30 декабря 1922 года делегаты I Всесоюзного cъезда Советов ограничились единственным заседанием, поскольку программа, вынесенная на их рассмотрение, была краткой. Съехавшиеся в Большой театр 2 215 народных избранников представляли четыре официально независимых друг от друга социалистических государства — Россию, Украину, Белоруссию и Закавказскую федерацию. Руководством Российской компартии (делегаты всех четырех республик входили в нее) было предложено объединить их в социалистическое государство на федеральной основе. Союз предполагался равным, а право выхода из него — полностью гарантированным. В преддверии съезда втайне от большинства присутствовавших разворачивалась борьба в окружении Ленина. Нарком по делам национальностей Иосиф Сталин выступал против образования СССР. Его предложения, известные как "план автономизации", предполагали включение национальных республик, и в их числе Украины, в состав России на правах внутреннего самоуправления без права выхода. Решающий обмен мнениями состоялся между Лениным и Сталиным за три месяца до съезда, 26 сентября 1922 года, в Горках. Подробности разговора скрыли от публики, но, по воспоминаниям очевидцев, будущий лидер СССР покинул резиденцию в скверном настроении — и более при жизни Ленина туда не возвращался.
Вверх под красным флагом
Руководивший советской национальной политикой с 1917 года Иосиф Сталин считал свой опыт переустройства бывшей Российской империи заслуживающим признания. Начиная с 1919 года под началом будущего вождя свет увидели многочисленные национальные автономии, включая Татарскую, Башкирскую, Дагестанскую и Якутскую. Сталин выступал против предложений левых коммунистов, рекомендовавших административное членение страны по экономическому принципу (на такие регионы, как Кузбасс или Донбасс) в ущерб национальным чувствам этнических меньшинств. Но равно опасным вождь считал и угрозы централизму. Как обладатель сразу двух портфелей в Совете народных комиссаров (по делам национальностей и Рабоче-крестьянской инспекции) Сталин знал, с каким противодействием решения правительства время от времени сталкивались в национальных республиках, и желал, насколько возможно, укрепить рычаги власти. Исправлению перекосов должна была послужить автономизация. Что характерно: содействие плану (пусть и вялое) оказывал завзятый недоброжелатель Сталина — нарком по военным делам РСФСР Лев Троцкий. С его точки зрения, вхождение Украины в состав России выглядело простым, но при этом вполне эффективным выходом из положения. Троцкий написал: "заманчиво".
Повод к выяснению отношений между центральными властями и тремя национальными республиками предоставил тбилисский инцидент середины 1922 года. В грузинской столице, к удивлению Москвы, разрешили открыть филиал международного Османского банка, в уставном капитале которого крупными долями располагали Великобритания и Франция. Наркомат финансов РСФСР посчитал, что грузины договорились с иностранцами об участии в советской экономике через его голову, и заявил протест. В Тбилиси его отклонили. Там смотрели на вещи иначе: позволять западному капиталу работать в стране или нет, считали собственной прерогативой. Дело не ограничивалось частностями: в Грузии настаивали, что и в дальнейшем имеют право сохранить большинство атрибутов независимого государства.
Союзников в перетягивании каната с Москвой Тбилиси легко отыскал в Киеве и в Минске. Белорусские коммунисты поставили центру условие: строить отношения с собой только на тех же условиях, что и с Украиной. Та, в свою очередь, готова была идти на принцип. По иронии истории местную самостоятельность жарче всех отстаивал выходец из Болгарии революционер Кристя Станчев (Христиан Раковский) — по чистому стечению обстоятельств оказавшийся во главе правительства в Киеве. Вместе Раковский и Сталин заседали в комиссии одного из главных органов советской власти — Оргбюро. И Сталин перехитрил Раковского: внес свой проект автономизации в дни отпуска оппонента. Однако методы, позволившие одержать временную победу над Украиной, на более высоком уровне уже не имели шансов. Когда в сентябре 1922 года Сталина вызвал к себе Ленин, глава Наркомнаца уже мог догадываться, что его планам расширения РСФСР не суждено осуществиться на практике.
Мировая республика Востока и Запада
В жизни Ленина 1922-й — последний год полноценной политической деятельности. Тяжело заболевший вождь (никогда в своей жизни не бывавший ни в Грузии, ни на Украине) сознавал опасность национального сепаратизма и время от времени возмущался противодействию, с которым центральная власть сталкивалась на местах. Однако в сентябре 1922 года крайне сильное впечатление на главу большевиков произвело послание грузинского партийного лидера Буду Мдивани, полученное им через Бухарина. Письмо содержало нападки на унитаристскую политику и лично на проводившего ее Сталина. Грузины считали, что в 1921 году им уже пришлось пойти центру навстречу — согласиться на вхождение в Закавказскую Советскую Социалистическую Республику наравне с Азербайджаном и Арменией, — и рассчитывали, что на этом любые уступки закончатся. Ленин принял у себя грузинскую делегацию.
Узкое национал-коммунистическое возмущение Мдивани Москвой неожиданно срезонировало с обширными левоглобалистскими надеждами Владимира Ленина на возникновение в обозримом будущем мировой республики Советов. Парадоксально, но вождь, упрекавший своих оппонентов в шовинизме, допускал (и обсуждал) расширение фактических границ России со вхождением в союз с ней восточноевропейских стран, в том числе никогда не принадлежавших империи Романовых. Чтобы сделать такое объединение привлекательным, Ленин предлагал оставить вход и выход в него свободными и в качестве жертвы отказаться от самого слова Россия. Так появилось громоздкое, но амбициозное название — "Союз Советских Социалистических Республик" с первоначальным тяжеловесным добавлением "Европы и Азии". Впоследствии (уже в 1922) от такого уточнения отказались. Причина была идеологической: право вступить в будущий союз признавалось за всеми государствами на планете без исключений.
