История подвига группы Зорге, поведанная письменным столом, или Любовь, породившая "океан"

Если бы вещи умели рассказывать свои истории, то, вероятно, не было бы в мире рассказчиков интереснее. Впрочем, раз в 100 лет некоторые артефакты готовы приоткрыть свои тайны. Нужны только большая удача и везение, чтобы оказаться в этот момент рядом. Мне повезло.

По рекомендации сербского друга я посетил знаменитую белградскую частную библиотеку "Адлигат". Ее владелец Виктор Лазич является потомком знаменитого сербского рода, представители которого с XVIII века собирают книги. Библиотека Лазичей пережила освобождение Сербии, Балканские войны, две мировые войны. При этом накопила более 2 млн книг и артефактов из разных стран и эпох. Здесь рядом с лучшей коллекцией индонезийской культуры в регионе соседствует автограф Наполеона Бонапарта, а рядом с книгой, подаренной сербскому королю российским императором Александром II, можно встретить юмористические посвящения и карикатуры авторства Иосифа Бродского.

Именно об этом немыслимом разнообразии я и намеревался рассказать читателям, однако вмешалось то самое везение. Едва войдя в выставочный зал библиотеки "Адлигат", я увидел старинный письменный стол. Библиотекарь Виктор Лазич (человек совершенно уникальный, после знакомства с ним смотреть фильмы про Библиотекаря и профессора Индиану Джонса до зевоты скучно), увидев мой профессиональный взгляд на удобный и красивый письменный стол, коротко прокомментировал: "Стол Вукелича. На нем Рихард Зорге готовил свои шифровки о начале войны".

С этого момента и начался рассказ об одном столе, который в своей столетней жизни видел Японию, Югославию, легендарных героев советской разведки и стал свидетелем невероятной истории любви.

— Как к вам обращаться? Господин Ямасаки? Господин Вукелич? Вукелич-Ямасаки?

— Зовите меня Ямасаки-Вукелич, мое имя — Хироши, что в переводе означает "океан", потому что я соединяю две культуры, как океан соединяет два материка.

В маленьком белградском кафе передо мной сидел 80-летний бодрый человек с живым и острым взглядом — знаменитый переводчик сербской литературы на японский язык, а также автор многочисленных переводов японской литературы на сербский. Внешность японца и удивительно красивый и яркий сербский язык с трудом умещались в единый образ. Звучащий из динамиков ресторанчика югославский рок делал ситуацию настолько фантасмагоричной, что во время нашего многочасового разговора мне постоянно хотелось себя ущипнуть...

Группа Зорге, или История любви

"Мой отец Бранко Вукелич приехал в Японию весной 1933 года как собственный корреспондент сербской газеты "Политика" (старейшее сербское издание, существующее до сих пор — прим. ТАСС). Япония была в центре мирового внимания, потому что в 1931 году она захватила Маньчжурию, восток Китая, Корейский полуостров и напрямую придвинулась к границе с Советским Союзом. В тот момент всех очень интересовал вопрос, продолжит Япония свою экспансию на север, на СССР, или на запад, в Китай. Армия взяла власть в руки, все указывало на то, что японский милитаризм будет новым очагом мировой войны", — начал свой рассказ Ямасаки-Вукелич.

Выпускник юридического факультета Сорбонны, югославский корреспондент Вукелич ехал в Японию не только выполнять свои журналистские обязанности. Он выполнял секретное задание Коминтерна и должен был присоединиться к группе Рихарда Зорге, знаменитого советского разведчика Рамзая. Его жена, датчанка Эдит, и маленький сын приехали вместе с ним. Датчанка преподавала датскую систему коллективной гимнастики в японской школе. Годы спустя юный Хироши Ямасаки поступил в эту школу и тоже занимался по датской системе гимнастики, не подозревая, кому он обязан такой физкультурой.

Первый брак Вукелича вскоре после приезда в Японию распался. Затем разведчик встретил новую любовь — Йошико Ямасаки, мать моего белградского собеседника.

"Их встреча состоялась в 1935 году, моя мама была студенткой английского языка в Кара-колледже, сейчас это Университет английского языка и литературы. Она пришла в Новый театр в сопровождении своего отца, а тогда билеты в Новый театр заказывались на год вперед и туда не мог попасть любой, обычно зрители приходили туда по приглашениям", — рассказывает Хироши.

Места японской студентки и сербского журналиста оказались рядом. Йошико Ямасаки беспокоилась, сможет ли этот иностранец понять и оценить красоту средневековой японской драмы, которую сами японцы не всегда понимают. В какой-то момент девушке стало дурно от жары, и она вышла подышать в вестибюль. "Тогда мой отец подошел к моей маме и спросил: "Почему вы не возвращаетесь? Я хотел убедиться, все ли с вами хорошо". Это была их первая встреча", — рассказывает Ямасаки-Вукелич.

