Главный вопрос предстоящего голосования: насколько усилятся позиции правых партий в новом Европарламенте, несмотря на медийное и политическое давление на них со стороны традиционных политических элит Евросоюза? Однако вне зависимости от результатов выборов и итоговых позиций правых политика Евросоюза принципиально не изменится по всем ключевым направлениям: конфликт на Украине, противостояние с Россией, расширение и прием новых членов, милитаризация экономики, зеленый переход. Изменения возможны, пожалуй, лишь в сфере миграции.
В то же время отсутствие резких принципиальных изменений курса Евросоюза не означает, что выборы не приведут ко множеству точечных сдвигов в балансе сил внутри европейской властной системы. Предсказать их реальные последствия на данный момент не может никто. Успехи правых могут привести к дальнейшему расшатыванию структур Евросоюза, но одновременно они вызовут ответ евроатлантической элиты. Это выразится в попытке резко ускорить централизацию ЕС, продолжит быстрое расширение полномочий Брюсселя и радикализацию его политических взглядов, в том числе в сфере борьбы с альтернативными точками зрения в медийном пространстве.
Миф о фон дер Ляйен
Прежде чем назвать причины, почему усиление правых не повлияет на общий курс Евросоюза, стоит разобрать главный миф этих выборов. Что они якобы определят, будет ли назначена глава Еврокомиссии (исполнительной власти ЕС) Урсула фон дер Ляйен на второй срок. Это не так. По базовым документам Евросоюза, глава Еврокомиссии назначается на закрытых консультациях на саммите глав государств ЕС (в этом году это будет 27–28 июня), Европарламент к этому процессу не имеет никакого отношения вообще.
На выборах в 2019 году институты Брюсселя попытались сымитировать демократическую процедуру назначения главы Еврокомиссии. Было объявлено (без каких-либо изменений юридической базы ЕС), что глава ЕК отныне назначается по системе "шпиценкандидат" (главный кандидат). То есть каждое наднациональное партийное объединение выдвигает своего главного кандидата на пост главы Еврокомиссии. Кто победит, того и назначат.
Даже дебаты кандидатов проводились. Победила, как и 25 последних лет, европейская партия власти — Европейская народная партия (ЕНП, неохристианские демократы, придерживающиеся глобалистских и атлантических взглядов). Ее шпиценкандидатом был немец Манфред Вебер. Однако саммит ЕС после выборов немедленно провалил кандидатуру Вебера, а также и других "демократических претендентов", и, игнорируя систему "шпиценкандидат", назначил Урсулу фон дер Ляйен главой ЕК.
В этом году уже фон дер Ляйен идет от ЕНП. Причем ни одно другое наднациональное объединение не выставило ни одного серьезного оппонента. Но это не гарантирует фон дер Ляйен назначения на 100%. Всегда есть риск фронды лидеров ЕС на главном саммите 27–28 июня, которая если и произойдет, то за закрытыми дверьми.
Некоторые эксперты полагают, что, например, если на саммите сможет лично появиться переживший покушение премьер Словакии Роберт Фицо, он будет иметь достаточный моральный вес, чтобы поддержать или даже инициировать блокирование кандидатуры фон дер Ляйен. В этом случае срабатывает не столь редкий для ЕС сценарий "темной лошадки", когда пост главы Еврокомиссии отдается неожиданной для внешнего наблюдателя фигуре, которая устроит всех лидеров стран ЕС.
Именно так была назначена и сама фон дер Ляйен в 2019 году, и, например, экс-премьер Португалии Жозе Мануэл Баррозу, возглавлявший Еврокомиссию с 2004 по 2014 год.
Европарламент — не парламент
Но почему же зримых изменений не будет, если в Европарламенте займут серьезные позиции немецкая "Альтернатива для Германии", французское "Национальное объединение" и "Реконкиста" Марион Марешаль, голландская Партия свободы Герта Вилдерса, венгерский ФИДЕС?
Во-первых, Европарламент является "парламентом" только по названию. Он не определяет политику Евросоюза, ее определяют Еврокомиссия и Европейский совет (саммит ЕС). ЕС — не государство, а Европарламент — не законодательная власть. Он создавался как исключительно совещательный, хоть за 70 лет своего существования и набрал ряд законодательных функций, и параллельно разросся с 78 до 720 депутатов.
ЕП сегодня утверждает бюджет Евросоюза, утверждает совместно с Советом ЕС директивы (аналог законов) Еврокомиссии, а также высшие кадровые назначения в ЕС. При этом Европарламент лишен законодательной инициативы — проект любого европостановления, будь то санкции против России или регламент грузовых перевозок в ЕС, может выдвигать только Еврокомиссия. К слову, громкие резолюции Европарламента необязательны к исполнению даже институтами ЕС. Отсюда и их радикализм. Были бы обязательными, тон был бы потише.
Что делает, за что отвечает и на что влияет Европарламент, не знают 9 из 10 избирателей в ЕС, однако чаще всего в разговорах с ними об этом органе всплывает слово "коррупция". Возможно, многие просто путают ее с лоббизмом.
Несвобода прессы
Вторая причина — у правых не будет большинства в ЕП.
