Две сотни прожекторов, одновременно обшаривающих небо, яркие вспышки на высотах от 2 до 9 км, большой развитый город внизу — все это могло завораживать, показаться красивым, если бы не смертельная угроза, которую несли средства противовоздушной обороны Берлина. 80 лет назад, в ночь на 30 августа 1942 года советская дальняя бомбардировочная авиация нанесла удар по столице Третьего рейха.
Прикидывая расстояние
Советское высшее политическое руководство в кризисной обстановке августа 1942 года придавало большое значение воздействию на тыловые объекты противника. Вопрос об ударе по Берлину был поднят еще на Второй Московской конференции — в ходе переговоров в ночь с 15 на 16 августа Иосиф Сталин отметил Уинстону Черчиллю, что в ближайшее время советская авиация нанесет удар 150 самолетами. Причем советский вождь заметил, что англичане находились тогда в лучшем положении относительно возможности бомбардировок Рейха и что "у нас ходят слухи, что англичане с немцами заключили соглашение о том, чтобы воздерживаться от взаимных бомбардировок Лондона и Берлина". Британский премьер раздраженно сослался на метеорологические условия и ожидание длинных ночей (в светлое время суток большие тяжелые самолеты были крайне уязвимы для немецких истребителей).
В отличие от самых известных налетов советской авиации на Берлин в августе 1941 года, удар по германской столице летом 1942-го для СССР представлял куда более сложную задачу. Тогда, в начале войны, советские самолеты летали с островов Моонзундского архипелага в Балтийском море — по прямой их отделяло от Берлина меньше тысячи километров. Такое же расстояние необходимо было преодолеть британским бомбардировщикам до немецкой столицы с отправкой из своей страны. В противоположность этому линия соприкосновения Красной Армии и вермахта проходила летом 1942 года в глубине территории СССР, и от аэродромов советской дальней авиации до промышленного и политического центра Третьего рейха было порядка 1,5 тыс. км. Соответственно, во время полета до Берлина и обратно советским бомбардировщикам необходимо было преодолеть более 3 тыс. км.
К счастью, советские ВВС располагали самолетами, которые были способны на такой полет, — дальние бомбардировщики ДБ-3Ф (Ил-4) и ТБ-7 (Пе-8). Если экипаж четырехмоторного ТБ-7 состоял из двух пилотов, то в экипаже двухмоторного ДБ-3 был только один пилот, которому предстояло держать управление машиной весь многочасовой полет.
Советская дальняя авиация в тот период активно задействовалась для ударов на разных участках фронта. Это происходило уже не так, как летом 1941 года, когда удары осуществлялись преимущественно днем и по механизированным колоннам, что приводило к колоссальным потерям. Теперь же дальняя авиация СССР (как, впрочем, и английская) работала в основном ночью и била по статичным целям: узлам дорог, скоплениям войск под Ржевом и Сталинградом.
Ответ, который не заставил себя ждать
Удар по Берлину был крайне амбициозной задачей на фоне преобладания вылетов на более короткие дистанции. Однако варварская немецкая бомбардировка Сталинграда 23 августа 1942 года требовала немедленного ответа. Тем не менее очевидно, что к планированию операции подошли с холодной головой. Рисковать сразу всем парком дальних бомбардировщиков и опытными экипажами не стали — сначала в полет отправилось по одной машине от каждой дивизии авиации дальнего действия. Полеты прошли успешно: экипажи добрались до цели и сбросили бомбы. Боевых потерь не было. Разве что один экипаж потерял ориентировку и совершил вынужденную посадку, но уже на территории, которая находилась под советским контролем. Разведка боем небольшим числом самолетов дала очень важный результат — понимание, что противодействие ночным истребителям над столицей рейха отсутствовало.
В ночь с 29 на 30 августа 1942 года в воздух поднялись хоть и не обещанные Черчиллю 150 самолетов, но уже порядка 97 бомбардировщиков ДБ-3ф (Ил-4) и ТБ-7. Непосредственно цель №1 — город Берлин — бомбили 37 самолетов, остальные ушли на вторичные цели: город Штеттин — три самолета, Кольберг — два самолета, Данциг — семь самолетов и Кенигсберг (ныне Калининград) — 24 самолета. Еще 13 самолетов бомбардировали объекты на советской территории, которая была оккупирована немцами. В объяснении причин ухода на запасные цели указывались технические и навигационные проблемы, а также самочувствие экипажа. Долгий полет над вражеской территорией с непростыми в управлении самолетами и с не самым совершенным техническим оборудованием выматывал даже самых крепких физически и морально пилотов. Действительно, лучше было уйти на запасную цель, чем рухнуть по пути к Берлину, потеряв все — самолет, людей и время.