После этой встречи Бранко Вукелич начал писать письма японской студентке, которая, по словам ее сына, в тот момент была совершенно далека от мыслей о любви. Однако она согласилась помогать Вукеличу на экскурсиях в японских музеях, разъясняя ему особенности японской культуры. В ходе таких встреч журналист поразил девушку широтой своей эрудиции и образованности, он цитировал ей наизусть классику мировой поэзии по-английски (хотя выучил английский, пока плыл на корабле в Японию). Каждая такая встреча была событием. Однако обстоятельства прервали их встречи: Йошико Ямасаки направили в числе группы студентов на стажировку в США.

"Когда она села на корабль и вошла в свою каюту, то нашла на столе деревце бонсай и письмо с первым признанием в любви. Отец проявил свое журналистское искусство и узнал, как, когда и даже в какой каюте она поплывет", — смеется Хироши. Поначалу девушка вернула Вукеличу перстень с его фамильным гербом, ведь он все еще был формально женат. Тогда журналист, не спрашивая одобрения Рамзая, начал процедуру развода и подготовку к новому браку. Со своей женой-датчанкой журналисту-сербу развестись на территории Японии было нелегко, тем более что брак был заключен во Франции. "Это был международный развод", — вновь смеется Хироши. Развестись все-таки удалось, Эдит какое-то время работала на группу Зорге, а потом уехала в Австралию вместе с сыном. "Вероятно, это было сделано, чтобы спасти ее и ребенка от последствий провала. Так что в Австралии живет мой сводный брат, очень активный и крепкий, он старше меня на десять лет", — рассказывает сын разведчика.

Однако появилась новая проблема: браку с иностранцем решительно воспротивился отец Йошико. Хироши Ямасаки рассказывает, что дед угрожал сделать харакири и даже нашел агента японской тайной полиции, следившего за югославским журналистом, и потребовал от него отчета в благонадежности Вукелича. Когда будущий тесть узнал, что кандидат в зятья женат (что было уже неправдой, однако японский полицейский об этом почему-то не был в курсе), то даже заболел от потрясения.

Тем временем Бранко искал кума (то есть свидетеля, или дружку в сербском свадебном обряде). Им стал единственный в Японии земляк-серб, который прибыл в Токио еще из царской России, Душан Тодорович. Вукелич попросил его стать кумом на свадьбе, однако глубоко верующий Тодорович выдвинул встречное требование: молодожены должны венчаться по православному обряду. В результате Йошико перешла из протестантизма в православие, а коммунист Вукелич согласился на церковный обряд.

В 1940 году молодых обвенчал митрополит Токийский и Японский Сергий (в миру — Георгий Алексеевич Тихомиров, 1871–1945). Когда Зорге узнал о женитьбе, он направил свои возражения в Центр — Рамзай боялся мести из ревности первой жены Вукелича. "И вот уже после венчания из Москвы приходит телеграмма с подписью Сталина, что товарища Вукелича и его супругу приглашают в Москву. Хорошо, что они не смогли поехать, время было совсем не подходящее, однако одобрение на брак было получено", — рассказывает Хироши.

Ни одного фото с отцом

"Я родился 22 марта 1941 года", — рассказывает Хироши Ямасаки-Вукелич. Именно в этот день Югославия присоединилась к Тройственному пакту, что было для югославского гражданина и разведчика Бранко Вукелича страшным ударом. Через несколько дней в Югославии вспыхнуло восстание, народ разорвал отношения с нацистским блоком, после чего последовала короткая и жестокая операция возмездия стран Оси в отношении Югославии (Апрельская война 6–17 апреля). Страна была оккупирована.

"Для отца это был больший шок, чем рождение сына. Нападение Германии на Югославию, начало восстания, он действительно не мог сконцентрироваться на мне. У меня нет ни одной фотографии с отцом, когда он, скажем, держит меня на руках или что-то такое. Он был фотографом, моя мама получила от него в подарок фотоаппарат и сделала много фотографий отца, но у меня нет ни одной общей фотографии с папой. Настолько он был вне себя из-за событий в его стране, он хотел вернуться в Югославию, идти воевать, но не мог..." — говорит Хироши с веселым смехом и легкой иронией. Однако в глазах 80-летнего старика я вижу живую, по-детски острую обиду на то, что судьба не подарила ему фотографии с так рано погибшим отцом.

