"День рождения, в чем твое предназначение? Оглянуться на мгновение, на прошедшие года, подсчитать свои потери, оценить приобретения", — пел в начале 1980-х Михаил Боярский, невольно подсказывая будущим биографам, в чем суть их заметок на полях чужой жизни — бесстрастно подводить итоги. Спорить с маэстро, особенно в такой день, не хочется, но, откровенно говоря, эти итоги давно известны: дюжина выдающихся киноролей и добрый десяток шлягеров, спетых Д’Артаньяном советского киноэкрана. Есть о чем вспомнить. "Лишь о том, что все пройдет, вспоминать не надо", — мрачно советовал в те же годы артист.
Битломан, трубадур, мушкетер
Боярский родился в бедном послевоенном Ленинграде в семье актеров и все детство прожил в коммунальной квартире, занимая с родителями "шестиметровую комнату с крысами и холодной водой". В пять лет его отдали в музыкальную школу по классу фортепиано, после чего он десять лет занимался музыкой "только ради мамы". Все изменилось в старших классах, когда на одной из дискотек кто-то на свой страх и риск поставил "Битлз": он тут же захотел играть на электрогитаре и петь рок-н-ролл. Боярский несколько месяцев грезил американской гитарой Fender, но родители соглашались лишь на инструмент попроще — более дешевую гитару из ГДР. Впрочем, чтобы разучить любимые песни и собрать первую группу, юному битломану хватило и ее.
На третьем курсе театрального института Боярский вошел в состав рок-группы "Кочевники", одной из первых в своем жанре в Ленинграде той поры. В книге "Этот русский рок-н-ролл" музыкант описывал себя так: "Я был прихипованным — в женской шубе, с длинными волосами, очень громко пел". Настолько громко, что однажды его забрали в отделение милиции, где побрили наголо и, выслушав требования извиниться, посадили на 15 суток. И все же вокальные данные пригодились, его всерьез заметили: начинающему актеру досталась главная роль в мюзикле "Трубадур и его друзья".
К середине 1970-х Боярскому стали доверять эпизодические роли в кино. Случайно или нет, но в большинстве случаев молодой артист оказывался на площадке с гитарой. В "Соломенной шляпке" он сыграл итальянского тенора, в "Новогодних приключениях Маши и Вити" — дикого кота Матвея в духе глэм-рокеров Kiss, в "Старшем сыне" — молодого повесу Сильву с томным взглядом и веселыми песнями. Был даже персонаж по фамилии Джаггер.
Экранный Боярский тех лет — поющий, рычащий или мурлыкающий — использовал гитару не столько для музыки, сколько для обольщения и самоутверждения, доходящего до открытой фронды. Гитара, будь она подключена к усилителю или брошена у костра, все еще оставалась одним из символов эпохи и отсылала к свободолюбивым бардам и полулегальным рок-группам. В кадре Боярский проникновенно играл на шестиструнной, но на самом деле играл с огнем — иногда пламенем цензуры, иногда горящими сердцами поклонниц.
В 1978 году на телеэкраны вышла картина Георгия Юнгвальда-Хилькевича "Д’Артаньян и три мушкетера", суммирующая все достоинства молодого Боярского в одной, будто написанной специально для него роли. Канонический образ храброго французского военного из королевской свиты складывался из уже известных зрителю слагаемых — романтичных песен, отваги в слове и деле, усов и шляпы, — но работал еще точнее и эффективнее. Даром что на этот раз вместо гитары в его руках была шпага.
В считаные дни слава актера достигла невероятных высот. Боярский разом покрывал все нужды публики и воплощал главные черты идеального мужчины: благородство, смелость, верность друзьям и служение любимой женщине. Он одновременно был и секс-символом, и певцом возвышенных чувств; и разбойником, и стражем закона; и до смешного старомодным, и до слез востребованным. Говорящие по-русски мушкетеры выглядели пришельцами с неизвестной планеты. Красавицы и кубки, счастливые клинки — что с этим всем делать-то? Радоваться, не уставал повторять эталонный Д’Артаньян.
Третий после Пугачевой и Леонтьева
Бум костюмированных исторических телефильмов вывел на авансцену харизматичных и многогранных актеров-универсалов. Они играли на разных инструментах, писали стихи и музыку, отлично пели и сами ставили себе номера. Все это практиковалось еще в первых советских мюзик-холлах и театрах эстрады, в которых блистали Сергей Мартинсон и Рина Зеленая, но теперь это были настоящие суперзвезды всесоюзного масштаба. Андрей Миронов, Николай Караченцов, Людмила Гурченко и, конечно же, Владимир Высоцкий — каждый из них был артистом экстра-класса с огромным потенциалом в любой сфере.
