский министр в интервью ТАСС говорил, что у новой организации будет свой секретариат и его созданием должна заняться Россия. Делается ли уже что-либо в этом направлении?

— Сейчас это не обсуждается, и решений по созданию секретариата пока не принято. Думаю, что сохранится действующая система.

Скорее всего, сделкой будет продолжать заниматься секретариат ОПЕК. Также останется формат проведения технических комитетов, министерских встреч. Вероятнее всего, будет просто подписан некий документ о продлении взаимодействия с 2019 года на неопределенный срок.

— То есть, по сути, в 2019 году ничего не изменится?

— Мы действительно рассматривали вопрос создания новой организации, но сделка работает и в текущих условиях. Поэтому пока нет необходимости дополнительно наращивать чиновничий аппарат. Хотя тут тоже возможны варианты.

— Механизм работы мониторингового комитета ОПЕК+ может измениться?

— Как договоримся в декабре.

— Параллельно Россия обсуждает вопрос о вступлении в ОПЕК в качестве наблюдателя. Есть тут какой-то прогресс?

— Такая идея звучала, она не вызывает отторжения, но требует тщательного и взвешенного подхода. В этой части скоропалительных решений ждать не стоит.

— Говорят, что участникам соглашения даже раздавались устные рекомендации как можно меньше озвучивать прогнозы о ценах…

— Мы никогда не обсуждали этот вопрос.

— Если будет принято решение о сокращении, то наверняка будут обсуждаться и исключения для некоторых стран, как это было сделано в 2017 году для Ливии, Нигерии и Ирана. Какая ваша позиция по этому вопросу? Можно ли сохранить этим странам какие-то льготные условия, учитывая их положение?

— Это вопрос консенсуса и обсуждения.

Я бы исходил из того, что все страны должны участвовать в исполнении общих решений в рамках сделки. Но, естественно, после выработки консолидированной позиции. При этом за базу следует брать не уровни добычи октября 2016 года, а другие, более актуальные периоды.

Об отношениях с Ираном 

— Много разговоров ходит о том, что Россия будет помогать Ирану экспортировать нефть через свою инфраструктуру. Так ли это?

— Мы этот вопрос не рассматриваем. Россия является страной-экспортером, а не импортером нефти.

— В то же время Россия совместно с Ираном реализует программу "Нефть в обмен на товары". Она может быть продлена? Сколько по итогам 2018 года из заявленных 5 млн тонн нефти было поставлено?

— Это коммерческие взаимоотношения. Если обеим сторонам будет выгодно продолжать работать, то механизм будет продлен.

Что касается объемов, то здесь нет каких-то жестких обязательств. Есть некие договоренности о максимальных объемах. Если они будут меньше, то это значит, что сторонам так было выгодно.

— Какую валюту мы будем использовать при взаиморасчетах с Ираном, учитывая санкционную историю?

— Перед нами поставлена задача увеличить расчеты в национальных валютах между нашими странами: в рублях и в риалах. В этом вопросе динамика положительная, объем только растет.

— А с другими партнерами, скажем, с Китаем, есть тенденция к увеличению использования нацвалют во взаиморасчетах за энергоресурсы?

— Делаем все возможное. Но это не так просто, так как должны создаваться определенные условия в финансово-экономических сферах. В этом направлении и работают наши финансово-экономические службы, ЦБ.

— Россия сохранит планы по строительству газопровода из Ирана в Индию протяженностью 1200 км?

— Проект на повестке дня, у нас постепенно заключаются межправительственные документы. Подписан в прошлом году меморандум с Ираном, в этом году с Пакистаном. Сейчас ведется работа по согласованию меморандума с нашими индийскими коллегами, а также четырехстороннего документа. После этого будет разрабатываться ТЭО.

— Кто будет финансировать проект, учитывая, что санкции запрещают это делать?

— Пока об этом говорить рано. Если стороны захотят реализовать этот проект, думаю, механизм финансирования будет найден.

О ценах на бензин 

— Сделка ОПЕК+, в которой участвует Россия, косвенно влияет и на ситуацию на внутреннем рынке топлива. Если мы снова пойдем на сокращение и цены на нефть вырастут, не возникнет ли тут конфликт с тем, что мы пытаемся сдержать цены на топливо?

