МИД РФ: процесс сокращения ядерных вооружений пора переводить в многосторонний формат

Директор Департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями МИД РФ Михаил Ульянов - о разногласиях между Россией и США по вопросам выполнения Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности и по созданию глобальной системы ПРО, а также о модернизации американского ядерного потенциала в Европе, перспективах укрепления мер доверия между Россией и НАТО, о ситуации с ликвидацией противопехотных мин на Украине и химического оружия в Сирии, в урегулировании иранской ядерной проблемы и в деле создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения (ОМУ).

- На днях Вашингтон пригрозил Москве новыми санкциями. На этот раз в связи с нарушением Россией Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). Насколько обоснованы претензии американцев, и есть ли у нас встречные претензии к ним? Можно ли снять эти разногласия?

- В ходе слушаний на днях в Конгрессе США в очередной раз прозвучали угрозы относительно принятия неких экономических, военных и иных мер против России. Как я понимаю, речь идет об адресных санкциях в отношении ряда юридических и физических лиц, якобы причастных к мнимым нарушениям. Наше негативное отношение к подобным угрозам хорошо известно. Новым, пожалуй, в ходе слушаний стало только четкое заявление о том, что принимаемые сейчас Соединенными Штатами меры военного характера, направленные на так называемое сдерживание России, останутся в силе и будут продолжать осуществляться независимо от того, как разрешится ситуация с Договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). И хотя при этом была сделана оговорка, что США не намерены возвращаться к временам "холодной войны", когда в Европе размещались ядерные ракеты США и сотни тысяч американских военнослужащих, де-факто предпринимаемые американцами действия идут именно в этом направлении - в направлении роста напряженности и роста военного присутствия.

Предусмотренный Договором механизм урегулирования споров сейчас не действует. Раньше все возникавшие вопросы рассматривались и решались в рамках специальной контрольной комиссии, но ее деятельность была прекращена еще в 2003 году по инициативе американцев. Остаются обычные дипломатические каналы. Они задействованы, но никаких результатов обмен мнениями пока не принес.

Российские озабоченности по ДРСМД остаются в силе. Более того, одна из них становится уже воплощенной в "железе": до конца нынешнего года в Румынии должны быть размещены три батареи (24 противоракеты), и они будут использовать пусковые установки, которые до этого применялись на море для запуска как ракет-перехватчиков, так и крылатых ракет. При перемещении на сушу эти пусковые установки становятся грубым нарушением ДРСМД. Правда, в ходе слушаний в Конгрессе представитель Пентагона заявил, что эти претензии неправомерны, что это некие другие установки, но никаких доказательств американцы на этот счет не представили. А уровень доверия между нашими странами не таков, чтобы можно было полагаться на слова.

Кроме того, американцы регулярно запускают ракеты-мишени, которые формально Договором не запрещены. Но характер и масштабы этой деятельности создают сильное впечатление, что идет отработка технологий производства и боевого применения ракет запрещенной дальности. В частности, мишени часто запускают без перехвата. 

Или, скажем, ударные беспилотные аппараты. Они абсолютно точно подпадают под определение крылатых ракет, содержащееся в ДРСМД. Но американцы исходят из того, что, когда заключали Договор, таких ударных аппаратов не былоЯкорь и их не имели в виду. Действительно, не имели в виду, но когда они появились, надо было принять поправку к Договору или как-то еще решить данный вопрос, но американцы не стали этого делать.

Любопытно, что в споре по беспилотникам на нашей стороне неожиданно оказались бывший президент США Рональд Рейган, его администрация и юристы. Дело в том, что у американцев есть практика представления постатейного анализа нового соглашения при ратификации в Сенате, и в свое время Рейган представил такой постатейный анализ. Там прямым текстом был задан вопрос: Как отличить запрещенные ракеты от незапрещенных? Администрация Рейгана ответила на свой же вопрос, назвав три фактора, которыми надлежит руководствоваться. Это способность нести боезаряд, дальность полета от 500 до 5500 км и наземное базирование. Все это в полной мере присуще беспилотным летательным аппаратам ударного типа. Причем это написали не наши юристы, а американские.

