"Дар плакать от красоты" и уникальный вокальный диапазон. Монологи об Алисе Фрейндлих

Ученица знаменитого театрального педагога Бориса Зона получила накануне выпуска такое напутствие от своего профессора: "Милая Алиса! Вы не смеете оставить втуне ни одну из ваших склонностей: играть, читать, петь, танцевать. Только в таком случае вы всюду поспеете и будете счастливы". Этому завету учителя всю творческую жизнь верна Алиса Бруновна, продолжающая свой более чем 40-летний путь в Большом драматическом театре им. Георгия Товстоногова. Публикуем коллективный портрет юбилярши, сложенный из пяти встреч.

Олег Басилашвили, народный артист СССР. Я зависим от ее сегодняшних глаз

Мы с Алисой Бруновной в театре уже очень долгие годы партнерствуем. Когда в 1983 году она пришла в БДТ, ей была поручена роль Глафиры в спектакле "Волки и овцы", с которой она блестяще справилась, а я в роли Лыняева был ее партнером. И, честно говоря, это было довольно трудно, потому что Алиса Бруновна совсем иначе себя вела как персонаж, нежели прежняя исполнительница этой роли, и мне приходилось кое-что переделывать в своей трактовке поведения моего персонажа. А потом мы много с ней играли.

Среди самых памятных была встреча в спектакле "Калифорнийская сюита", состоящем из трех небольших пьес. Мы играли три совершенно разные супружеские пары. И я поразился мастерству Алисы Бруновны и ее таланту, который я и прежде наблюдал на спектаклях Театра имени Ленсовета. Но тут как партнер я восхитился уже, так сказать, с чувством некоей зависти, потому что каждый персонаж в спектакле, играемый Алисой, был совершенно не похож внутренне на предыдущего. И мне было предоставлено большое поле для собственной самодеятельности, ибо я тоже должен быть совершенно другим человеком в той или иной пьеске. Но прежде всего она первая пошла мне навстречу в том отношении, что я, завися от ее сегодняшних глаз, становился тем самым персонажем, который должен был ей соответствовать.

В каждой новой постановке, где мы играли вместе, Алиса была другой, не похожей на предыдущие роли — и в "Дядюшкином сне", и и "Квартете", и в "Лете одного года". В этом спектакле я получаю большое наслаждение от общения с Алисой Бруновной, потому что она в силу своего громадного таланта опять превратилась в совершенно другую женщину, чем те, о которых я рассказывал.

Это заботливая, иногда даже чересчур заботливая, моя жена, с которой мы многие-многие годы провели вместе и знаем друг друга наизусть. Мы друг друга любим, и раздражаем, и ссоримся, и миримся, и это два человека, которые не могут жить друг без друга.

Я играю это не потому, что хочу так играть, а потому, что рядом со мной Алиса, которая питает меня своей жизнью. Что же касается наших взаимоотношений, как Алисы и Олега, то они самые добрые. Мы друг другу помогаем, советы даем. И выходим на сцену, понимая, что этот-то партнер меня не подведет.

Он придумает что-то такое, что меня заставит быть нормальным человеком, а не актером, откаблучивающим различные остроты ради смеха зрительного зала. Хочу от всего сердца пожелать Алисе здоровья, в котором мы все так нуждаемся, и той легкости, с которой она порхает вокруг меня в спектакле "Лето одного года".

Нина Усатова, народная артистка России. Встреча на Кузнечном рынке

И мудрствовать лукаво не надо, чтобы сочинить портрет Алисы Бруновны, потому что она любима мной еще до того, как я стала актрисой. Бывает, людей просто любишь, потому что они человеки хорошие.

Вот такая Алиса Бруновна. Я ее и за талант люблю, и за ее человеческое отношение и к коллегам, и вообще ко всему. У нас с ней гримерки рядом, по соседству. Прохожу мимо и слышу, что у нее там кто-то есть, кто-то разговаривает. И у меня счастьем наполняется душа.

