Сколько времени занимает вступление в единую Европу? Ответ на вопрос зависит от того, кто стремится пополнить ее ряды. Эфемерную заявку Исландии в 2009 году готовились рассмотреть в сжатые сроки, пока островитяне сами не отказались от этой идеи в 2013-м. На другом краю карты Турция ожидает своего места в Европе с 1987 года уже на протяжении 34 лет. Шесть маленьких государств Западных Балкан — население ни одного не превышает 10 млн человек — и географически, и в глазах Брюсселя гораздо ближе к Анкаре, чем к Рейкьявику. В 2009 году Сербия, в 2010-м Черногория получили официальный статус стороны по переговорам, ведущим к вступлению в ЕС. Спустя десять лет ожидания сменились скептицизмом. Прощальный визит Ангелы Меркель в Белград и октябрьский саммит Западных Балкан и Евросоюза зафиксировали то, о чем всем и так известно, — отсутствие перемен. Зато постепенно развивается программа местной интеграции, ранее называвшаяся "Малым Шенгеном", а с 2021 года известная как "Открытые Балканы". Она включает в себя Сербию, Северную Македонию и Албанию и набирает обороты при явном преобладании Белграда.
Балканская меланхолия
Одна из подспудных причин, мешающих государствам Западных Балкан стать ближе к Евросоюзу, имеет нечто общее с их уступчивостью, лишившей переговоры важной части геополитического смысла. Помимо Сербии и Черногории, на членство в ЕС претендуют еще три страны региона и непризнанный край Косово. С 2000-х годов все они — в сфере интересов блока НАТО. Его продвижение происходит гораздо быстрее, чем раскрывает свои двери единая Европа. Еще в 2009-м в Североатлантический альянс вошла Албания, в 2017-м — Черногория, за ней в 2020-м — Северная Македония, и с 2010 года курс на вхождение держит Босния и Герцеговина. Закрепившись в регионе геостратегически и в военном отношении, западный мир утрачивает стимул к дальнейшей интеграции и охотно спускает ее на тормозах.
Возможно, именно по этой причине в речах балканских лидеров часто сквозит обида. "Мы сделали все необходимые шаги и завершили все требовавшиеся реформы. Мы сделаем и еще шаги вдобавок, чтобы расширение ЕС все-таки возобновилось", — заявляет с чувством собственной правоты премьер Северной Македонии Зоран Заев. А министр иностранных дел Черногории Срджан Дарманович еще в 2017 году счел возможным повести разговор на языке угроз: "Мы не должны считать, что членство в ЕС нам гарантировано, но и европейцы не должны считать гарантированной нашу приверженность ЕС", — бросил он. "Все это держит нас в заложниках, притом что мы выполнили все свои обязательства и хотим сесть, наконец, с ЕС за стол переговоров", — возмущается премьер Албании Эди Рама.
Европа стремится смягчить раздражение с помощью финансовых вливаний. По итогам октябрьского саммита ЕС — Западные Балканы региону обещаны $35 млрд на ближайшие семь лет. При этом ни по одному из политических вопросов не достигнуто прогресса. Сербии и Черногории не предложены ориентировочные сроки членства, Северной Македонии — время официального начала переговоров, а сближение с Боснией и Герцеговиной так и не сдвинулось с мертвой точки. Перспективы этой страны на вступление в ЕС сравнивают с украинскими, а положение Косова даже еще хуже: Испания, Кипр, Греция, Румыния, Словакия не видят в нем независимого государства, а считают частью Сербии
Опыт западнобалканских стран наглядно показывает, насколько вступить в Евросоюз тяжелее, чем в НАТО. Любое продвижение Северной Македонии в единую Европу блокирует Болгария, не помешавшая до этого вхождению страны-соседки в ведомый Америкой военный блок. Болгария выставляет Северной Македонии ультимативные условия, провоцирующие местное общественное мнение: признать и прописать в официальных документах происхождение македонского языка от болгарского и пересмотреть содержание школьных учебников. "Мы надеемся, что Болгария все же разблокирует расширение ЕС", — парирует эти претензии Заев, осведомленный, что он в своих сложностях не одинок. Не до конца урегулированные споры мешают и Сербии: ее возможное присоединение к ЕС не встречает сочувствия у Хорватии. Что касается Албании, то ее положение хуже всего: поскольку это мусульманская страна, то сближение с ней раздражает националистов повсюду на пространстве ЕС.
Неловкая пауза
По другую сторону трений на национальной почве — большая стратегия Евросоюза, остающаяся неизменной на протяжении десятилетий. Ей руководствуется глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, призывающая не отказываться от постепенного расширения Евросоюза на восток, а, наоборот, возвести его в принцип. "Западные Балканы — такая же часть Европы, как и сам ЕС. Европа не будет полной без Западных Балкан", — отстаивает свои идеалы она, но находит поддержку в основном в среде европейской бюрократии и СМИ. Иного мнения лидеры крупнейших стран ЕС, от позиции которых зависят все начинания единой Европы. В 2019 году президент Франции Эмманюэль Макрон наложил вето на открытие переговоров с Албанией и Северной Македонией о вступлении в ЕС, аргументируя это тем, что Евросоюзу следует сначала справиться с внутренними противоречиями. Макрона убедили снять свои претензии, но осадок остался. В глазах Парижа дальнейшему расширению Евросоюза следовало бы предпочесть углубленную интеграцию самых развитых его стран, сформировавших зону валюты евро. При таком подходе экспансии на восток остается мало места.