Безусловно, необходимо продолжать диалог и искать развязки, но найти выход из создавшейся ситуации будет крайне непросто. Американцы, к примеру, не могут обосновать свои претензии к России. А без этого разговор не имеет смысла, и все обвинения оказываются совершенно голословными. В свою очередь Россия не скрывает своих озабоченностей, высказывает их публично и, в отличие от американцев, приводит конкретные и веские аргументы. Однако наши партнеры уходят от обсуждений и в ответ заявляют, что у них все нормально и что они с нами не согласны. При этом американцы говорят, что их позиция хорошо известна и пользуется поддержкой мирового сообщества, но это не так. Даже среди натовских союзников США есть страны, которые не готовы сходу воспринимать на веру обвинения в адрес России и задаются вопросом, насколько эти обвинения обоснованы. Характерно, что Евросоюз в своих заявлениях старается не занимать чью-либо сторону и в общем плане призывает как Россию, так и США найти способы урегулирования разногласий.

Позиция России по ДРСМД ясна и проста: Договор важен, мы его не нарушаем и выходить из него в данный момент не собираемся, но, перефразируя излюбленный тезис американцев, можно сказать, что терпение России не безгранично.

- Вы упомянули о базе ПРО в Румынии, но ведь это не единственный объект?

- В нынешнем году фактически завершается очередной этап создания американской глобальной системы ПРО. Сформирован морской компонент европейской системы ПРО. Он состоит из четырех американских эсминцев, оснащенных системой "Иджис". Все они базируются на военно-морской базе Рота в Испании. Плюс появляется объект в Девеселу (Румыния), где построена база ПРО. Ее оборудование практически завершено. До конца нынешнего года там заступят на боевое дежурство противоракеты и пусковые установки, и где-то в апреле-мае будущего года ожидается объявление об оперативной готовности этого объекта.

Следующий появится в Польше. Его строительство только начинается и должно завершиться в 2018 году.

- А как насчет Украины?

- Что касается Украины, то ни о каких планах США или НАТО о размещении ПРО на территории этой страны мы не слышали. Военной необходимости, даже отдаленной, в этом нет. Были лишь заявления украинских политиков о том, что было бы неплохо это сделать. Для нас это не вопрос, который нуждается в комментариях. Это спекуляции отдельных украинских деятелей.

Процесс создания глобальной системы ПРО будет продолжаться. Это всерьез и надолго. При этом сама система может и будет совершенствоваться, усиливаться по мере того, как позволяют деньги и технические возможности. Сейчас пусковые установки оснащены ракетами-перехватчиками первого поколения, однако в перспективе появятся новые модификации, более эффективные и точные, способные перехватывать ракеты все большей и большей дальности.

Ссылки на необходимость отражения некой ракетно-ядерной угрозы со стороны Ирана безосновательны. В свое время наши эксперты проанализировали ситуацию и пришли к выводу, что для отражения иранской угрозы расположение радаров и ракет-перехватчиков далеко не самое удачное. Это можно было бы сделать более эффективно, разместив противоракеты в других местах на территории стран - членов альянса. Но самое главное - это то, что иранская ядерная угроза, если когда-то и существовала, то сейчас ликвидирована. Казалось бы, мотивы к развертыванию ПРО должны были исчезнуть. Но не тут-то было. Ракетная угроза якобы осталась.

Очевидно, что реальную угрозу для Европы могут представлять только средства доставки оружия массового уничтожения - ракеты, оснащенные соответствующими боеголовками. Однако если по части химического и биологического оружия к Ирану нет и никогда не было никаких претензий, а подозрения в стремлении создать ядерное оружие устранены, то можно ли всерьез ожидать, что Иран начнет стрелять по Европе обычными ракетами? Представить такую ситуацию совершенно невозможно, тем более что с военной точки зрения это было бы абсолютно нелепо и граничило бы с самоубийством.

Иными словами, создатели ПРО используют ложный предлог, и после достижения всеобъемлющей договоренности по иранской ядерной программе это стало еще более очевидно. Но тогда возникает вопрос: А против кого же направлена эта система? Ответ напрашивается сам собой: против страны, которая обладает реальным ракетно-ядерным потенциалом. Де-факто это может быть только Россия.

- И в Азии тоже?

- Понятно, что наше внимание привлечено в первую очередь к так называемой ЕвроПРО, но глобальная система имеет и азиатский сегмент. Он реализуется несколько иначе - не через военный альянс, как это происходит в Евроатлантике, а через двустороннее сотрудничество США прежде всего с Японией, Южной Кореей и Австралией. Естественно, это затрагивает нас как евроазиатскую державу, и это серьезно затрагивает также интересы Китая, который все громче высказывает свою озабоченность на этот счет.

