28 июня в Вене состоится заседание Совместной комиссии по выполнению иранской ядерной сделки, судьба которой находится под угрозой после выхода США из соглашения. В преддверии встречи постоянный представитель России при международных организациях в Вене Михаил Ульянов в специальном интервью ТАСС рассказал о позиции России на предстоящих переговорах и о том, как видят в Москве пути спасения сделки. Речь также шла о том, как будет развиваться ситуация вокруг ядерного досье Ирана в ближайшие дни.
— Состоится ли заседание Совместной комиссии по СВПД, где и когда это произойдет?
— По всей видимости, да. Оно пройдет 28 июня в Вене во дворце Кобург — там же, где в свое время проходили переговоры по выработке Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по обеспечению мирного характера иранской ядерной программы. Предстоят трудные дискуссии. Можно сказать, что сейчас наступает критический момент, когда будет решаться судьба СВПД.
— Чем обусловлен созыв заседания комиссии?
— Мы давно уже говорили о целесообразности созыва заседания Совместной комиссии.
На мой взгляд, сделать это нужно было еще месяц-полтора назад, чтобы с учетом настоятельных требований Ирана определиться в отношении шагов по нейтрализации или минимизации вреда от односторонних американских санкций. Прежде всего, речь идет о попытке США установить тотальное нефтяное эмбарго в отношении Тегерана. Эта линия Вашингтона, не имеющая под собой никаких правовых оснований, чрезвычайно болезненна для Ирана, чья экономика в значительной степени зависит от экспорта нефти и нефтепродуктов.
— В начале июля истекает 60-дневный срок, который иранцы отвели остальным участникам сделки, прежде всего европейцам, для выполнения обязательств по СВПД. Что было сделано странами ЕС на сегодняшний день?
— Нам об этом ничего не известно. Такое впечатление, что не сделано ровным счетом ничего.
— И что теперь может предпринять Иран в соответствии с условиями СВПД?
— Иранцы уже объявили, что если по истечении 60 дней ничего не произойдет в плане учета их законных озабоченностей, то они могут повысить степень обогащения урана. До какого уровня — они не поясняли, но ясно, что это будет выше нынешних разрешенных по СВПД 3,67% по урану-235.
С точки зрения режима нераспространения, если оставить в стороне содержание СВПД, повышение уровня обогащения урана никакой опасности и риска не представляет, если этот процесс осуществляется под контролем Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). К созданию ядерного оружия это не имеет ни малейшего отношения.
Тем не менее европейцы оценивают ситуацию с точки зрения буквы СВПД, а буква предполагает, что установленный потолок обогащения будет соблюдаться и что Иран не станет накапливать более 300 кг низкообогащенного урана, который должен использоваться в качестве топлива для реактора в Араке. До сих пор Иран вписывался в эти параметры, но не исключено, что в ближайшие дни упомянутый лимит в 300 кг окажется превзойден. Исходим из того, что с точки зрения обеспечения устойчивости ядерной сделки ключевое значение имеет выправление ситуации в нефтяной и банковской сферах, потому что речь идет о выживании иранской экономики и хотя бы частичном восстановлении того баланса, который закладывался в СВПД при его согласовании. Все остальное на этом фоне — это не самые срочные, не самые главные вопросы.
— Позвольте уточнить, а зачем Ирану уран с уровнем обогащения более 3,67%?
— Формально они могут заявить о намерении производить топливо для своего исследовательского реактора в Тегеране.
Он работает на 20-процентном уране. Должен напомнить, что согласно СВПД, все запасы этого урана были вывезены из Ирана в Россию, и по мере расходования топлива мы поставляем для этого реактора свежее партиями не более 5 кг. Радиоактивные отходы иранцы захоранивают на своей территории. Весь этот процесс строго контролируется МАГАТЭ. Но все же главный смысл повышения уровня обогащения, если оно состоится, лежит не в прикладной, а политической плоскости. Это будет еще один сигнал о неготовности Ирана смириться с невыполнением экономических аспектов сделки.
— Что можно сказать о позициях сторон перед предстоящим заседанием Совместной комиссии? Чего добивается Иран, что может предложить Россия, на что готовы пойти европейцы, включая внешнеполитическую службу ЕС, выступающую в роли координатора выполнения СВПД?
— Тегеран хочет добиться от участников сделки компенсации потерь и сбалансированного выполнения обязательств в части, касающейся экономического поощрения. В противном случае, отталкиваясь от пунктов 26 и 36 СВПД, иранцы могут начать действовать в соответствии с концепцией, которую европейцы назвали "меньшее за меньшее". В этих двух пунктах идет речь о том, что в случае существенного невыполнения (significantion-performance) кем-то из участников своих обязательств Иран имеет право прекратить выполнение СВПД полностью или частично.
Такая идея в плане действительно заложена. Иранцы считают себя вправе этим воспользоваться, тогда как для европейцев это — "красная черта". Они ожидают, что Иран будет выполнять свои обязательства в ядерной части полностью и независимо от того, что происходит на других направлениях.
— Какова позиция России?
— Мы признаем обоснованность иранских озабоченностей деструктивными действиями Соединенных Штатов, которые, к сожалению, оказались довольно эффективными.