В итоге на германскую столицу советскими самолетами было сброшено четыре бомбы весом в 1 т, восемь полутонных бомб, 178 бомб по центнеру и 119 зажигательных цельнокорпусных бомб ЗАБ-100ЦК. Вместе с этим на город летели 33 осветительные бомбы, а после — несколько сотен тысяч листовок. Снаряды состояли из мощнейшей "морской смеси" ТГА — тротил, гексоген, алюминий. Причем в то время высокоэффективная взрывчатка гексоген была в большом дефиците, но на удары по Берлину ее явно не пожалели. Самой эффективной советской зажигательной бомбой тогда была ЗАБ-100ЦК — при взрыве все в радиусе 50 м засеивалось зажигательными элементами.
Густая дымка и световые поля мощных прожекторов сильно затрудняли детальное наблюдение результатов бомбардирования и выбор точки прицеливания
Сбрасывание разрушительного груза советскими бомбардировщиками происходило с высоты 6–7,5 километров. При том развитии техники довольно сложно было точно прицелиться в Рейхстаг или даже в завод Siemens. Разрывы бомб были отмечены экипажами в центральной, западной, северо-восточной, восточной и юго-восточной частях Берлина. Замыкающими экипажами было зафиксировано 48 пожаров.
Прожекторов действительно было непривычно много. Если даже узловые станции железной дороги на оккупированной территории СССР прикрывали буквально три-четыре прожектора, Кенигсберг — четыре-шесть единиц, то над Берлином сияли лучи более 200 прожекторов. Впрочем, даже в лунную ночь на высоте 6–7 км поиск самолетов прожектором был малоэффективен. Берлинская ПВО опиралась в большей степени на заградительный огонь зениток, в том числе крупных калибров (105–128-миллиметровых): разрывы образовывали на подступах к Берлину своего рода "стену" на высотах от 2 до 8 км. Наибольшей плотностью она отличалась на высоте 2,5–3,5 км, на больших высотах заградительный огонь был более разреженным, и преодоление этой зоны представлялось возможным. Пережив 10–12 минут под прицелом мечущихся лучей прожекторов и зенитных орудий, советские летчики сбрасывали бомбы и уходили на обратный курс. Немецких истребителей в небе Берлина в ту ночь не было.
Подводя итоги
Из вылетевших на бомбардировку Германии самолетов не вернулись на советские аэродромы три машины — один ТБ-7 и два Ил-4.
До немецкой столицы добрались всего четыре ТБ-7 45-й авиадивизии, командирами экипажей которых были Владимир Пономаренко, Эндель Пусэп, Михаил Родных и Борис Кубышко. Именно они сбросили самые тяжелые авиабомбы весом в тонну и в полтонны. Успел послать на город свой груз и самолет капитана Кубышко — хоть и получил повреждения. В 1:36 ночи экипаж отрапортовал о выполнении задания по цели №1, в 4:38 с борта воздушного корабля была получена радиограмма: "Иду на вынужденную посадку в районе Каунаса". Этот литовский город еще в первые дни был оккупирован немцами. Позже летчики дальней авиации рассказывали, что видели немецкую газету, в которой был снимок искусно посаженного на поле "на брюхо" самолета ТБ-7 с бортовым номером "5" — машины Бориса Кубышко.
Только спустя годы стало известно, что произошло с экипажем. Капитан Кубышко попал в плен, бежал, но был застрелен охранником. Штурман майор Михаил Колечко погиб, прикрывая отход товарищей от посаженного на поле самолета. Второй пилот лейтенант Михаил Струков выжил в плену, были освобождены из плена также борттехник Петр Нефедов, стрелок-бомбардир Николай Русанов, воздушные стрелки Владимир Сазонов и Евгений Шарапов. Судьба остальных пяти стрелков из экипажа в 12 человек остается неизвестной поныне.
Налет на Берлин 30 августа 1942 года, конечно, не мог полностью остановить работу берлинских предприятий или уничтожить всех руководителей Третьего рейха. Однако разрывы мощных бомб услышали и ощутили все те, кто управлял военной и политической машиной фашистской Германии, находившейся в тот момент на пике своего могущества. Бомбардировка стала напоминанием, что Советский Союз жив и располагает достаточными силами, средствами и людьми, чтобы за 1 500 км дотянуться до сердцевины Третьего рейха.