Запах полыни
Около часа езды на машине, или 60 км от центра Волгограда, — и я приехала в село Бахтияровка. Здесь жарко, дуют теплые степные ветра, пахнет полынью и на всю округу поют петухи. От этой встречи я жду многого — ведь моему дедушке в этом году тоже могло бы исполниться 100 лет, и он тоже дошел до Берлина и вернулся с войны живым. Вот только поговорить с ним по душам мне не удалось: дедушка умер, когда мне было всего четыре года.
Меня встречает дочка ветерана — Надежда Пазыловна. Я волнуюсь: как пройдет беседа с долгожителем, удастся ли мне его разговорить и не утомить, поделится ли он со мной воспоминаниями… А фронтовик уже выходит на порог при полном параде — в пиджаке с орденами и медалями. Улыбается: "А ты что — одна пришла?"
Хозяйка дома сразу проводила нас в гостиную и пошла на кухню готовить обед, а мы уселись на диван. К многочисленным гостям Пазыл Адаев уже давно привык. Как мне позже рассказала его дочь, в этой комнате обычно собирается очень много народа — и не только родня. Поэтому он и удивился, что я приехала одна. По праздникам в дом с подарками наведываются целые "делегации" — депутаты и чиновники, школьники, даже творческие коллективы устраивают концерты. Героя не забывают.
Первый бой
Лет с четырех Пазыл Адаев большую часть времени проводил в конюшне: умел ездить верхом и ухаживать за лошадьми. Семья жила в колхозе Тракторострой, куда переехали в 1928 году из раскулаченного хутора. Поселок Тракторострой существует и в наши дни. Он расположен примерно в 120 км от Волгограда (в те времена — Сталинграда) в глухой бескрайней степи. Вокруг ни одного водоема, только искусственный пруд. До границы с Казахстаном по прямой — около 100 км. Это сейчас из Тракторостроя можно добраться до Волгограда по двум мостам через реку Волгу, а в те времена крупный город был для колхозников словно другим государством.
С 1941 года юный Пазыл стал работать конюхом вместо своего старшего брата, ушедшего на фронт. Несмотря на то что в Сталинградской битве, ставшей одной из переломных в Великой Отечественной войне, Адаев не участвовал, он хорошо помнит, как через реку немецкие самолеты долетали и в такую глубинку.
"Бомбили Тракторострой. Постоянно бомбили. Они, немцы, присматривались, а здесь все открыто было у нас. Кассирше в магазине голову пробили. Волго-Ахтубинская пойма вся была солдатами забита. В ноябре 1942 года я шел в конюшню. Самолет слышу: звук немецкий, я уже знаю. Я нашел ямку, лег туда. Бросили бомбу, а там корова паслась с телком — корове зад оторвало, телку ногу, козлу ногу", — вспоминает ветеран.
В армию Пазыла Адаева взяли в 1943 году. В свои 100 лет он помнит практически все важные детали и даты до мельчайших подробностей.
"В начале июня приехал какой-то молодой офицер, лейтенант. Принес бумажку председателю: меня забрал и еще одного. Никто не провожал. Мать осталась в колхозе. Посадили нас и привезли на вокзал в город Ленинск. Там посадили на поезд пассажирский, привезли в Астрахань на завод, где пароходы ремонтировали. Целый месяц мы по заводу собирали железки, территорию чистили. Было нас уже девять человек", — рассказывает ветеран.
Дальше была работа на танковом заводе в Саратове, прохождение комиссии в Уральске, военная подготовка в гарнизоне в Северном Казахстане.
"Нас было много. Около тысячи, наверное. 5 или 10 декабря 1943-го все: собрали полк. Выписали красноармейскую книжку каждому. Пехотный полк. Посадили в телячьи вагоны по 50 человек. Сухой паек дали — хлеб, колбасу, сухую рыбу какую-то. И пошел поезд на фронт, — продолжает Пазыл Мурзагалиевич. — Высадили нас в Великих Луках, повели в лес, там казармы в земле вырытые. Переночевали и пошли пешком на Украину. Уже снег выпал тогда: то снег шел, то дождь. Водили-водили по Украине. Потом пошли на Белорусский фронт. 12 января 1944-го привели на передовую утром, в шесть часов утра. Говорят: "Сейчас пойдем в атаку".
Свой первый бой Пазыл Адаев вспоминает в мельчайших подробностях. На глазах нет слез, даже старается шутить, отвечая на мои вопросы. Говорит, что страшно тогда ему не было: "Непонятно ничего. Пули летят, как дождь сыплются. А мне охота посмотреть — откуда. Молодой был, чего там".