Известно, что всякое действие рождает противодействие, и если Россия и Китай испытывают ощущение угрозы, то само собой разумеется, что будут предприниматься шаги, чтобы эти угрозы минимизировать или полностью нейтрализовать. Технические решения наверняка найдутся, но плохо то, что все это ведет к росту напряженности, дестабилизирует обстановку. В этих условиях говорить о дальнейших сокращениях ядерных вооружений становится все более проблематично. На кону слишком серьезные вещи, и мы ставим вопрос о том, что стратегическая стабильность, которая обеспечивала относительное спокойствие, находится под большой угрозой.

- Стоит ли учитывать ядерный потенциал Франции и Великобритании при дальнейших сокращениях ядерных вооружений?

- Наша готовность заключать с американцами договоры по ограничению стратегических наступательных вооружений свидетельствует о том, что российская позиция весьма конструктивна. До сих пор мы как бы закрывали глаза на то, что есть еще две западные страны, обладающие ядерными потенциалами. Правда, значительно меньшими, чем наш, но тем не менее достаточно существенными. И обе эти страны являются военными союзниками США. Особенно это касается Великобритании, которая входит в Группу ядерного планирования НАТО. Закрывать на это глаза дальше мы не можем.

Сейчас мы подошли к тому моменту, когда возможности для того, чтобы двигаться вперед по двусторонним каналам, как это было до сих пор, исчерпаны, и мы исходим из того, что дальнейшие сокращения должны переводиться в многосторонний формат. Причем когда мы говорим о многостороннем формате, мы подразумеваем не только официальные ядерные державы по смыслу Договора о нераспространении ядерного оружия, но и неучастников ДНЯО, каковыми являются Индия, Пакистан и Израиль. Они тоже должны быть вовлечены в процесс.

- Чем чреваты испытания новой универсальной бомбы США, способной нести ядерный боезаряд? Когда они могут появиться в Европе?

- Мы исходим из того, что существование в НАТО понятия "nuclear sharing" (мы это называем "совместные ядерные миссии" НАТО) само по себе противоречит духу и букве ДНЯО. Мы неоднократно заявляли об этом и на ГА ООН, и на Обзорной конференции ДНЯО в мае нынешнего года. В договоре четко записано: не передавать ни прямо, ни косвенно контроль над ядерным оружием неядерным странам, а неядерные страны типа Германии, Нидерландов, Бельгии, Италии и Турции, где размещено американское ядерное оружие, обязались не принимать контроль над ним ни прямо, ни косвенно.

Правда, американцы говорят, что контроль не передается, но когда летчиков учат применять ядерное оружие, причем реальное ядерное оружие, а не гипотетическое, не виртуальное, то это уже передача контроля, это нарушение духа и буквы ДНЯО.

Проводя модернизацию своих ядерных боезарядов (авиабомб), американцы говорят, что их будет столько же, сколько сейчас. По превалирующим оценкам, это примерно 200 единиц. Однако в любом случае это будут новые, более точные, более эффективные ядерные боезаряды. К тому же под это подводится еще и замена авиасредств доставки.

Таким образом, во-первых, это нарушение становится по-настоящему долгосрочным - на десятилетия вперед, а во-вторых, потенциальные угрозы и риски возрастают. Порог применения ядерного оружия объективно снижается, но, правда, произойдет это не сейчас. Пока американцы фактически лишь завершили этап испытаний. На вооружение новые универсальные бомбы В61-12 начнут поступать где-то в 2020 году, и это растянется на какой-то срок. Но нас беспокоит другое - они окажутся недалеко от наших границ.

Часть американского ядерного потенциала перекочевала в Европу еще до подписания ДНЯО, и на момент заключения договора статус этого оружия был предметом довольно трудных, острых переговоров, потому что тогда циркулировала идея создания многосторонних ядерных сил НАТО. Слава Богу, этого не произошло. Но сегодня мы вновь ведем речь не столько о самом факте размещения ядерного оружия в Европе, хотя и убеждены, что его давно пора отсюда выводить, сколько о том, что к тренировкам по его применению привлекаются военнослужащие неядерных стран. С этим мы никогда не соглашались. Американцы пытаются говорить о том, что на этот счет якобы были какие-то договоренности между СССР и США. Мы проверяли специально в архивах и еще будем проверять - нет таких договоренностей, и нам о них ничего не известно.