— Более высокие цены в любом случае приносят дополнительные доходы государству и в первую очередь бюджету.

Что касается внутренней ситуации, то у нас уже есть принятые на законодательном уровне инструменты, которые вступят в силу с 1 января 2019 года. Это механизм отрицательного акциза и его демпфирующего элемента, который позволяет нивелировать те колебания, которые могут быть на внешних рынках.

— Некоторые компании высказывались за то, что налоговый маневр, о котором вы говорите, нуждается в совершенствовании. Допускаете, что его параметры еще могут быть изменены?

— Те изменения, которые вступают в силу с 1 января, создают новые правила для компаний, налоговых органов, Министерства финансов. Поэтому нужно посмотреть на эффект и только после этого делать выводы.

Мы не исключаем, что эти правила при необходимости могут быть скорректированы при сохранении текущей базы.

— В целом демпфирующий механизм устраивает вас как долгосрочное решение или он является лишь временной мерой стабилизации рынка?

— Мы обсуждали несколько вариантов и выбрали из них наиболее рациональный. С другой стороны, таким же демпфирующим механизмом мог бы стать плавающий акциз на нефтепродукты. Решений по нему пока нет, так как акцизы остаются источником наполнения дорожных фондов.

Мы считаем, что к этой теме нужно будет вернуться в будущем, так как гибкий акциз более простой, понятный и рыночный механизм.

— Как вы относитесь к идее обязать компании поставлять на внутренний рынок не менее 17,5% добытой нефти?

— Это предложение действительно было сформулировано. Есть поручение Дмитрия Николаевича Козака изучить этот вопрос вместе с нашими компаниями. В настоящий момент мы проводим анализ, оценку реализации такого механизма.

— Эти 17,5% предлагается закрепить в добычных лицензиях. Означает ли это, что нужно будет вносить изменения в законодательство, а каждой компании придется менять свои лицензии на добычу?

— Сейчас рассматриваются разные варианты. В целом речь идет о том, чтобы компании брали на себя обязательства поставлять продукцию на внутренний рынок.

— То есть без привязки к добыче?

— Еще не решен вопрос. Находится на стадии изучения.

— Обострение судебных споров с Украиной сказывается на шансах договориться по газу? Целесообразно ли продолжение трехсторонних переговоров в текущих условиях?

— Речь шла о том, что мы готовы рассматривать продление контракта и обсуждать конкретные параметры в случае урегулирования судебных споров, которые сейчас обсуждаются в Стокгольме. Сейчас же нарушен баланс интересов, рассматривается вопрос о досрочном расторжении транзитного договора.

Если будет подписано мировое соглашение, то уже в кратчайшие сроки стороны могут начать обсуждать конкретные параметры договора.

Вторым условием продолжения транзита и использования газотранспортной системы Украины является наличие экономической выгоды таких договоренностей. Оно должно быть конкурентоспособно по сравнению с другими маршрутами и направлениями. Это же коммерция, а не благотворительность.

Что касается министерских встреч с Еврокомиссией, то мы не отказываемся от таких консультаций и всегда готовы.

— Почему тогда не получилось провести трехстороннюю встречу в октябре, как это изначально планировалось?

— В сентябре мы провели встречу на экспертном уровне. Уже поступило предложение провести ее и на министерском уровне, сейчас согласовываем с нашими коллегами даты. Возможно, она состоится еще до конца этого года.

— Начинаются холода, поступали ли от ваших коллег с Украины сигналы о желании восстановить покупку газа непосредственно у России?

— Они не покупают у нас газ с осени 2015 года, и в Минэнерго нет сведений о том, что они хотят вернуться к этой практике. Изменений в этом плане я не вижу. Они продолжают спокойно покупать наш же газ реверсом, но чуть дороже.

Молекулы — российские; они несут дополнительные расходы, но по документам берут не у нас. И главное, это почему-то ни у кого не вызывает вопросов и удивления, как будто в розовых очках сидят. Для нас же это не так важно — объемы по факту остаются такими же.

Беседовали Юлия Хазагаева и Алексей Большов