В этом бою он столкнулся и с первой потерей сослуживца: "Попался со мной в отделении один паренек небольшого роста. Говорит: "Не был в атаке?" Я говорю: "Не был". "Ну держись за мной. Что я буду делать, то и ты делай. За мной!" Ну побежали. Он падает — я падаю. Он встает — я за ним тоже. Метров 10 от него держался. Потом упал на бок и лежит. Все кричат: "В атаку, вперед!" Гляжу, а он не встает, так и лежит на боку. Я подбежал к нему, а он, оказывается, мертвый…"
Первое ранение, или Как солдатский котелок жизнь спас
"Пулемет там бьет, миномет. Дым. Немецкие самолеты по низу бомбят. Нам сказали село занять, перейти железную дорогу и там закрепиться. Какой там! Там ничего не поймешь. Самолеты бросают бомбы, опять как дождь пули летят. У меня на спине мешок, там котелок был. И вот я бегаю, а этот котелок — дзинь-дзинь, дзинь-дзинь. Вдруг мне в бок будто палкой. Я упал, лежу. Что-то потекло. Хлюпает кровь", — вспоминает фронтовик.
Раненый солдат сумел через лес добраться до деревни, где располагалась медсанчасть. Там его сразу встретила медсестра: "Хоп меня в охапку. Сорвала с меня винтовку. Я говорю: "Там котелок! Котелок!" Она вытаскивает его и говорит: "Вот твой котелок, как решето весь. Выкинь его".
"Чтобы сегодня был "язык!"
Пазыл Адаев лечился от первого ранения в госпитале три с половиной месяца. Рассказывает, как хорошо там кормили — не только хлебом с картошкой, но и мясом. Он окреп, набрался сил, энергии и отправился на фронт уже с большим энтузиазмом и рвением наказать врага: "Познакомился я по дороге обратно на фронт с ребятами. Один молодой парень, 24 года, коренастый такой — орден Красного Знамени у него, орден Красной Звезды, еще какой-то орден. Я говорю:
— Когда это ты успел ордена получить?
— А я разведчик.
— А что это такое?
— А вот "языков" таскать.
— Каких "языков"?
— Ночью пойдешь, немца поймаешь, тебе награду дают. Я тебя научу. Пойдешь со мной? Вместе будем за "языком" ходить.
Так Пазыл Адаев загорелся мечтой стать разведчиком. Он подал рапорт, с апреля до конца июня 1944-го проходил вместе с другими солдатами обучение в разведшколе. Занимались бегом, рукопашным боем, учились перемещаться ползком.
"Однажды пришел командир взвода и говорит: "Утром чтоб был "язык"! Во что бы ни стало: завтра идти в наступление. Мы должны знать, где какие части немецкие". Мы взяли автоматы и пошли", — вспоминает фронтовик. Признается, что награды получать не стремился, но очень хотел сделать что-то важное. Так, например, однажды вместе с сослуживцами поймал немецкого офицера, у которого были планы передовой линии.
"Одевайся, поедем на Берлин!"
Второе серьезное ранение он получил в июне 1944 года. Говорит, было обидно не от боли и немощности, а от того, что его на поле раненым среди вражеских танков бросил однополчанин. Убежал, прихватив с собой трофеи с мертвых немцев. В войну такое было строго запрещено. Адаев, кое-как замотав подстреленную ногу, пополз по-пластунски искать своих. Сколько полз, не помнит, в памяти осталась только картина: "Ползу, трава после меня остается красная — кровь течет из ноги".
После госпиталя вновь вернулся на фронт и в марте 1945-го попал в 1152-й легкий артиллерийский полк, пройдя с ним от Польши до Берлина — до самого конца войны. Это время своей службы Пазыл Мурзагалиевич вспоминает с гордостью. Советские солдаты хоть и не знали, что до победы остаются считаные дни, но уже хорошо осознавали свое заслуженное превосходство перед нацистами: "Будят меня: "Одевайся, сейчас поедем! Куда? На Берлин".
Одно из шокирующих зрелищ, которое наш герой увидел по пути, осталось в его памяти на всю жизнь: "Едем в машине, гляжу: в поле гурт овец пасется, земли не видать. Откуда тут гурт овец? А мне говорят: "Это наши солдаты лежат". Мертвые. У меня волосы дыбом поднялись, елки-палки…"
Ветеран рассказывает, что особой радости от приближения победы никто не испытывал. "Эмоции? Да, что вы, какая радость! Каждые 5−10 минут — и кого-то нет… Бодрость была, что сейчас к Рейхстагу придем. Это уже было 2 мая", — вспоминает ветеран.
Потом небольшую разведгруппу отправили прикрывать подходы к Берлину. Так Адаев перед самой победой оказался в Австрии.