Провал группы Рамзая

"Конечно, японцы следили за всеми иностранцами. Но поскольку Зорге был советником немецкого посла, а одновременно журналистом немецкой газеты, они ничего не могли ему сделать. Так что они мало что знали об этой группе. Они сомневались в японцах, работавших на группу, особенно в Ётоку Мияги (художник, коммунист, один из ближайших помощников Зорге — прим. ТАСС), который вернулся из Америки. Это было очень плохое решение Коминтерна выбрать его, на него было коммунистическое досье в Америке, так что японцы достаточно рано стали его подозревать и следили за ним, а потом и за Хоцуми Одзаки (журналистом и выдающимся ученым-китаистом). При аресте Мияги пытался покончить жизнь самоубийством, что еще больше укрепило подозрения. Тогда они получили определенную картину", — рассказывает Ямасаки-Вукелич свое видение ситуации, основанное на десятилетиях изучения провала группы Зорге.

"Когда полицейские пришли к нам в дом, чтобы схватить моего отца, моей матери не было до конца ясно, провал ли это группы или случайный арест за сказанные против войны слова, что тогда случалось часто. Потом агенты начали обыскивать дом, нашли часть радиоаппарата, которую [Макс] Клаузен (радист группы — прим. ТАСС) оставил у нас. Но полицейский не знал, что это такое, и он спросил мою мать. А она плачет, держит ребенка и ничего не отвечает. Когда они ушли, не взяв аппарат, она перепрятала его в другое место. Спустя несколько дней полицейский снова пришел и стал искать этот аппарат, однако мама плакала и говорила, что ничего не знает. Этот аппарат не был найден. Но они нашли много другого, включая и другой радиоаппарат", — передает Хироши воспоминания матери.

Спецслужбы Японии, по мнению Ямасаки-Вукелича, использовали арест группы Зорге в политической борьбе. Об аресте разведчиков долго не сообщалось в газетах, однако дело о группе было использовано для отставки премьера — принца Фумимаро Коноэ, который выступал против военного союза с нацистскими странами и стремился к улучшению отношений с США. Одзаки был советником Коноэ, и это было максимально использовано. Только после отставки Коноэ и прихода к власти генерала Хидеки Тодзё появились сообщения в прессе о разоблачении группы Зорге.

Выжить с клеймом жены предателя

"Когда о провале сообщили в газетах, это стало катастрофой для моей матери. Она знала о группе, но не знала Зорге, отец всегда называл его "шеф". Ее допрашивали, но отпустили — как мать с новорожденным ребенком. С этой стороны ситуация была не такой страшной. Но страшным было давление со стороны семьи, дед с уважением отнесся к позиции и деятельности зятя и разрешил дочке остаться у себя. Но ее старший брат все время требовал выгнать ее из дома. Мать даже получила от него инструкцию, как покончить жизнь самоубийством. Она, как японка, обдумывала эту идею и во время свидания в тюрьме нечаянно сказала, что если отцу вынесут смертный приговор, она покончит с собой. На что отец страшно рассердился на нее, первый и последний раз, он сказал, что она должна воспитать ребенка, их наследника. После этого мать отказалась от мысли о самоубийстве", — рассказывает Хироши.

Бранко Вукелич был приговорен к смертной казни, однако затем наказание смягчили, приговорив его к пожизненному заключению в печально известном концлагере Абасири, откуда заключенные чаще всего не возвращались живыми. "Это была последняя станция для многих, и мой отец тоже не вернулся оттуда. Там сидели политзаключенные, убийцы, преступники", — рассказывает Хироши.

Йошико хотела ехать за мужем на север страны, чтобы жить вблизи лагеря, но Бранко убедил ее переждать зиму и приехать весной, чтобы не подвергать риску себя и ребенка (у Йошико был туберкулез). "Свидания в лагере разрешались раз в месяц, и, конечно, не были бы большой помощью. Но ощущение, что она рядом, помогло бы ему. Моя мама всю оставшуюся жизнь раскаивалась в том, что послушала мужа и не поехала за ним", — вспоминает Хироши, в безупречном сербском языке которого вдруг от волнения появляется японский акцент.

Бранко и Йошико регулярно переписывались, он сообщал, что его здоровье в лагере улучшается. А затем 13 января 1945 года пришла телеграмма из тюрьмы, что госпоже Ямасаки-Вукелич необходимо приехать за телом мужа или он будет похоронен согласно тюремной процедуре.