Отличие Боярского заключалось в его природной музыкальности и задатках фронтмена, а главное — в следовании за изменчивой музыкальной модой. Он никогда не забывал о первой любви к рок-н-роллу, но после череды успешных мюзиклов, в основе которых лежали стилизации и эксперименты с формой, артисту будто открылась вся палитра жанров и направлений. Он, как жадный до всего нового меломан, вобрал все лучшее от американского кантри-рока, итальянской эстрады, французского шансона и испанских баллад. Если угодно, это был наш ответ Адриано Челентано и Сержу Генсбуру.
Поначалу репертуар Боярского-певца, издаваемого на "Мелодии", был накрепко связан с театром и кино. Бывало, он делил сцену с коллегами по цеху Алисой Фрейндлих и Арменом Джигарханяном. По сути, это было все то же лицедейство, только с меньшим реквизитом; классическая актерская песня, водевиль. После нескольких пластинок с хитами из фильмов ("Городские цветы", "Большая медведица", "Три мушкетера" и других) артист решился на выпуск полноценного альбома "Дискоклуб-16" и пары клипов, включая бюджетную фантасмагорию "Рыжий конь". Более странно тогда смотрелись только его же "Динозаврики" или "Бизнесмен" с выкрученным на максимум эпатажем.
Следующим шагом к эстрадному олимпу стала пластинка "Лунное кино" (1986) на музыку Юрия Чернавского, тогдашнего законодателя мод в советской поп-музыке и второго по популярности композитора после Раймонда Паулса. Чернавский уже успел выпустить пластинки с Аллой Пугачевой и Валерием Леонтьевым — первыми стадионными звездами эпохи, — и Боярский закономерно вставал с ними в один ряд. В отличие от постоянных авторов "мушкетера с электрогитарой" (Дунаевского, Гладкова, Резникова) Чернавский был увлечен синтезаторами и новой волной.
"Лунное кино", по идее, должно было покорить всех любителей диско и танцевальных ритмов, но осталось непонятым широкими массами. Старшее поколение любило сорокалетнего артиста не за то, а новое — инстинктивно не доверяло: потрепанный жизнью мужчина с серьезным багажом за спиной не мог стать кумиром тинейджеров или голосом перестройки по определению.
Нагляднее всего этот казус запечатлен в "Музыкальном ринге", куда артист пришел не с шлягерами прошлых лет и даже не новым блокбастером "Зеленоглазое такси". Прозвучавшие номера из "Лунного кино", к удивлению артиста, стали поводом для резких комментариев и сведения счетов. Боярского упрекали в излишней преданности черному цвету, в поисках дешевой популярности, в профанации актерского ремесла, в легкомысленности текстов и слабых вокальных данных. "Вы прекрасный актер! Я вас люблю и уважаю, но как певцу вам, мне кажется, выступать не стоит", — прозвучало из зала под конец программы. В следующий раз артист поднялся на сцену "Музыкального ринга" лишь десять лет спустя. Что же касается голоса, то он, по убеждению Боярского, должен быть "с биографией", а таковая у него имеется.
Темный рыцарь
Успех картин Светланы Дружининой "Гардемарины, вперед!" и "Виват, гардемарины!" вернул Боярскому расположение аудитории, полюбившей его в роли самоотверженного гасконца. "Ланфрен-ланфра" ("Голубка") стала новой визитной карточкой артиста, несмотря на то, что эти "строки старинной французской песни" не имели ни перевода, ни смысла. Вслед за ней пришла "Спасибо, родная", повсеместно воспринятая как посвящение и благодарность едва ли не всем женщинам на планете.
Вновь одетый во все черное певец с седеющей щетиной отныне стал недосягаем для критики: артистов с таким набором мужских архетипов внутри почти не осталось. В нем видели кавалера, о котором стоит мечтать, отца детей, которому можно все простить, и заключенного, которого стоит дождаться. Волевой, поживший, с сухим кашлем от сигарет Темный рыцарь.
В середине 1990-х Боярский вернулся к старым товарищам-битломанам и вместе с Владимиром Ермолиным из группы "Зарок" собрал проект "Сильвер", в котором играл песни, вдохновленные дуэтом Леннон и Маккартни. После распада бит-квартета "Секрет" это была самая громкая попытка писать по-русски по следам ливерпульской четверки. В 2003 году во время приезда Пола Маккартни в Санкт-Петербург Боярскому удалось лично познакомиться с кумиром юности и, по легенде, обменяться с ним автографами. Свою версию Yesterday в джазовой обработке актер представил еще на закате СССР.
За полвека Боярский записал порядка 600 песен, среди которых были дуэты с первыми лицами российской эстрады (Ларисой Долиной, Ириной Понаровской, Олегом Газмановым), серенады, рок-оперы, колыбельные, посвящения родному Питеру и даже молитвы. Особняком стоят песни, написанные самим Боярским; их до обидного мало. Одна из них называется "Есть счастье, есть!!!", именно так, с тремя восклицательными знаками, что говорит об авторе едва ли не больше, чем само заглавие песни.
Недавно артист анонсировал выход двойного альбома "Юбилейный", составленного из малоизвестных песен разных лет и свежего материала, который пока слышали лишь единицы.