Заместитель министра иностранных дел России Олег Сыромолотов рассказал в специальном интервью ТАСС о проблеме соцсетей, способных дестабилизировать общество, диалоге с Западом по данной тематике, а также ответил на вопрос о цене ошибки дипломатов и сотрудников ФСБ.
— Олег Владимирович, прежде всего, позвольте поздравить вас с наступающим Днем дипломатического работника. Как известно, вы в течение многих лет занимали руководящие должности в спецслужбах. Что, на ваш взгляд, есть общего у профессионалов в двух этих областях — дипломатии и госбезопасности, — а в чем принципиальное отличие?
— В первую очередь позвольте поблагодарить вас за поздравления и интересный профессиональный вопрос. Как известно, дипломатия, разведка и контрразведка появились задолго до современных государств и были неотъемлемым атрибутом империй древности. Первые военные конфликты требовали понимания подготовленности войск противника, их численности, боеспособности, особенностей вооружений и многого другого. Все это имело принципиальное значение для достижения победы над врагом, что предопределило необходимость использования помощи лазутчиков. А последующим заключением мира — завершающей и не менее важной частью противоборства того времени — занимались, конечно же, дипломаты.
В работе дипломатов и сотрудников спецслужб действительно есть как общие черты, так и некоторые особенности. Общими я бы назвал, прежде всего, цели, а именно служение своей стране на ее территории или за ее пределами, отстаивание ее государственных интересов, что так или иначе направлено на обеспечение безопасности государства.
В практическом же плане и дипломаты, и сотрудники госбезопасности должны получать полную и достоверную информацию, на основе которой руководством страны будут приниматься политические решения. При этом служащим и на Смоленке, и на Лубянке необходимо обрабатывать довольно большие объемы информации и регулярно взаимодействовать с людьми, причем цена ошибки может быть весьма высока, а вскрытие тайн дипломатии не менее чревато, чем огласка секретов спецслужб.
Принципиальным же отличием этих двух профессий являются разные методы работы и сама ее специфика. Основная стезя дипломатических работников — это работа в публичном поле, а вот деятельность разведки и контрразведки практически не освещается — населению известно лишь об ее итогах, да и то не всегда. Если брать в пример борьбу с терроризмом, которой я непосредственно занимался как на службе в ФСБ, так и теперь — в стенах МИДа, то ее результатом является количество предотвращенных терактов и захваченных боевиков, которым не позволили совершить нападения на мирное население. Все это достигается и путем широкого международного сотрудничества в противодействии терроризму. Стремимся к тому, чтобы такое сотрудничество действительно стало объединительной повесткой дня, без ненужной политизации и двойных стандартов.
— Сегодня в мире развернулась так называемая война вакцин. Фиксировала ли Москва попытки со стороны западных коллег украсть данные по российским вакцинам?
— Хотел бы, прежде всего, предостеречь от попыток политизировать тему разработки вакцин против коронавирусной инфекции. Россия, наряду с другими странами, концентрирует свои усилия, свой научно-фармацевтический потенциал на поиске эффективных средств пресечения пандемии, минимизации ее последствий для жизни и здоровья людей.
В это непростое время можно привести много примеров сотрудничества между государствами в том, что касается поиска "противоядия" от COVID-19. При этом высока и степень конкуренции между ними, поскольку в кратчайшие сроки необходимо решить вопрос о создании эффективных, безопасных и доступных препаратов. Но я все-таки предпочел бы не использовать термин "война вакцин". Давайте будем рассматривать проводимые фармкомпаниями разных стран медико-биологические исследования как вклад в общемировые усилия по преодолению глобальной угрозы коронавируса.
МИД России, в частности, в пределах своей компетенции оказывает возможное содействие Российскому фонду прямых инвестиций (РФПИ) в процессе преквалификации отечественного препарата "Спутник V" во Всемирной организации здравоохранения. Успешное прохождение этой процедуры будет способствовать поставкам российской вакцины в развивающиеся государства по линии международных организаций системы ООН, а также регистрации нашего препарата в других странах.
Насколько мне известно, РФПИ весьма активно ведет переговоры с потенциальными получателями российской вакцины по двусторонней линии. Национальные регуляторы ряда стран уже зарегистрировали отечественный препарат и одобрили его применение.
— Нет ли информации о попытках использовать коронавирус как оружие какими-либо экстремистскими группировками? Насколько в принципе велика опасность, что его попытаются превратить в биологическое оружие?
— Подтвержденных фактов попыток или планов использования террористами штаммов коронавируса у нас нет.