Но даже если предположить, что между СССР и США существовала такая договоренность, - это не аргумент. Во-первых, ДНЯО - это не двусторонний, а многосторонний договор, и надо бы спросить остальных участников, которых, кстати, 180 с лишним стран. Во всяком случае, Движение неприсоединения многократно заявляло о том, что такая практика является неприемлемой и расходится с духом и буквой ДНЯО. А во-вторых, то, что происходит сейчас и произойдет в недалеком будущем с американскими ядерными вооружениями в Европе путем модернизации боезарядов и обновления авиапарка, выводит нарушение ДНЯО на качественно иной уровень. Это все понижает порог применения ядерного оружия в непосредственной близости от российских границ.

- В последнее время руководство НАТО все чаще призывает к модернизации Венского документа о мерах укрепления доверия и безопасности от 2011 года. Готова ли Россия откликнуться на эти призывы?

- На только что завершившейся встрече министров иностранных дел стран-членов НАТО было принято решение продвигать идею модернизации Венского документа, мер доверия, предотвращения инцидентов. Здесь мы видим две проблемы.

Проблема первая. Нам предлагают, совершенно очевидно, игру в одни ворота, а в международной жизни так не бывает. Нельзя все время полагаться на добрую волю России и односторонние шаги навстречу озабоченностям партнеров. Этого не будет.

Вторая проблема состоит в том, что Венский документ и контроль над обычными вооружениями в Европе - это сообщающиеся сосуды. Информационный обмен очень похож, инспекционные мероприятия очень похожи. В Венском документе речь идет о политически обязывающих мерах доверия - не юридических, как контроль над вооружениями. В нем нет количественных ограничений, нет потолков, но в остальном это вещи очень близкие.

После того, как ДОВСЕ де-факто прекратил существование, ничего нового ему на смену не пришло. Формально договор еще существует, но без России, приостановившей свое участие в нем, режим не работает. Натовцы давно обещали нам дать соответствующие предложения, чтобы реанимировать контроль над вооружениями, но до сих пор этого не сделали. Сначала они ссылались на то, что им нужно самим разобраться между собой, сейчас, надо полагать, этому мешает состояние наших отношений из-за украинского кризиса, но, как бы то ни было, мы не знаем, что будет в этой сфере. А заниматься модернизацией, тем более глубокой, Венского документа, не зная, что произойдет с контролем над обычными вооружениями, совершенно невозможно.

В нынешних призывах руководства НАТО обновить свод правил в сфере европейской безопасности в сущности нет ничего нового. Впервые такие призывы прозвучали от России: через предложение о заключении договора о европейской безопасности, через идею качественно нового режима контроля над вооружениями. Отклика это у наших партнеров не нашло. Сейчас они опомнились и пытаются создать впечатление, будто лидерство исходит от них, но при этом вносят такие предложения, которые предполагают игру в одни ворота, а это отнюдь не добавляет оптимизма. Инициировать что-либо самостоятельно, не убедившись в серьезности намерений альянса, мы не будем. Мы уже неоднократно обжигались, и попытки найти какие-то развязки показывали, что всерьез на достижение реального, сбалансированного, взвешенного результата натовские коллеги даже не ориентировались.

Как будет выглядеть новый режим контроля над обычными вооружениями, никто не знает. Наша задача найти такие решения, которые в первую очередь обеспечивали бы нашу безопасность, предсказуемость и соответствующий уровень доверия в Европе. И еще. Это не должны быть переговоры между РФ и НАТО. Если какая-то другая европейская страна захочет вступить в переговорный процесс, то двери для нее должны быть открыты.

- Разминирование – одна из главных задач, которые надо решать сегодня на Украине. Идет ли речь о противопехотных минах? Но ведь Украина должна была их уничтожить согласно требованиям конвенции, которую подписала и ратифицировала еще десять лет назад?

- Действительно, есть такая конвенция - Оттавская конвенция о запрещении противопехотных мин. Она объединяет очень большое количество стран, существенно более сотни, но далеко не всех. Россия, Китай, Индия, Пакистан, Южная Корея, США и целый ряд других государств к этой конвенции не присоединились, но мы относимся к ней уважительно и признаем ее полезность.