"Она не могла понять, о чем идет речь, ведь недавно он писал, что ему лучше. Она решилась ехать за телом через всю страну, в тот момент было непросто найти билет для такого путешествия, это был финал войны, бомбардировки, еще шесть месяцев, и отец был бы освобожден, но она уехала, оставив меня у бабушки. Ей выдали заледенелый труп в сидячем гробу, дерева на лежачие гробы не хватало, особенно для предателей. Она просила сделать лежачий гроб, потому что отец часто жаловался, что в тюрьме надсмотрщики заставляют его сидеть на полу, а ему это было тяжело. Ей было больно, что даже после смерти он сидит, она просила лежачий гроб, но ей отказали. Она отвезла гроб в крематорий по японскому обычаю, и когда в огне сгорел гроб и показалось его тело, ей почудилось, что он двигается, как живой. Так он стал пеплом, который она собрала в урну и привезла домой", — рассказывает Ямасаки-Вукелич.

Три могилы Вукелича

Земля на японских кладбищах не продавалась для иностранцев, поэтому урна с прахом Бранко Вукелича хранилась в доме отца Йошико Ямасаки. Под давлением семьи она попросила взять урну на сохранение митрополита Сергия, который жил в опустевшей протестантской миссии в Токио. Во время майской бомбардировки Токио 1945 года дом был уничтожен, а прах Бранко Вукелича был утрачен.

"Я помню эту бомбардировку, небо светилось, летело множество бомбардировщиков, а на нас с горящего города неслись искры. Мама, не знаю как, по пожарищам утром прибежала к пепелищу дома митрополита, но, конечно, ничего не смогла найти, так что прах отца был потерян. Это хорошо, его пепел вернулся в землю, которую он любил по-своему", — говорит Ямасаки-Вукелич.

Сегодня существуют три могилы, на которых указано имя Бранко Вукелича, хотя ни в одной нет его останков. Во-первых, на могиле Рихарда Зорге в Токио. Во-вторых, семья Вукелича написала его имя на семейной надгробной плите на кладбище Мирогой в Загребе. В третьих, Йошико, умирая, выбила имя своего мужа на своем надгробном камне, завещав положить вместе с ней в гроб их любовные письма.

Позднее сын Вукелича нашел точное место разбомбленной миссии в Токио и взял оттуда частицу земли, половину которой он поместил на могилу матери, а вторую половину привез с собой в Югославию.

Письменный стол хранит историю

Окончив школу и экономический факультет в Японии, Хироши по настоянию матери, которая никогда не забывала о своем сербском муже, уехал учиться в Югославию. Здесь в 1964 году его застал вызов в Советский Союз. Прибыв в Москву, он встретился со своей матерью, которая по вызову прилетела из Токио. Затем в торжественной обстановке из рук председателя Совмина СССР Анастаса Микояна вдова и сын Бранко Вукелича получили орден Отечественной войны I степени за подвиг их мужа и отца в составе группы Рихарда Зорге. С этого момента подвиг группы Рамзая был официально и публично признан в СССР.

Ямасаки-Вукелич вспоминает, что после обысков в их доме многие вещи пропали. От отца ему достались лишь два фрака, один пошит в Париже, другой — в Йокогаме, печатная машинка "Олимпия", шляпа, привезенная отцом из Парижа, несколько книг. Из мебели сохранился только письменный стол. Тот самый стол, которым пользовался и Вукелич для написания своих статей, и Рихард Зорге, и члены его группы во время работы в доме серба, где располагалась фотолаборатория группы. После Рихарда Зорге и Бранко Вукелича за этим письменным столом работала вдова Вукелича Йошико. Затем за ним учился его сын Хироши Ямасаки-Вукелич.

"Этот стол всегда был у меня. Я учился за ним. Моя мать писала на нем свои книги. Когда мать умерла, я обязан был или жить в доме, или снести его и вернуть землю владельцу. Я не мог там жить и должен был от многого отречься. Я сохранил какие-то вещи, этот стол никак не мог выбросить", — рассказал Хироши Ямасаки-Вукелич.

Сначала стол хранился на чердаке у родственников Вукелича, а затем в 2020 году, в самый разгар пандемии, стол невероятными усилиями был переправлен из Токио в Белград при помощи посла Сербии в Японии Ненада Глишича. Когда библиотека "Адлигат" создавала мемориальную экспозицию о Бранко Вукеличе и Йошико Ямасаки, Хироши Ямасаки-Вукелич передал письменный стол своего отца в дар библиотеке.

Сегодня стол группы Рихарда Зорге занимает почетное место в удивительном собрании артефактов библиотеки "Адлигат". От него веет спокойствием, дальними странами и подвигами великих людей. Стоит лишь сесть за него, дотронуться ладонью до его прохладной шершавой поверхности и прислушаться к истории, которую он, возможно, захочет вам рассказать...