Другие причины европейского скепсиса изложил в разговоре с ТАСС сербский политолог, доктор политических наук Деян Вук Станкович: "Во-первых, само общественное мнение в зажиточных европейских странах — Германии, Нидерландах или Дании [негативное] по поводу возможного расширения ЕС, а еще отсутствие четко определенного механизма вступления, еще неудачный опыт Румынии и Болгарии, вступивших в ЕС слишком рано, неразрешенный конфликт между сербами и албанцами из-за Косова, наконец, неопределенное будущее Боснии и Герцеговины", — перечисляет он.
По мнению Станковича, Евросоюзу для своих нужд вполне достаточно продемонстрировать, что геополитически он не отступает, а большего не требуется, и к этому сводится основная причина проведения октябрьского саммита Западные Балканы — ЕС. "Встречу созвали, чтобы показать, что регион остается в зоне интересов Евросоюза, и чтобы направить послание Китаю и России: Западные Балканы не станут вашим двором", — резюмирует Станкович.
Наедине с собой
Если вступление в Евросоюз выпадает из обозримой перспективы, то лучшее, на что могут рассчитывать балканские государства, — тесное сближение между собой. Поворот к местной интеграции мог бы показаться логически неизбежным, но на деле это не так: он серьезно осложнен воспоминаниями о недавней истории. Распад Югославии в 1990-е годы вылился в череду кровопролитных конфликтов, включая вторжение НАТО весной 1999 года, и оставил много неоплаченных счетов. Формирование общего экономического пространства может быть понято как попытка создать единое государство заново, как если бы ничего не случилось, что вызывает многочисленные голоса против.
С 2014 года локальную интеграцию на Балканах подстегивает Германия, а сами планы многостороннего местного сотрудничества в прошлом увязывали с начатым ею Берлинским процессом. В 2017 году он был близок к апогею. Рассматривалось создание единого таможенного пространства, которое включало бы в себя шесть балканских стран. С тех пор количество активно участвующих сторон сократилось вдвое, но договор все же подписан. Первоначально названный "Малым Шенгеном", нынешним летом он сменил название на "Открытые Балканы". Содержание остается прежним: как и во вдохновившем его "большом" Шенгене Евросоюза главной целью ставится устранение препятствий для свободного движения людей, товаров и услуг. "С 1 января 2023 года никто не остановит вас по дороге из Белграда в Тирану", — комментирует перемены президент Сербии Александар Вучич. Его радость объяснима: "Открытые Балканы" позволяют экономить каждой стране-участнице $3,2 млрд ежегодно.
Геополитика сложившегося альянса иллюстрирует, насколько воспоминания о прошлом продолжают направлять политику на Балканах. Из государств бывшей Югославии общий язык между собой нашли Сербия и Северная Македония, получившая независимость мирно. К ним присоединилась никогда не входившая в Югославию Албания. Сближение с другими балканскими государствами отложено на долгосрочную перспективу.
"В настоящее время "Открытые Балканы" состоят из трех стран. Нет никаких признаков того, что к нам присоединятся другие. Пока это незавершенный проект. Не исключено, что так останется еще долго. Югославия — это часть истории. В будущем балканская интеграция будет опираться на совершенно другие основы", — рассказал ТАСС сербский политолог из Института международной политики и хозяйства Душан Пророкович.
По его словам, нынешний формат альянса предпочтителен для сербов, что можно уяснить даже из беглого взгляда на экономические сводки. "Открытые Балканы" — это явно асимметричная интеграция. ВВП Сербии составляет около 50% от общего ВВП всех Западных Балкан. Поскольку Сербия больше всего экспортирует в страны региона, логично, что эта интеграция больше всего подходит именно для нее", — говорит Пророкович.
Проблемой нового объединения он называет неопределенность отношения Запада к местной интеграции. С одной стороны, она репетирует вхождение в единую Европу, а в чем-то и заменяет его, что нравится Германии, а с другой — усиливает сербов, и это устраивает не всех.
"На уровне слов все на Западе за. Но на деле мы обнаруживаем, что есть проблемы и что кто-то препятствует дальнейшей экономической интеграции стран Западных Балкан. "Открытые Балканы" — это немецкий проект, он каким-то образом пришел к нам как замена членству в ЕС, но не очень ясно, насколько американцы его поддерживают", — указывает на один из подводных камней Пророкович.
На этом фоне евроскептицизм укрепляет свои позиции в балканской политике. Число тех, кто выступает против членства в ЕС, растет — вплоть до уровня в 40%, согласно недавним опросам общественного мнения в Сербии. Альтернативы поступают с севера, востока и с юга в виде российского, китайского и турецкого влияния. Ни одно из них не обладает достаточной силой, чтобы заменить собой европейскую мечту, несмотря на то что та поувяла. "Итак, что касается балканских обществ, мы разочарованы в ЕС, но мы не готовы ему противостоять. Мы живем во времена социальной конфузии и политической инерции", — резюмирует Пророкович.
Игорь Гашков