Она человек, который никогда не лезет без очереди никуда. Не кичится своими достоинствами. Наоборот, очень скромная… Встретила ее однажды на Кузнечном рынке — мы там жили неподалеку, на Марата. Издали наблюдала за ней, как она себя ведет. Она кепку так надвинула, стоит, курит. Я подошла, говорю: "А я вас узнала". [Собиралась] как бы напугать… Она засмеялась. Мы стояли и просто о чем-то житейском говорили.

Она относится ко всему так, как Господь ее портрет создал. Вот так и живет. За то ее Господь и любит. Какое-то время мы были в худсовете вместе, и я не помню, чтобы она… Знаете, можно и словом поранить. А ведь не каждому актеру отпущено столько таланта, сколько Алисе Бруновне, и никогда в жизни она не сравнивала себя с кем-нибудь.

Я смотрю, как она выходит из любой ситуации с достоинством и в то же время — не обидев. Хотя она может быть и резкой, если человек заслуживает этой резкости. Все, что она играет, нельзя забыть. Часто идет по телевизору "Служебный роман". Он мне настолько мил, что все дела бросишь и сядешь смотреть. Даже в десятый раз, хотя знаешь все наизусть.

Дай ей Бог еще долго радовать нас и родных и близких!

Андрей Могучий, режиссер. Дар плакать от красоты

Алиса Бруновна в жизни и она же на репетиционной площадке — это как будто два разных человека. Из милой, трогательной, беззащитной женщины она превращается в требовательного, жесткого, упрямого профессионала. Но только профессионализмом объяснить чудо ее таланта невозможно. Есть в ней какая-то неразгаданная тайна — тайна ее ауры, обаяния, голоса.

В 2018 году мы делали такой спектакль-выставку "Хранить вечно", посвященный 100-летию превращения бывших пригородных императорских резиденций Гатчина, Павловск, Петергоф и Царское Село в общедоступные музеи. Зрителям раздавали наушники, в которых звучал голос Алисы. Она читала дневник вымышленной девочки, через судьбу которой зрители/посетители могли совершить путешествие в историю дворцов-музеев.

Магия ее голоса гипнотизировала людей, буквально меняла пространство и создавала особое ощущение реальности, документальности происходящего. Тогда на выставке мы все столкнулись с этим волшебством. Но главное, что я, осмелюсь сказать, понял про ее тайну, случилось в январе нынешнего года на блокадном вечере в БДТ. В финале концерта Алиса Бруновна вышла на сцену. Она рассказала несколько эпизодов из своего блокадного детства, с большинством из этих историй я был знаком из разных источников, в том числе из ее рассказов о себе в период наших репетиций спектакля "Алиса".

Так был устроен способ сочинения этого спектакля, мы все, участники процесса, вспоминали, рассказывали друг другу всякие разные истории из своих жизней. Но вот тогда, на том вечере, одну историю-воспоминание я услышал впервые, и она меня поразила совершенно.

Алиса рассказала, как страшной зимой 1942 года шла утром в школу через Исаакиевскую площадь. Она вышла из дома и увидела площадь, всю засыпанную снегом, замерзший Исаакий в инее, заснеженные деревья. Маленькая Алиса шла и плакала — не от ужаса войны, не от голода, не от смертей, она плакала от красоты, которая вокруг нее была, — величественной красоты заиндевевшего Ленинграда.

И вот это меня поразило невероятно. Какой же это особый дар — не уметь сдержать слез своих при виде красоты. Этот божественный дар, думаю, и есть ее тайна, тайна, которой она так щедро делится с нами, людьми обыденными, когда выходит на сцену, когда завораживает нас волшебством своего голоса.

Виктор Плешак, композитор, заслуженный деятель искусств России. Она — шире вокала

Для меня еще в школьные годы Алиса Фрейндлих началась с песни "А это так интересно", которую она пела в конце 50-х годов в спектакле "Время любить" на сцене театра имени Комиссаржевской. Благодаря ей эта песня Модеста Табачникова стала шлягером тех времен.