Этому, в частности, мешает жесткое доминирование в европейском медийном пространстве атлантических взглядов. В странах Евросоюза, по сути, нет откровенно левых или правых газет. Соцсети и блогеры пока не в счет. Формально вся пресса нейтральна, но фактически она на 90% придерживается либеральной и глобалистской повестки. Как это получилось — это отдельные темы о специфике обучения журналистов в Европе, где неприятие правых взглядов и поддержка атлантизма являются базовой прошивкой со времен послевоенной денацификации.
Как следствие, правые партии по всем странам Евросоюза являются объектами постоянных кампаний давления и контрпропаганды со стороны большинства мейнстримных СМИ, что, безусловно, снижает их перспективы на получение высоких результатов на выборах. То есть большинства, которое бы позволило правым реализовывать собственную повестку, у них не будет. ЕНП, либералы, социалисты и "зеленые" при любом развитии событий перевесят правых.
Правые — не правые
Третья причина — это сами правые партии, которых более точно определяет термин "популисты". Правую риторику они используют только в борьбе за власть. Как только они попадают во власть, их взгляды резко смягчаются и самые радикальные лозунги отбрасываются. Яркие примеры — Джорджа Мелони в Италии или Герт Вилдерс в Нидерландах. Мелони сегодня воспринимается едва ли не как один из главных сторонников фон дер Ляйен. Вилдерс, который только-только сформировал правящую коалицию в Нидерландах, сильно сгладил свои позиции. Если ранее он выступал за налаживание связей с Россией, выход из ЕС и отказ от евро, теперь нацелен на больший суверенитет, сокращение миграции и отсутствие "истерических правил в отношении климата и азота". Украина в его избирательной программе упоминается лишь однажды и лишь в контексте необходимости поддержки в "борьбе против российской агрессии".
Чем объясняются такие колебания? Простой политической логикой. В оппозиции легко капитализировать недовольство избирателей жизнью, обвиняя во всем (и по делу, и нет) ЕС и даже требуя выйти из него. Придя в правительство, приходится решать проблемы пенсий, социального обеспечения и собираемости налогов. И тут оказывается, что выход из ЕС обойдется так дорого, что, скорее всего, прежние проблемы покажутся райской жизнью. А тема прекращения конфликта с Россией чаще всего используется просто как разменная монета в торге за должности в правительстве на национальном уровне или за преференции при выбивании из Еврокомиссии финансирования под свои проекты или схемы поддержки своей промышленности.
Наконец, практически нигде в ЕС правые не смогут получить абсолютное большинство и полный карт-бланш на любые действия, а потому, придя во власть, они сразу должны считаться с позициями "партнеров по коалициям".
Нестройные ряды
Четвертая причина — правые очень разные. И даже добившись заметных результатов на национальных выборах, объединиться на европейском уровне им очень непросто. Так, например, в конце мая правая фракция Европарламента "Идентичность и демократия" исключила из своего состава всех представителей немецкой "Альтернативы для Германии" из-за скандальных высказываний ее лидера Максимилиана Кра.
Или же к правым иногда абсолютно ошибочно относят немецкого политика Сару Вагенкнехт за ее постоянную критику поставок оружия Украине. Она — левая, и уже поэтому никакие сделки между ней и "Альтернативой для Германии" невозможны в принципе. Например, им никогда не договориться по миграции, в отношении которой Вагенкнехт стоит на позициях гуманизма и совершенно не разделяет предельно жесткие подходы Кра.
А еще есть такая правая партия — бельгийский "Влаамс беланг" ("Фламандский интерес"). Она борется за независимость северного нидерландскоязычного региона Бельгии — Фландрии. При этом ее более чем устраивает Евросоюз, членом которого Фландрия "должна быть" напрямую, и она абсолютно ничего не имеет против поддержки Украины и борьбы с Россией. Ничего личного, просто такие позиции она считает наиболее популярными у своего электората.
Не Украина, а миграция
Если по какой-то теме у правых и есть сегодня консенсус, то это призывы к борьбе с миграцией, которые для европейского общества в значительной степени запоздали. Большая часть проблем, которые по традиции называют "миграционными", связаны в странах ЕС не с мигрантами, а с сообществами "новых граждан", являющихся мигрантами уже во втором или даже третьем поколении.
Что касается поддержки Брюсселем Украины, то эта тема для нынешних правых является главным образом тактической и служит лишь средством заработка политического капитала и политического давления и значительного влияния на позицию Брюсселя в этом конфликте не окажет. Тем не менее она может привести к локальным проблемам и затягиванию переговоров по отдельным направлениям и дорогостоящим проектам, связанным с распределением значительных сумм, например, на производство или закупки оружия. Накапливание подобных проблем на фоне объективных трудностей с задекларированной Брюсселем милитаризацией экономики ЕС в теории может создать серьезный кумулятивный эффект.
В целом выборы в Европарламент едва ли станут политическим переломом в ЕС, если не случится немыслимое и правые не наберут на них абсолютного большинства, а получат, в соответствии с опросами, в среднем вторую-третью позиции по Европе, значительно улучшив свои прошлые показатели.
Скорее это будет глобальный "замер политического пульса Евросоюза", который все политические силы стран ЕС будут использовать для дальнейшей корректировки своих позиций в преддверии национальных выборов.