Ученики Александра Сокурова, одного из самых признанных за рубежом российских режиссеров, постепенно оккупируют европейские кинофестивали: Кантемир Балагов и Кира Коваленко обосновались в Канне и успели получить по престижному призу "Особый взгляд" и даже попасть в жюри конкурса; фильм "Мама, я дома" Владимира Битокова показали в Венеции в прошлом году; а Александр Золотухин предпочитает Берлин — его дебют "Мальчик русский" попал в программу 69-го Берлинале. В этом году режиссер представляет Россию в новой секции Encounters, учрежденной художественным директором смотра Карло Шатрианом, с картиной "Брат во всем".
В дебюте Золотухин рассказывал о наивном мальчике, который мечтает пойти на войну, чтобы защищать родину, но впоследствии понимает, что война гораздо страшнее и сильнее юношеских романтических идей. В новом фильме режиссер продолжает тему о влюбленных в жизнь молодых людях, которые вынуждены повзрослеть. "Брата во всем" так и хочется назвать простым и наивным, но он скорее очень открытый и бесхитростный.
"Брат во всем"
Близнецы Митя и Андрей мечтают о небе. Оба учатся в военном летном училище и хотят стать пилотами. И без того изнуряющие занятия усложняются не только отдельными неудачами каждого из братьев, но и абсолютной неспособностью жить друг без друга. Их связь одновременно и помогает выжить, и потихоньку душит и не дает оторваться от земли в заветное небо.
При первом же кадре фильма с военными истребителями сразу же возникает ассоциация с "Лучшим стрелком", который сделал Тома Круза звездой мирового уровня. Однако каким бы соблазнительным ни было это сравнение, сложно найти два более непохожих фильма. "Брат во всем" рассказывает не об усмирении гордости и соперничестве, а о болезненном взрослении, хрупкости всего живого и страхе перед самостоятельной жизнью. По спокойному визуальному стилю картина напоминает "Однажды в Трубчевске" Ларисы Садиловой, который показывали в Канне несколько лет назад. Большое количество крупных планов, лирическая музыка, сухость диалогов отражают болезненную близость братьев, граничащую с эротической. Хоть фильм снят на цифровую камеру, режиссер стремится сохранить классический стиль с помощью академического кадра.
У Золотухина получается показать суровые военные будни с совершенно неожиданной стороны, когда брутальность смертоносного металла показана с нежностью и любовью, которая пробуждает ответственность перед каждым живым существом
В этом плане размышления режиссера напоминают "Ветер крепчает" Хаяо Миядзаки о японском авиаконструкторе Дзиро Хорикоси, который разрывался между желанием создать совершенный истребитель и чувством вины из-за смертоносности своих творений.
А вообще удивительно, как все ученики Сокурова говорят об удушающей силе родственных связей: у Балагова первый фильм так и назывался "Теснота" и рассказывал о Нальчике, который никак не мог отпустить главную героиню; Кира Коваленко в "Разжимая кулаки" говорила примерно о том же — одной из главных метафор картины стали объятия отца и дочери, которые невозможно было разомкнуть формально из-за спазма, а психологически — из-за полной неспособности существовать друг без друга; у Битокова в "Мама, я дома" сын сбегает на войну, пытаясь скрыться от властной матери. Так и братья у Золотухина страдают из-за привязанности друг к другу, но при этом еще не научились жить по-иному. У всех этих режиссеров сепарация происходит на физическом уровне, когда герои практически с мясом отрываются от родного дома и, кровоточа, бегут к желанной свободе. Правда, у Золотухина свобода как желанна, так и страшна — совершенно непонятно, что с ней делать и как быть.
При этом в фильме нет отрицательных героев. Золотухин добивается конфликтов только с помощью внешних обстоятельств — то и дело то одному, то другому брату угрожает опасность, и, когда этот прием используется в третий раз, он начинает утомлять. Внутренний конфликт картины настолько хрупкий, что она больше похожа на эссе, размышление, постепенно исчезающее, как облако в небе, чем на драму о военных летчиках.
"Пассажиры ночи"
От отсутствия структуры страдает и другой, не менее нежный фильм — "Пассажиры ночи" француза Микаэля Херса. Эта изобилующая ностальгией картина явно была вдохновлена детством режиссера, и, какими бы теплыми и уютными ни были воспоминания о юношестве в восьмидесятые, это никак не оправдывает полное отсутствие фокуса и понимания, что автор хочет всем этим сказать.
Начало восьмидесятых. Небольшая французская семья, живущая в футуристичных многоэтажках в отдаленном районе Парижа, переживает тривиальную, но от этого не менее болезненную трагедию: муж Элизабет (Шарлотта Генсбур) ушел от нее к другой женщине, оставив с двумя детьми подросткового возраста Маттиасом и Джудит и без средств к существованию. Никогда в жизни не работавшая Элизабет должна срочно найти работу. Бессонными ночами в мыслях о крушении привычной жизни она слушает радиопрограмму "Пассажиры ночи" и в полном отчаянии пишет туда письмо. К удивлению героини, на передаче не просто читают ее письмо, но и предлагают работу. Одной из гостий "Пассажиров ночи" оказывается бездомная девушка Талула, которую добрая Элизабет приглашает к себе домой.
Херс прекрасно передает теплую атмосферу парижской квартиры, где каждый из обитателей переживает свою собственную драму, и холодных ночей, залитых голубым светом приближающегося рассвета. Для полного погружения в восьмидесятые режиссер не переставая проигрывает песни того времени, и его желание рассказать про все и сразу, не забыть ни про одну малейшую деталь не идет фильму на пользу. Внимание Херса полностью рассредоточивается, потому что он не хочет определить, что же для него все-таки важнее: линия Элизабет, пытающейся выстроить свою жизнь заново, тайны загадочной Талулы, которую жизнь выгнала на улицу в столь юном возрасте, или первая любовь юного Маттиаса. Все это смешивается друг с другом и превращается в невнятную кашу из людей и событий, хорошо приправленную ностальгической сентиментальностью. Вообще обилие фактуры без желания хоть что-либо донести наблюдается у многих фильмов фестиваля в этом году — он и его участники кажутся немного потерянными. И от этого тем более любопытно, что же все-таки решит жюри.