В отличие от нас украинцы присоединились к этому соглашению в 2005 году, ратифицировали его и к 2010 году должны были полностью ликвидировать запасы противопехотных мин. Но они этого не сделали. На сегодняшний день у них осталось пять с половиной миллионов единиц.

При этом уничтожают они свои запасы довольно странными темпами. Скажем, в 2011 году уничтожили 2160 мин, в 2012 - 9720, а в 2015 - 574. При таких темпах процесс уничтожения грозит затянуться на несколько столетий. Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что в 2010 и в 2014 годах темпы были существенно выше, и при сохранении этой динамики на ликвидацию арсеналов ушли бы не сотни, а десятки лет. Наверное, при наличии политической воли украинцы могли бы попытаться привлечь донорские средства. Это практикуется широко. И доноры, скорее всего, нашлись бы, но, видимо, желание привлекать донорские средства на эти цели у украинцев не возникало.

В результате вместо того, чтобы согласно взятым международно-правовым обязательствам уничтожить за пять лет 100% своих противопехотных мин, украинцы за десять лет реально уничтожили только 9,2% и уже вдвое превысили установленные сроки. Таким образом, нарушение Оттавской конвенции налицо. Теоретически это не наша проблема, а проблема Украины и остальных участников конвенции, которые и должны с ней разбираться на этот счет.

Все бы ничего, но в ходе вооруженных действий на юго-востоке Украины эти мины начали применяться Киевом против своего же собственного населения. И здесь обращает на себя внимание отсутствие реакции на эти факты со стороны как неправительственных организаций, которые обычно реагируют очень бурно, так и правительств. Впрочем, в случае с НПО можно предположить, что они боятся навлечь на себя гнев украинских властей и быть выдворенными из страны. Конечно, это не аргумент, но это еще как-то можно понять. А вот молчание государств-участников конвенции, очевидно, обусловлено только одним - тем, что политические соображения в данном случае превалируют над юридическими, гуманитарными и морально-нравственными. Видимо, так называемая политкорректность предполагает в западной интерпретации непривлечение внимания к этому аспекту.

Как раз на этой неделе проходит совещание государств-участников Оттавской конвенции - посмотрим, будет ли подниматься этот вопрос. Скорее всего, нет.

- Как обстоят дела с проверкой Организацией по запрещению химического оружия (ОЗХО) полноты заявленного Сирией количества химоружия?

- В качестве жеста доброй воли Сирия согласилась принять миссию ОЗХО по проверке полноты своей декларации относительно бывших запасов химоружия. Такая проверка не предусмотрена Конвенцией о запрещении химоружия, и сирийцы не обязаны были это делать. Своим согласием они демонстрируют, что им нечего скрывать, что они готовы сотрудничать и отвечать на вопросы.

Вот только чем больше ответов, тем больше вопросов. Этот процесс может быть бесконечным. Так было, например, с Саддамом Хусейном, который тоже изъявлял готовность к сотрудничеству, но накануне войны от него потребовали представить "полную, окончательную и исчерпывающую декларацию". Он представил несколько грузовиков документов, но его это не спасло. Читать их, кроме нас, никто не стал, а иракцам на следующий день было заявлено, что этого недостаточно. Ведь задача для ряда стран состояла вовсе не в том, чтобы найти истину, а чтобы покарать Хусейна. Потом выяснилось, что оснований для обвинений в утаивании оружия массового уничтожения не имелось, но вторжение в Ирак уже состоялось.

В том, что касается Сирии, вопрос надо закрывать, и чем скорее, тем лучше. Сейчас сирийцы будут представлять историю своей химической военной программы. Это напоминает то, что было с Ираном в контексте так называемого досье по «предполагаемым исследованиям» Тегерана военно-ядерной направленности. Есть вещи, которые представляют интерес для историков, а есть вещи, которые должны представлять интерес для политиков. Не столь уж важно, что было в Иране или Сирии 10-15 лет назад. Важно, чтобы сегодня и завтра у этих стран не было оружия массового уничтожения. Вот это реальная политика. А остальное лучше оставить историкам.

Следует напомнить, что сирийцы в тяжелейших условиях гражданской войны выполнили свои обязательства по уничтожению арсеналов отравляющих веществ. На сегодняшний день уничтожены 6 из 7 ангаров, где раньше были объекты по производству химоружия, все пять подземных бункеров. За пределы страны вывезено все химическое оружие, которое почти полностью уничтожено. Осталось уничтожить всего один процент, но с этой задачей никак не могут справиться американцы из-за технических сложностей. При этом никто американским партнерам на это не пеняет, все проявляют деликатность, хотя из-за них сорваны все намеченные сроки. А ведь сами они поднимали пропагандистский шум, когда сирийцы в условиях боевых действий задерживали что-либо хоть на один день.