Алису Бруновну любила моя мама и очень гордилась, что однажды ей удалось пообщаться с актрисой. Мог ли я представить тогда, что после окончания консерватории буду постоянно общаться с Алисой Фрейндлих и даже распевать ее перед музыкальными спектаклями! Это входило в круг моих служебных обязанностей, когда в 1975 году я стал заведующим музыкальной частью Театра имени Ленсовета.

Она всегда очень тщательно распевалась, потому что дорожила своей вокальной репутацией. Эта актриса обладает редким вокальным диапазоном. Быть может, только Има Сумак (перуанская и американская певица, владевшая уникальным диапазоном почти в пять октав — прим. ТАСС) могла составить ей конкуренцию. На распевке она брала несколько октав: от низкого басового — в таком диапазоне она пела в 70-е годы — до колоратурного сопрано.

Этот тембр ей пригодился в партии Принцессы в "Бременских музыкантах". Мне приходилось аккомпанировать Алисе Бруновне и на концертах, и на спектакле "Варшавская мелодия", который стал рекордсменом по количеству исполнений — он прошел, если мне память не изменяет, более 800 раз.

Наверное, она могла бы стать профессиональной певицей. Но хорошо, что этого не случилось, потому что она — шире вокала, как большая драматическая актриса, в исполнительский арсенал которой входит и пение. У меня было несколько потрясений от ее искусства.

Самое сильное связано, пожалуй, со спектаклем Игоря Владимирова "Люди и страсти", где Алиса Бруновна играла семь ролей — от 16-летнего Уриэля Акосты до дамы преклонных лет. Я наблюдал, как в каждой из ролей она шла к сцене из гримуборной по коридору, разная не только обликом, но даже походкой своего персонажа. Это действительно было проживание в течение одного вечера семи разных жизней.

Ирина Шимбаревич, театровед, заслуженный деятель искусств России. Энергия добра

Мне запомнилось, как однажды в январе Алисе Бруновне преподнесли на спектакле букетик ландышей. Этими цветами в разгар зимы кто-то из зрителей хотел порадовать любимую актрису, у которой ее художественный дар неотделим от дара человеческого. Видя ее на сцене или на экране, зритель от столицы до глубинки интуитивно угадывает в ней ее великое сердце.

Амплуа же у нее широчайшее — от Малыша в "Малыше и Карлсоне" до шекспировской леди Макбет. Я уже не говорю, как трогает она зрителей в спектаклях и фильмах о любви. Талант любить, талант дружить, талант радоваться жизни — этому надо у нее учиться.

Для меня Алиса Бруновна — символ интеллектуальной женственности. В этих ее глазах Серебряного века, прозрачных голубых глазах можно утонуть. В них — доброта, свет и радость от того, что она видит человека напротив.

Она сострадательна и может помочь вовремя, сделав это абсолютно безмолвно. Перед Новым годом она приносит в театр малюсенькие подарочки в пакетиках, с пожеланием на открыточке и подписью "Твоя Ал." Эти все открытки я храню в доме.

У нее есть маленькая книжечка в плотном переплете. И там на каждый день года у нее все записано — и дни рождения, и дни памяти. И будь она хоть в Арктике, но всегда в день рождения позвонит и поздравит. Это память сердца Алисы Фрейндлих.

А еще она — великая рукодельница. Из пуговиц делала фантастические бусы. Из атласных лент мастерила бантики, для всех разные. У меня есть бантик с большой жемчужиной и маленькими жемчужинками вокруг. И еще один, белый, для лета. Это мои талисманы.

И, конечно, счастье, что есть у Алисы Бруновны продолжение — дочь Варвара с такими же глазами, как у мамы, а еще внуки Никита и Аннушка и три правнука. Это ее семья и ее мотивация в жизни. В театре она отдает свой великий дар зрительному залу, а зал ей посылает свою энергию добра. Думая об этом человеке, вспоминаешь слова из Евангелия: "Блаженнее давать, нежели брать". Так коротко можно сказать об образе жизни Алисы Бруновны Фрейндлих.

Олег Сердобольский