Кому, зачем они нужны — писательницы столетней давности? Даже школьные учителя уже открытым текстом говорят, что "классика" тяжела и скучна современным детям, что им непонятны тогдашние жизненные коллизии и неинтересны взаимоотношения каких-то там прапрабабушек. А ведь и наши любимые муми-тролли, и обожаемая нами лучшая в мире няня — все они уже персонажи старинной классики! Пока мы, сейчас-то уже совсем взрослые люди, росли и читали, чередуя школьную программу с почти современной волшебной сказкой, эта сказка стала старинной для тех, кто лишь недавно овладел — скажем так — минимальными читательскими компетенциями.
Впрочем, у вымышленной истории про вымышленных персонажей есть в этом плане преимущества перед реалистическими произведениями "про настоящую жизнь". Поскольку действие сказки происходит в каких-то чудесных краях, то их отдалённость во времени и пространстве не мешает читателю, даже неопытному, воспринимать сюжет, а незнакомые реалии не затрудняют общее понимание. Напротив, некоторая непонятность видится вполне естественным и даже необходимым условием пребывания в сказочном мире: по умолчанию ведь ясно, что в сказке должно быть что-то таинственное, загадочное, необъяснимое. Ну, просто — волшебное.
Но лучшая сказка — та, в которой волшебное кажется "настоящим", узнаваемым и таким близким, как будто до него один шаг. И особая виртуозность писателя в том, чтобы сделать этот шаг простым и лёгким. Календарь памятных дат, свидетельствующий о наступлении юбилеев двух сказочниц, даёт нам повод лишний раз задуматься об этом.
Мэри Поппинс наводит порядок
Памела Трэверс (тогда Хелен Гофф) провела детство и юность в Австралии, а потом переехала в Англию, даже в Ирландию — фактически на другой конец света — и очень увлеклась мистикой, эзотерикой и прочим оккультизмом. Когда она стала придумывать сюжеты с участием семьи, нуждающейся в услугах лучшей в мире няни, что мешало писательнице перенести действие этих историй в удивительную Австралию, где, как известно, зимою лето (и наоборот), а люди ходят кверху пятками? А что мешало придумать персонажам мистически-эзотерические биографии? Но нет, Мэри Поппинс и все её чудеса появляются буквально "по соседству": в обычном доме на обычной улице, в обычной семье.
И семья эта, что характерно, отнюдь не "сказочная", не условно-идеальная, а напротив: не вполне благополучная и не очень-то счастливая. О домашних трудностях семейства Бэнкс говорится, правда, без нажима, но вполне отчётливо. Мистер Бэнкс на службе занимает неруководящую, средненькую должность, статус у него невысокий и доход тоже: глава семьи скопидомствует, экономит гроши, жене своей с самого начала заявляет, что она должна выбрать "одно из двух: или чистенький, хорошенький, новенький домик, или четверо детей". Миссис Бэнкс тоже хороша: в доме три человека прислуги плюс няня, но мать семейства не может справиться ни с хозяйством, ни с детьми, ни с домашним обиходом, да ещё при этом комплексует, боясь выглядеть старомодной и несовременной. Муж же позволяет себе снисходительное иронизирование в её адрес и всячески демонстрирует своё неоспоримое главенство (и поэтому мы не удивимся, когда узнаем, что взрослый, солидный человек, отец четверых детей панически боится пожилой гувернантки).
Необычная няня появляется в доме и наводит порядок — буквально: упорядочивает семейные и социальные связи, выстраивает иерархии, обеспечивает "на земле мир и в человецех благоволение" в масштабах отдельно взятой семьи. Участие Мэри Поппинс гарантирует её подопечным, юным и взрослым, не только благополучное избавление от всевозможных напастей, но и всеобщее примирение, за которым следует... ещё одно прибавление в семействе. Появление на свет малютки Аннабель — не просто традиционный элемент сказочного "хэппи-энда", но определённое и твёрдое обещание. Известно же, что младенцы до некоторого возраста понимают язык птиц, умеют разговаривать с ветром и солнечным лучом; иными словами, они могут взаимодействовать с миром чудесного, и пока в семьях рождаются дети, у людей не отнята эта возможность. Волшебство не уходит — оно по-прежнему где-то рядом.
Муми-дол — автономный, но не замкнутый
Довольно показательна в этом плане и история создания Муми-дола. Когда Туве Янссон придумала муми-тролля и замыслила несколько сюжетов с его участием, она ещё не знала, что вокруг этого существа выстроится целый мир — цельный и вполне автономный. В первых повестях саги этот мир ещё не отделён от человеческого — и, скажем так, общесказочного. В ранней и даже несколько ученической повести "Маленькие тролли и большое наводнение" (1945) с Муми-троллем и его мамой путешествует девочка — сказочная (из тюльпана и с голубыми волосами), но человекоподобная, которая в конце заводит дружбу с рыжим мальчиком. В "Комете" (1946) муми-персонажи ищут обсерваторию в Одиноких горах, которую построили учёные, и профессора там тоже люди, а не какие-нибудь, допустим, хемули. Человеком (хотя и необычным) видится и заглавный персонаж "Шляпы волшебника" (1948).
В некоторых повестях цикла сохранились свидетельства о том, что в старину муми-тролли обитали в мире людей, в их домах ("бок о бок с людьми и домашними троллями, по большей части за изразцовой печью"). Постепенно писательница смещает фокус в сторону многочисленных обитателей Муми-дола, который приобретает всё более отчётливые очертания; но жёстких границ у него нет, автономность не означает замкнутости. Если в каких-то повестях цикла не говорится о прямых контактах мюмл и хемулей с нашим миром, это не значит, что контакт невозможен. Муми-дол расположен "где-то", но не "нигде". Он всё равно где-то не слишком далеко, при желании можно туда попасть.
Очень заманчивой выглядит возможность связать доказательство этого утверждения с реальными обстоятельствами жизни Туве Янссон; я не случайно указала даты публикаций первых текстов муми-эпоса. В 1944 году она поселилась в квартире на Улланлиннанкату в Хельсинки, где и были, собственно, написаны и нарисованы почти все муми-персонажи. Квартира-"ателье" располагается в почти настоящей башне, возведённой на углу старого, солидного дома над пятью высокими этажами. В войну здание пострадало от бомб, в "ателье" не было отопления и прочего необходимого, но зато были большие окна, много света и совершенно творческая атмосфера.
Сначала Туве снимала это жильё, но позже взяла в банке ссуду, совершила покупку и стала жить в башне уже как владелица. Так же вышло и с летней резиденцией писательницы: это дом на очень маленьком острове, который она некоторое время арендовала, а потом накопила денег и оформила в собственность. Не слишком обитаемый остров или высокая башня над старым городом — кто б не хотел себе такого чудесного жилища? Ведь так и живут настоящие муми-тролли — независимо, уютно и свободно.
Как-то раз Туве логично предположила: "Вымышленный мир моих муми-троллей — это мир, по которому наверняка в глубине души тоскует каждый из нас". Но почему в глубине души? Да, мы тоскуем по таким мирам и ничуть не скрываем этого. Благодаря отсутствию сиюминутной актуальности, конкретной "злобы дня" волшебная сказка оказывается более вечной, чем любое произведение реалистического толка, сказочная реальность — более настоящей, вымышленные персонажи — более живыми. По поводу Мэри Поппинс её автором как-то было сказано: "Может быть, это она придумала меня". И это тоже позволяет нам надеяться, что чудесное не слишком далеко от нас, что мы его найдём, когда оно нам будет очень нужно.