Есть такая народная поговорка про армию: "Кто не был, тот будет. Кто был — не забудет". Если отбросить первую часть, то оставшуюся можно смело высечь в качестве эпитафии российским 1990-м: "Кто был — не забудет".
Это было странное время. Подумать только — целая империя, дремавшая спокойно в дачной тишине привычного позднесоветского быта, вдруг встрепенулась, помчалась спросонья куда-то сломя голову, споткнулась, упала, ушиблась сильно, заблудилась в собственной теплице, потеряла себя и выход смогла найти, лишь приняв новое имя и новую свою участь. Мир буквально перевернулся. Некогда несокрушимого Советского Союза больше не было. На его обломках начинает расти новая страна — Россия, население которой к столь глобальным историческим катаклизмам оказалось максимально не готовым. Пережить шоковую терапию грядущих экономических реформ, тем более пережить ее с достоинством, дано было далеко не всем. Если сказать, что люди были полностью дезориентированы, это явно будет большим преуменьшением. Совсем не трудно представить себе либо вспомнить вопросы, роившиеся в головах: что будет завтра? что происходит с нами и с нашей страной? что вообще происходит?
В стартовавшем на наших телеэкранах сразу же после развала СССР заокеанском сериале "Санта-Барбара" (первый сеанс состоялся 2 января 1992 года) все было иначе. 1 250-серийный колосс, съемки которого начались в США еще в 1980-х (первый эпизод на американском телеканале NBC вышел 30 июля 1984 года), как заправский комиссионный магазин, предъявил растерявшемуся российскому населению "прошлогодние моды". С точки зрения так называемого свободного мира, в сенях у которого смущенно топталась новорожденная страна, все эти прически, наряды и интерьеры представлялись не просто безнадежно устаревшими, а были уже настоящим антиквариатом. Однако из очередей за продуктами, опоясывавших обломки империи на пике продовольственного кризиса, сериал, начавшийся аж с 217-й серии, смотрелся совершенно иначе. Это был истинный символ красивой жизни. С телевизионных экранов в малогабаритные квартиры бывших советских граждан хлынули чуждые, незнакомые им понятия, вокруг которых выстраивались сюжетные перипетии. У богатейших семейств, давних бизнес-соперников Кэпвеллов и Локриджей, и даже у испаноязычных Андраде и представителей рабочего класса Перкинсов, населявших далекий калифорнийский город, основанный испанскими францисканцами, были банковские счета, личные доктора и адвокаты.
Для в одночасье оказавшихся за чертой бедности жителей посткоммунистического пространства сериал стал чем-то вроде отдушины. В первую очередь для женщин. Обсудить во время обеденного перерыва на работе землетрясение, сорвавшее свадьбу Иден Кэпвелл и полицейского Круза Кастильо, или Си Си Кэпвелла, заставшего свою жену Джину в постели с собственным сыном Мэйсоном и впавшего затем в кому, значительно приятнее, чем думать о грядущих сокращениях, задержках зарплаты, биржах труда и стремительном росте цен.
Как "Санта-Барбара" укоренилась в России
"Поторопитесь, а то опоздаете на "Санта-Барбару", — говорил улыбчивый фармацевт захворавшей старушке в рекламном ролике (кто уж нынче вспомнит, чего именно). Для преданных телезрителей это было действительно важно. Пропустить серию было равнозначно маленькой личной трагедии. Бодрая арочная увертюра сериала прочно вошла в российскую жизнь. Пузырь мыльной оперы разросся до небывалых масштабов, отпечатываясь в фольклоре. Отныне любые семейные страсти и дрязги можно запросто окрестить "Санта-Барбарой", пребывая при этом в абсолютной уверенности, что собеседнику будет понятна данная аллюзия. "Санта-Барбарой" могли назвать многочисленные недостроенные коттеджи нуворишей, успевшие поспешно обзавестись романтическим полукруглым нефом, бессознательно отсылающим к вступительным титрам сериала. Был даже такой анекдот. У человека спрашивают, куда бы он хотел уехать в случае эмиграции. Тот не задумываясь отвечает, что в Санта-Барбару. Почему? Да потому что он всех там знает! Бывшие сериальные звезды несколько раз приезжали в Россию с пышными визитами, раздавали интервью налево и направо и сталкивались с небывалым приемом, граничившим с почти религиозным поклонением. Вряд ли они удостаивались подобного внимания на своей родине.