- Удалось ли уже выяснить, кто применял в Сирии химоружие?

- Стопроцентной ясности о том, кто применял химическое оружие на территории Сирии, пока нет, и сирийцы согласились принять миссию по установлению подобных фактов. Миссия в основном работает с сирийскими беженцами из числа оппозиционеров на территории Турции, что, конечно, сильно затрудняет ее работу и порой вызывает вопросы относительно полноты и объективности тех данных, которыми она оперирует. Тем не менее, сирийцы сотрудничают с этой миссией. Расследования еще не завершены, но их нужно завершать, потому что продолжаться бесконечно это не может.

Совсем недавно миссия подтвердила факт применения иприта. Виновные не были названы, поскольку это не входит в задачу миссии. Однако все знают, что иприт применялся одной исламистской группировкой против другой. Зафиксированы также несколько случаев применения в боевых целях хлора, который сам по себе не является "списочным" по Конвенции отравляющим веществом. Соответствующее расследование начато в рамках созданного 13 ноября совместного механизма ОЗХО/ООН и пока не завершено. Западные партнеры стремятся приписать эти атаки правительственным войскам, однако совершенно очевидно, что Башар Асад в наименьшей мере заинтересован в подобных инцидентах. Ему от них реальный вред, не только репутационный. К тому же военной необходимости в применении хлора абсолютно никакой нет. Это выгодно лишь тем, кто хочет поднять шум и склонить западные страны к применению военной силы против Асада.

Еще один инцидент, из-за которого США чуть было не начали войну, произошел в августе 2013 года в Восточной Гуте, одном из пригородов Дамаска. По нашим данным, химическое оружие там применила одна из исламистских группировок. Кстати, установлено, и мы знаем, что нашим западным партнерам это хорошо известно, что игиловцы обрели пока ограниченный, но реальный потенциал химических вооружений. Причем это не хлор, а иприт и люизит. У них есть технологии и производственные мощности для синтеза отравляющих веществ. В этом им помогают зарубежные эксперты, причастные к террористической деятельности. Поэтому существует огромный риск того, что террористы будут наращивать арсеналы химоружия, а его применение будет осуществляться все шире и может даже выйти за рамки ближневосточного региона.

К сожалению, пока западные партнеры блокируют наши попытки привлечь внимание СБ ООН к этим опасным тенденциям, добиться распространения мандата Совместного механизма расследования ОЗХО/ООН на Ирак, где игиловцы тоже применяют и хлор, и химоружие, и эти факты установлены. Фокус их внимания сконцентрирован на том, чтобы усиливать давление на официальные власти Сирии и не размывать обвинения в применении химоружия за счет появления нового фигуранта в лице ИГИЛ.

- Вы провели аналогию между отношениями Сирии и ОЗХО с ситуацией вокруг иранской ядерной программы. Удалось ли Международному агентству по атомной энергии (МАГАТЭ) снять подозрения относительно ядерных амбиций Ирана?

- На иранском направлении дела идут неплохо. Это подтверждает доклад гендиректора МАГАТЭ, направленный им на прошлой неделе для ознакомления членам Совета управляющих. Документ носит закрытый характер, но произошла утечка, причем не отдельных положений, а всего доклада в целом - всех 15 страниц с приложениями. Наверняка будут разные интерпретации, но ясно одно. Иран и МАГАТЭ полностью выполнили, исчерпали согласованную в середине июля "дорожную карту" по прояснению имевшихся к Ирану вопросов. Все ответы даны. В какой степени и кого они удовлетворяют или не удовлетворяют - это отдельный вопрос, но ответы получены. Сделан самый главный вывод: никаких признаков незаявленного ядерного материала и наличия незаявленной ядерной деятельности в Иране не обнаружено.

Дальше надо переворачивать эту страницу, не заниматься копанием в истории, которая не относится к реальной политике, а сосредоточиться на выполнении Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по урегулированию ситуации вокруг иранской ядерной программы, который предусматривает все необходимые механизмы для того, чтобы быть уверенным в соблюдении Ираном его обязательств.

