Самый титулованный режиссер Бродвея Харольд Принс спустя 52 года после своего первого посещения России вновь приехал в Москву - он провел репетицию с артистами русской версии "Призрака Оперы", прочитал открытую лекцию и принял участие в круглом столе.
С именем Принса связана практически вся история Бродвея - именно он поставил такие мюзиклы, как "Вестсайдская история", "Кабаре", "Скрипач на крыше", "Эвита", "Призрак Оперы", и еще более 60 спектаклей. Ему принадлежит рекорд: он 21 раз получал высшую театральную премию Бродвея "TONY Awards". Режиссер рассказал ТАСС, что успел увидеть в Москве, какое классическое русское произведение могло бы стать мюзиклом и легко ли сейчас находить деньги на новые проекты.
- Я знаю, что во вторник вы впервые увидели российскую постановку мюзикла "Призрак Оперы", сделанную театральной компанией "Стейдж Энтертейнмент". Поделитесь, пожалуйста, своими впечатлениями.
- Это было великолепно, это прекрасный материал для русской труппы. У меня ассоциируется Россия и русский театр с высоким уровнем драматического искусства. Я знаю очень много русских актеров, они умны и образованны. Я был счастлив увидеть российскую постановку, зрители реагировали именно в тех местах, в которых нужно. Я не всегда так говорю: иногда зрители слишком эмоционально реагируют в неправильных местах. И меня это сводит с ума, приводит в ярость. Но у вас был очень умный зритель и очень осмысленное шоу.
- На ваш взгляд, какая-то специфика у российской постановки есть? Понятно, что она сделана по всем мировым канонам, но, возможно, что-нибудь ее отличает?
- Не бывает абсолютно одинаковых постановок, потому что все люди разные. И это ужасная идея для режиссера - пытаться просто копировать спектакль. Например, русский Призрак - немного стеснительный, это интересно и цепляет. Он так играет, что ты понимаешь: у него внутри значительно больше эмоций, чем показывает артист, он как айсберг. А Кристин - очень юная, это хорошо, актрисы, играющие эту роль, редко бывают настолько молодыми. Интерпретации всегда немного разные из-за таких деталей. Это и восхищает в театре, это абсолютно другой опыт, чем работа, к примеру, в кино.
В кино режиссер обычно пытается посмотреть и заставить сделать актера одно и то же пятью разными способами, а потом режиссер и монтажер решают, какую интерпретацию им выбрать. Это обычное дело, когда актеры приходят посмотреть на свой фильм и не знают, что они увидят, что выбрал режиссер. Это хорошо, но для меня этого недостаточно. Я ходил в Вахтанговский театр на "Евгения Онегина", там была видна сильная рука очень талантливого режиссера. Я предпочитаю именно такой подход. У меня есть глубокое уважение к актерам. Когда проходят кастинги, вы должны для себя определить, талантлив ли человек и достаточно ли он умен, а потом, когда начинается работа, она всегда проходит по-разному. Я бы никогда не смог работать с мюзиклом "Призрак Оперы" 30 лет, если бы не был открыт для актерских творческих идей и мыслей. Я бы просто от скуки умер!
- Вы упомянули про Вахтанговский театр, где еще вы успели побывать?
- Я был в Большом театре, гулял по Кремлю. Это мой третий приезд в Москву, в последний раз был в 1964 году и больше не приезжал. Много лет назад на меня очень повлияла "Таганка" Юрия Любимова. Я очень люблю Мейерхольда и стараюсь продвигать его идеи, мне нравится, как для себя Мейерхольд определял театр. Я посмотрел на "Таганке" спектакль "10 дней, которые изменили мир", смотрел "Три сестры" во МХАТе. И это была самая лучшая постановка "Трех сестер", которую я видел в своей жизни. Я больше никогда не видел актеров, которые так бы сосуществовали друг с другом на сцене. Я недавно узнал, что здесь, в Москве, можно репетировать пьесу шесть месяцев.
Самые длинные мои репетиции занимали пять недель из-за жестких финансовых условий. Государство не дает денег, это всегда частные инвестиции. Это нормальные сроки, когда тебе 20 лет, но это всегда дисциплинирует. Я за свою жизнь поставил примерно 60 мюзиклов, пьес и опер. Если это сопоставлять с моим возрастом (Принсу 88 лет - прим. ТАСС), это не так-то много. Многие режиссеры ставят 3-5 шоу в год, особенно в Америке. Но я всегда делал одно шоу в год, может быть, несколько раз в жизни это было два спектакля в год. Кто-то подсчитал, что с 1954 года мои спектакли не шли на Бродвее только два года.
- Я уже поняла, что вы очень хорошо знаете русскую культуру. Как вы думаете, какое из классических русских произведений могло бы стать основой для мюзикла?
- Да, я знаю. "Ревизор"! Не знаю, превращали ли его когда-нибудь в мюзикл, но "Ревизор" мог бы стать прекрасным мюзиклом. В Нью-Йорке в моем офисе стоят три книги, к которым я постоянно обращаюсь. Две из них посвящены русскому театру, он очень сильно на меня повлиял. Так же, как и японский театр, и немецкий. Когда я ставил "Эвиту", в одной из русских книг увидел фотографию из постановки во МХАТе "Ревизора". На ней запечатлены примерно 10 человек на маленькой сцене. На этой фотографии было столько энергии, что казалось, будто она двигается. И когда я ставил "Эвиту", меня вдохновлял именно этот снимок.
- Судя по всему, к кинематографу вы относитесь, скажем так, с меньшей любовью, чем к театру.
- Да, по одной очень простой причине. Нужно быть настолько терпеливым, когда ты создаешь фильм. В 07:30 утра ты выбираешь кадр с оператором, потом тебя отсылают на время, ты ждешь, начинаешь снимать, это все очень утомительно.
- Вам понравился фильм "Эвита" с Мадонной в главной роли? Напоминает ли он ваш спектакль?
- Могу сказать так: фильм этот совсем не получился. Он ужасный. Нет, наверное, не совсем ужасный, просто очень плохой. Не хочу показаться самовлюбленным человеком, но мой спектакль был гораздо лучше. Я даже думаю, что мюзикл "Эвита" - это главное, что я сделал на сцене, это моя любимая работа.
- Есть ли вероятность, что ваш новый спектакль "Принц Бродвея", в котором собраны отрывки из 21-го вашего мюзикла, увидят и в России?
- Я очень на это надеюсь. Мы показали мюзикл осенью в Японии, он там шел два месяца, вроде бы очень успешно. Сейчас все декорации и костюмы на корабле переправили в Америку. Я связался с продюсерами, мы ищем инвесторов, чтобы сначала показать спектакль на Бродвее. Это все не так просто. Есть одна книга, в которой собраны интервью с Федерико Феллини, он был одним из моих богов в искусстве. И вот он рассказывал, что к концу жизни не мог найти деньги на создание фильма. И это, к сожалению, далеко не единственный случай. Если поговорить со знаменитыми русскими режиссерами, думаю, они тоже сталкивались с этой проблемой. Понимаете, мы можем очень много говорить об искусстве, но в итоге всегда возникает вопрос: а кто за это будет платить?
Беседовала Наталья Баринова