Методами шантажа и запугивания Вашингтон изгоняет крупные зарубежные компании, да и не только крупные, с иранского рынка. Поэтому мы с пониманием относимся к тому, о чем Иран заявил 8 мая нынешнего года, хотя энтузиазма у нас это не вызывает. Мы призываем Иран не идти по пути эскалации, потому что вряд ли это приведет к чему-то хорошему. Оптимальным вариантом в данной ситуации, после того как американцы попытались ввести полное нефтяное эмбарго и Тегеран на это отреагировал известным образом, было бы для членов Совместной комиссии собраться и подумать, что можно сделать. Подумать не в общем плане, как это имело место в прошлом году, а максимально предметно, и составить нечто вроде дорожной карты на ближайшие месяцы для выправления ситуации. Подумать, что можно сделать для нейтрализации вредоносной политики США. Можно также дать соответствующие поручения экспертам по различным направлениям, которые тоже могли бы собраться в ближайшее время и определить меры, касающиеся финансирования, транспортировки, страхования, закупок нефти. До сих пор этого сделано не было. Посмотрим...
— А европейцы делятся своими соображениями на этот счет?
— Европейцы создали механизм под названием INSTEX, который, по задумке, призван защитить коммерческие отношения с иранцами от американских санкций. Идея неплохая. Но INSTEX до сих пор так и не заработал, и ни одной даже пробной сделки через него реализовано не было. Все время обещают сделать это со дня на день. Начинать работу европейцы планируют с продовольственных и медицинских поставок, которые под санкции не подпадают. Остается неясным, когда начнется проводка через механизм подсанкционных товаров и когда к нему смогут подключиться третьи страны. Так что ситуация остается неопределенной и больших надежд у иранцев, похоже, не вызывает.
— Какие же выводы напрашиваются?
— В целом ситуация действительно очень тревожная, и прогнозировать, как она будет развиваться, невозможно. Американцы довели ее почти что до предкризисного, если не кризисного, состояния своими "зубодробительными" санкциями. И в этой связи иранцы задаются вопросом: каковы стимулы продолжать выполнять свои добровольные обязательства в условиях, когда баланс ядерной сделки капитально нарушен.
Нужно еще отметить, что американцы, возможно даже не отдавая себе до конца отчета, ставят под угрозу верификационный режим, который является важнейшей составной частью СВПД. Если СВПД будет сильно расшатан или вообще прекратит существование, то вовсе не факт, что нынешние интрузивные методы проверки ядерной деятельности Ирана сохранятся в полном объеме. А это вряд ли отвечает интересам мирового сообщества и самих США, хотя американцы почему-то уверены, что этого не произойдет.
Между тем временное применение Дополнительного протокола к Соглашению о гарантиях с МАГАТЭ — это часть ядерной сделки с Ираном, в отношении которой иранский Меджлис при одобрении СВПД сделал оговорку, что в случае невыполнения кем-либо плана действие Доппротокола прекращается. Пока Тегеран не отказывается от его выполнения, но экспериментировать в этой области и проверять Иран на прочность — совершенно безответственно.
Получается, что США наказывают Иран за добросовестное выполнение СВПД
Причем делают это топорно, в расчете на то, что "против лома нет приема". Никакой дипломатии в их действиях нет и в помине, потому что угрозы, ужесточение санкций и отправка войск в зону Персидского залива — это не дипломатия. И когда спецпредставитель США по Ирану Брайан Хук имел неосторожность на днях заметить, что иранцы должны отвечать на американскую дипломатию дипломатией, он "подставился" под резонный вопрос: так где же американская дипломатия и на что отвечать?
— Может, американцы чего-то недопонимают?
— Как это ни странно, похоже на то. Ведь СВПД рассчитан на перспективу и создает все предпосылки для того, чтобы сделать временное применение Ираном Дополнительного протокола бессрочным. Но для этого американцы должны прекратить безобразничать и вводить санкции. В ответ Тегеран может ратифицировать Доппротокол, который является самым эффективным из всех возможных на сегодняшний день инструментов, позволяющих получить высокую степень уверенности в исключительно мирном характере иранской ядерной программы.
— Может быть, американцы хотят свалить все в кучу — и ядерную программу Ирана, и его ракетные разработки, и усиление присутствия на Ближнем Востоке, чтобы потом решить все эти проблемы комплексно, одним махом?
— Именно к этому они и ведут дело. Задирают планку чрезвычайно высоко, усложняя задачу до предела и делая ее совершенно нереалистичной. Проблема в том, что американцы не воспринимают Иран как полноценного участника международного сообщества, как государство — участника Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Забывают о том, что участие в этом договоре предполагает наряду с определенными обязанностями и определенные права. Так вот, права за Ираном нынешняя администрация США признавать не хочет. По сути она становится жертвой собственной пропагандистской линии по демонизации Ирана.
Хочу напомнить, что в СВПД по нашей инициативе была включена фраза о том, что после выполнения сделки отношение к Ирану будет таким же, как к любому другому неядерному государству — участнику ДНЯО. И это как раз и стало стимулом для Тегерана взять на себя добровольные обязательства, которые, строго говоря, из ДНЯО и Соглашения о гарантиях с МАГАТЭ не вытекают. Это касается, в частности, как уровня обогащения урана, так и накопления его запасов. Подобных ограничений нет в отношении ни одного другого государства — участника ДНЯО. Естественно, они не могут оставаться в силе бессрочно. Но именно это категорически не устраивает Вашингтон. То обстоятельство, что и по завершении действия сделки иранская ядерная программа при нормальном развитии событий будет оставаться под плотным контролем МАГАТЭ, американцы считают недостаточным.
— Что можно посоветовать в этой ситуации иранцам?
— СВПД — уникальная сделка. Это блестящий компромисс, который вряд ли удастся повторить. Поэтому хотелось бы посоветовать иранцам проявить максимум терпения, ведь близится момент, когда "иранское ядерное досье" будет закрыто окончательно. Это должно произойти в 2025 году, когда этот вопрос будет снят с повестки дня СБ ООН. Но до этого надо еще дожить.
Беседовал Юрий Козлов