Доклад должен быть принят к сведению на Совете управляющих МАГАТЭ в середине декабря. Там же должно быть принято решение о том, что все прежние резолюции отменяются, потому что они уже абсолютно не соответствуют нынешним реалиям. Проект соответствующей резолюции подготовлен "шестеркой" и уже внесен в Совет управляющих, который рассмотрит его на следующей неделе на своей внеочередной сессии.

Иранцы должны осуществить все те шаги, которые предусматриваются в СВПД для того, чтобы наступил День начала выполнения этого плана - Implementation Day. Они очень активно работают в этом направлении. Это все признают. Тегеран хочет, чтобы Implementation Day наступил как можно раньше. Мы в национальном качестве этому содействуем. В частности, вывозим к себе излишки низкообогащенного урана с тем, чтобы остающиеся в Иране запасы не превышали уровня в 300 кг. Это составляющая часть подготовительной работы. Мы с иранцами активно работаем на этом направлении. В целом, работа идет в штатном режиме, идет достаточно успешно, и в самом недалеком будущем все будет завершено. О технических деталях я предпочел бы умолчать.

Как только иранцы выполнят все предварительные договоренности, МАГАТЭ подготовит об этом доклад и представит его в СБ ООН, после чего с Ирана должны быть сняты санкции, введенные как по линии СБ ООН, так и в одностороннем порядке США и Евросоюзом.

Мнения о том, когда это может произойти, разнятся. Иранцы обещают все завершить уже в январе, тогда как скептики называют более поздний срок - не раньше апреля. Но пока это только оценки. МАГАТЭ же будет ориентироваться на реальное положение дел.

- Как Вы оцениваете перспективы создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ОМУ?

- Задача создания такой зоны была сформулирована в 1995 году в резолюции, одобренной участниками Обзорной конференции ДНЯО. Принятие этой резолюции, соавторами которой стали страны-депозитарии договора (Россия, США и Великобритания), позволило без голосования принять принципиально важное решение о бессрочном продлении ДНЯО. Через 15 лет - на Обзорной конференции в 2010 году - идея, изложенная в упомянутой резолюции в общих чертах, обрела "плоть и кровь" в виде конкретного поручения тем же России, США и Великобритании вместе с генеральным секретарем ООН созвать не позднее 2012 года конференцию по созданию на Ближнем Востоке зоны, свободной от ОМУ.

К сожалению, наши западные партнеры сорвали выполнение этого решения и не позволили провести такую конференцию ни в 2012 году, ни в последовавшие годы. Более того, на Обзорной конференции в мае нынешнего года США, Великобритания и Канада заблокировали принятие консенсусного итогового документа, который должен был обеспечить преемственность процесса подготовки Конференции и его продолжение. Соответствующий раздел был практически целиком составлен на основе российских предложений, и поначалу никто никаких возражений не высказывал. Однако в последний момент эти три страны выступили против.

В результате достигнутый на этом направлении прогресс был перечеркнут, процесс зашел в тупик, и теперь никто не знает, как быть дальше. А ведь прогресс был. Израильтяне, например, в ходе неформальных консультаций изъявили готовность согласовать дату ближневосточной конференции, как только удастся договориться по повестке дня и проекту итогового документа, а арабы, в свою очередь, согласились на то, чтобы все решения принимались консенсусом. И вот все снова оказались у разбитого корыта. 

О создании самой зоны сейчас никто не говорит. Это нечто, находящееся за горизонтом. Задача носит гораздо более прикладной характер - созвать конференцию по этой теме, которая дала бы старт долгому, трудному, возможно даже, мучительному движению в этом направлении. Созыв конференции - исключительно сложная задача, но она не из области фантастики. Все, что для этого нужно - элементарная добрая воля и диалог. Правда, возможностей для возобновления многосторонних встреч сейчас не видно. Поэтому единственный путь вперед - это неформальные консультации между отдельными странами региона, которые могут быть заинтересованы в том, чтобы обеспечить хотя бы намек на возможность каких-то договоренностей, а затем уже двигаться вперед.

Словом, вопрос завис, но с повестки дня не снят, и чем ближе будет следующая Обзорная конференция ДНЯО, тем больше он будет разогреваться. И в общих интересах не доводить ситуацию до точки кипения накануне или во время Обзорной конференции, а попытаться продвинуться уже сейчас и чем быстрее, тем лучше. В любом случае мы будем продолжать содействовать этому процессу.