Зато они не раз погружались в философию бинарной множественности разветвляющейся, а затем сходящейся Вселенной. Порой экранное действо разворачивалось в полном соответствии с ницшеанской идеей вечного возвращения, основанного на бесконечной возможности повторения всякого явления. Так, Иден Кэпвелл успела трижды перенести тяжелую травму, приводящую к параличу (причем один раз во сне своего жениха Круза Кастильо) и трижды, вопреки пессимистичным медицинским прогнозам, вставала на ноги и начинала ходить. Виктория Лейн периодически становилась жертвой наркотической зависимости, но всякий раз успешно от нее излечивалась. Драматургический прием с потерей памяти без лишнего смущения применялся сценаристами несколько раз на разных героях. Особо въедливые зрители отмечали, что на экране периодически разыгрываются свадьбы одних и тех же жен и мужей, пытаются похитить одних и тех же детей, а приемного сына Джины несколько раз передавали от нее к опекуну и обратно. Можно списать это на забывчивость сценаристов (что вряд ли), можно обвинить их в пренебрежительном отношении к зрительской памяти. А можно увидеть наглядную иллюстрацию неотработанной кармической ситуации, когда жизнь персонажей необратимо сопровождается ощущением бега по кругу. Ситуация повторяется раз за разом, словно готовя некий назидательный урок.
Мутация — секрет долгожительства
За долгое время существования телесериала преданность своему детищу растеряли даже его создатели, не говоря уж о рядовых исполнителях. Одним из признаков "мыла" как жанра являлась совершенная необязательность какой-либо актерской индивидуальности. Например, исполнителями роли Си Си Кэпвелла значилось целых шесть актеров. Его сын Мэйсон был сыгран четырьмя — включая юного Леонардо Ди Каприо. В четырех ипостасях представала Келли, Джина — в двух. И так далее. Важно лишь исполнение функций в сюжетной комбинации. Любой персонаж может быть и отрицательным, и положительным в зависимости от требуемых обстоятельств. Патриарх семейства Кэпвеллов — Си Си — может оказаться безжалостным убийцей, а насквозь "хороший" Круз внезапно становится отцом ребенка от женщины, которую он не любит. Психология персонажа при этом отходит на второй план — она не важна для построения правдоподобного сюжета. Важны лишь те приемы, которые, подобно локомотиву, смогут тянуть за собой пробуксовывающее повествование. На это, к слову, жаловался Эй Мартинес, исполнитель роли все того же Круза Кастильо. Он умолял сценаристов сделать его персонажа чуточку поумнее — тот не поспевал за прозорливыми телезрителями и не мог разгадать даже самых элементарных преступных ходов. Авторы ответили что-то вроде: "Хорошо, но тогда сериал слишком быстро закончится".
Поэтому сериал и не заканчивался, с годами мутируя и принимая все более причудливые формы. В память врезалась странная сцена: в ходе случайного переключения каналов я как-то наткнулся на Круза Кастильо, летящего по небу и управлявшего санями Санта-Клауса. До сих пор не уверен, что увиденное мной было правдой. Тем не менее отечественный зритель продолжал хранить верность полюбившимся героям — то ли из желания видеть стабильность хоть в чем-то, то ли просто из элементарного упрямства. Так продолжалось до 17 апреля 2002 года. "Санта-Барбара" исчезла из телевизионных программ будучи оборванной на полуслове — в запасе оставалось еще около 100 серий. Шлейф от канувшей в Лету мыльной оперы тянется по сей день. Несколько лет назад радикальный исландский художник Рагнар Кьяртанссон пытался повторить в московской ГЭС-2 сцены из "Санта-Барбары" в виде перформанса — надеясь возродить утраченные эмоции, испытываемые при просмотре сериала. Вряд ли в этом была насущная необходимость — ностальгия по "Санта-Барбаре" продолжает свое свободное существование. Люди отчетливо помнят моменты, когда призывная музыка собирала их вместе по всей стране. Помнят, как сопереживали этим странным заокеанским богатеям. Помнят, как они погружались в неизведанный мир той красивой жизни.
Значит, "Санта-Барбара" никуда не делась. Она здесь. С нами. Всерьез и надолго.