"Страшно было, когда нас однажды окружали. Их, немцев, человек 500, а нас чуть больше десятка. Они кричат так, что аж пилотка поднимается. Вот это самое страшное, а больше ничего. А умирать — что? Минута и все. Секунда".
Бандеровцы шли из черного леса
После войны Пазыла Адаева отправили в командировку в Братиславу, затем он попал в погранотряды. Сначала охранял сельхозполя в Польше, а в 1947 году был направлен на Западную Украину охранять границу Львовской области. Вместе с сослуживцами его поселили в селе у леса.
"Мы ходили по деревне, искали "бандер". Они там ходили через границу, убивали наших солдат. Шли из Польши. Они считались украинцами. Там был черный лес. Никто из наших солдат туда не заходил. "Бандеры" в лесу жили в землянках, схронах. Они были и среди местных жителей. Можно было отличить от мирных? Нет. Они днем дома огород копают, а ночью выходили и солдат стреляли из ружей. Ночью ходить было нельзя, убьют", — вспоминает мой собеседник.
Запомнился ему случай с двумя братьями, которые жили по соседству друг с другом. Один из них сдал своего родственника советским солдатам, пожаловавшись на то, что тот снабжает бандеровцев и каждую неделю собирает с местных "налоги" — мясо, муку и другие продукты. Тех, кто отказывался отдать продукты, вешали.
"Поймали мы его — 56 лет, "бандер" снабжал, территория у него своя. А он не сознается. Нет и все. К часовым стал он проситься в туалет, я его сводил. Он говорит:
— Ты поговори с майором, чтобы меня отпустили, у меня тушка свинины зарыта лежит и 8 кг коровьего масла. Я отдам тебе, а меня отпустят.
— Ладно, — отвечаю я.
Закрыл дверь, пошел к майору, подтвердил, что это "наш", — рассказывает Адаев.
При обыске в доме у подозреваемого в стене нашли тайник, а в нем документы, подтверждающие его причастность к бандеровским формированиям. Он был осужден, и его сослали в Сибирь.
"Через 15 дней я демобилизовался и уехал домой. В селе остались майор и два солдата. Потом я узнал, что их всех убили", — вспоминает ветеран.
Жизнь на коне
Многие награды, которые разведчик Пазыл Адаев заслужил в боях, нашли его не сразу. Только в 1985 году ему вручили орден Отечественной войны II степени, в 1997-м — медаль "За отвагу", через 60 лет после окончания войны, в 2005 году, — орден Красной Звезды.
"Медалей очень много было, — говорит дочь ветерана Надежда Пазыловна. — Мы, когда были маленькими, с ними играли. Игрушек же не было".
Через несколько лет после войны, в 1949 году, Адаев вернулся в родной Тракторострой и больше никогда оттуда не уезжал, разве что в отпуск на море или на лечение в санаторий. Женился, стал восстанавливать колхоз, прожил в нем вместе с женой до самой старости. В семье родились 10 детей, один из которых умер в младенчестве. Сейчас у Пазыла Мурзагалиевича 17 внуков, 21 правнук и 1 праправнук. Жена ушла из жизни несколько лет назад. "В свои 100 лет он не просто имена, а дни рождения всех знает и мне напоминает. У нас каждый месяц по три-четыре праздника", — с гордостью рассказывает Надежда.
Те родственники, кто постарше, помнят своего фронтовика не только образно, но и буквально — на коне. Пазыл Адаев большую часть жизнь работал чабаном (пастух, пасущий преимущественно овец). Выращивал овец, коров, лошадей и даже верблюдов — у семьи имелось несколько тысяч голов. В 1983 году как чабан колхоза он был награжден знаком "Ударник одиннадцатой пятилетки". Тогда колхоз процветал, местные жили богато, помимо того, что занимались скотоводством, выращивали пшеницу, горчицу, кукурузу. "Все сократилось, развалилось. В Тракторострое почти никого не осталось, мы родителей вывезли оттуда", — рассказывает Надежда Пазыловна. Она вспоминает, что отец ездил верхом примерно до 80 лет, сейчас уже не позволяет здоровье.
Пазыл Мурзагалиевич с охотой и воодушевлением рассказывал мне свои истории о войне в мельчайших подробностях, называя даты, имена, детали. Мы беседовали шесть часов, но даже намека на усталость я не увидела.
Однако на вопросы о мирной жизни он отвечал лаконично, даже со смущением: "Жил нормально: работа, дети".
— О чем мечтаете?
— Я думаю, когда СВО эта кончится. А так ничего такого нет. Когда-нибудь все равно умирать. Самое главное: спокойно умереть, без боя.
Василина Борко