С точки зрения бюрократического прагматика Сталина, все это не имело почти никакого смысла. Глава Наркомнаца публично возражал против возвращения в состав России Финляндии и Польши даже в случае их гипотетической советизации. Скептически вождь оценивал и близость мировой революции, присоединившись со временем к сторонникам строительства социализма в отдельно взятой стране. И хоть в 1922 году этого еще не произошло, обмен мнениями между Сталиным и Лениным не мог выдаться гладким. По выходе из Горок Иосиф Виссарионович предпринял демарш: разослал членам Политбюро записку с упреками по адресу Ленина в "национал-либерализме" и "торопливости", однако далее этого идти не стал. Уже в начале октября 1922-го все как будто переменилось: Сталин дал понять, что подчинится партийной дисциплине, и на пленуме ЦК представил план, воспроизводивший основы ленинского проекта. Дело оставалось за малым: утвердить уже принятое решение.
Первый шаг красного атланта
Для того чтобы провозгласить новое суверенное образование на международной арене, советской власти требовался созыв государственного органа, который находился бы на высоте этой задачи. С правовой точки зрения объединить Россию, Украину, Белоруссию и Закавказье в одно целое могло бы только собрание представителей всех из них, однако о классической избирательной кампании речи идти не могло. После насильственного роспуска Учредительного собрания в январе 1918 года большевики принимали в расчет только итоги многоступенчатых выборов, проводившихся с исключением кандидатов от буржуазных партий. Формировавшиеся таким образом органы власти назывались съездами Советов. На II Всероссийском съезде Советов в 1917-м была провозглашена Российская Советская Республика, а на III-м, собравшемся в 1918 году, ее название изменили на РСФСР. Естественно было последовать этому примеру в третий раз и закрепить еще на одном съезде факт образования СССР.
Созыв делегатов исторического, I Всесоюзного съезда Советов с самого начала не предполагал никакой интриги. По условиям выборов, помимо большевиков и беспартийных, к участию в голосовании допускались только несколько карликовых леворадикальных групп. Когда итоги были объявлены, оказалось, что членами РКП(б) являются 94% из 2 215 выбранных депутатов. Тем не менее само по себе это не исключало трений. Украинские и грузинские коммунисты пользовались возможностью, предоставленной съездом, чтобы заявить о своих национальных чувствах, принимавших форму закамуфлированных претензий России. Дальше многих пошел делегат от Украины Гавриил Одинец. Согласный со вхождением своей родины в СССР, тем не менее он посвятил свою речь обличению общего российско-украинского прошлого, причислив к врагам своего народа Екатерину Великую и осудив гетмана Богдана Хмельницкого, усилиями которого состоялось объединение славян в 1654 году. Но вряд ли кого-либо всерьез удивляли слова Одинца, когда резкие выпады против имперской истории позволял себе и основной докладчик — Иосиф Сталин. По его словам, держава Романовых заслуживала сравнения одновременно с палачом и жандармом. Советскую жизнь вождь мыслил в разрыве с прошлым как "торжество новой России над старой". Будущему вождю за это горячо аплодировали.
Ленин: последнее слово
30 и 31 декабря 1922 года, когда съезд Советов уже завершил свою работу, повлиять на будущее устройство СССР мог только один человек — Владимир Ленин. И на удивление, он был полон решимости это сделать. Последние часы года вождь потратил на то, чтобы надиктовать своим секретарям предложения по ослаблению центральной власти в пользу трех остальных национальных республик. За Москвой Ленин соглашался оставить внешнюю политику, дополнив ее вопросами коллективной безопасности. Осуществленные буквально, идеи Ленина могли бы привести к формированию на месте Советского Союза совсем иного образования — Советской социалистической конфедерации.
Однако истории было угодно распорядиться иначе, чем хотел один из ее творцов. Предложения Ленина стали одним из последних в его насыщенной политической жизни. В новом, 1923 году приступ болезни сделал вождя нетрудоспособным, а предпринятая тогда же попытка главы большевиков повлиять на кадровые решения собственной партии была отвергнута ее же молчаливым большинством. Без внимания остались и ленинские идеи по преобразованию СССР.
Вместе с тем рассматривать Ленина в качестве принципиального противника сильного центрального правительства не следует. Еще задолго до Октябрьской революции вождь выступил против дробления единой большевистской организации на малые партии по национальному признаку. Курс на партийное единство еще раз подтвердил VIII съезд РКП(б), состоявшийся в 1919 году. На практике это означало, что, хотя национальные республики Страны Советов мыслились Лениным как полунезависимые государства, власть в них навечно закреплялась за коммунистами, а те оставались строго подчиненными партийной дисциплине. Система двойного управления страной через РКП(б), включая ее местные отделения, и через официальные органы, но с коммунистами в роли чиновников, власти давала устраивавший Ленина результат: централизм без официально провозглашаемого унитаризма. Недостатки этой модели вытекали из заложенной в нее негибкости. В случае крушения коммунистического правления (как и произошло в 1991 году) связи, соединявшие между собой республики, резко делались слабее вплоть до полного истончения. По сути, единство Советского государства ставилось в зависимость от того, продолжает ли оно следовать по дороге к коммунизму. Именно это, в конце концов, и сыграло с Союзом Советских Социалистических Республик злую шутку.
Игорь Гашков