— Как обстоит сейчас сотрудничество России и США по антитеррору, в том числе в плане обмена информацией? Какие у вас ожидания от новой администрации Белого дома на этот счет и от грядущих в связи с этим изменений в Госдепартаменте? Когда могут состояться очередные консультации по антитеррористической проблематике с вашими американскими коллегами?
— Продолжается профильное взаимодействие с американскими коллегами на ключевых многосторонних площадках, включая ООН, Глобальный контртеррористический форум, Совет Европы и Группу разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ). Оно, конечно, не всегда безоблачно но, как показывает практика, при прагматичном и, главное, разумном подходе с обеих сторон мы в состоянии успешно решать серьезные задачи в интересах глобальной антитеррористической безопасности.
К сожалению, до сих пор не возобновил работу один из важнейших механизмов в российско-американских отношениях — диалог по контртерроризму, который проводился в 2018–2019 годах в Вене под эгидой внешнеполитических ведомств двух стран
Повторю, что заморозить этот формат было односторонним решением Вашингтона, принятым под надуманным предлогом в угоду антироссийски настроенному политическому истеблишменту без учета текущих реалий в сфере безопасности. Вместо того чтобы мыслить широко, с прицелом на перспективу, вырабатывать практические договоренности, способные стать триггером и благотворным примером оздоровления всего комплекса двусторонних отношений, наши партнеры пошли по пути каких-то совершенно мелочных обид, по которым им, к слову, уже были даны все необходимые разъяснения на достаточно высоком уровне. Надеемся, новое руководство Госдепартамента США взглянет на эту ситуацию, что называется, на трезвую голову, хотя и не тешим себя завышенными ожиданиями. Со своей стороны готовы к профессиональным и взаимовыгодным дискуссиям, но только при равной заинтересованности. Ни больше ни меньше.
Кстати, обратили внимание, что в своем недавнем интервью одному из российских телеканалов посол США в Москве Джон Салливан, являвшийся ранее сопредседателем данного двустороннего механизма в бытность первого заместителя Госсекретаря США, указал на готовность Вашингтона продолжить делиться информацией в целях предотвращения терактов. Контакты в сфере антитеррора по линии правоохранительных органов и спецслужб России и США осуществляются вне зависимости от политической конъюнктуры и имеющихся между нашими странами разногласий. Такая кооперация имеет действительно "всепогодный" характер. Широко известен случай, когда благодаря своевременно предоставленной американскими партнерами информации удалось предотвратить в декабре 2017 года теракт в Санкт-Петербурге. Высоко оцениваем это сотрудничество и рассчитываем, что со временем оно будет становиться только лучше.
— В прошлом году деятельность в информационном пространстве обрела новые небывалые масштабы. Скорее всего, и после окончания пандемии многие процессы останутся "в Сети", что делает вопрос кибербезопасности одним из самых актуальных на сегодняшний день. Насколько реально, на ваш взгляд, что в ближайшее время будет разработан международный кодекс поведения в киберпространстве? Или же все инициативы России так и остаются без поддержки со стороны зарубежных партнеров? Реально ли добиться выработки правовых механизмов для всех акторов в интернете, включая государства, компании и частных пользователей? Какие меры предпринимает Россия для предотвращения кибератак на свои жизненно важные ресурсы?
— Прошлый год явился серьезным испытанием для всего человечества. Нельзя не признать, что COVID-19 выступил катализатором всех мировых процессов, включая цифровизацию. Вынужденное и всеобщее погружение "в Сеть" способствовало увеличению числа угроз в сфере использования ИКТ (информационно-коммуникативных технологий — прим. ТАСС) и колоссальному росту преступности в информационном пространстве. Большинство стран понесли серьезный ущерб от активизации кибермошенников, увеличения числа кибератак на ИКТ-инфраструктуру государственных учреждений и бизнес-структур, а также от иных злонамеренных действий в цифровом пространстве.
Предотвращение любого рода кибератак является важной составляющей обеспечения национальной безопасности нашей страны, которая в полной мере гарантируется деятельностью соответствующих государственных структур.
Россия продолжает держать курс на отстаивание национальных интересов и формирование глобальной системы информационной безопасности. Выработка правил ответственного поведения государств в информационном пространстве и недопущение возникновения в нем конфликтов являются нашими важнейшими приоритетами.
В нынешних сложных условиях значительное количество государств разделяют российские инициативы и подходы в сфере международной информационной безопасности (МИБ).
Свидетельством тому явилось принятие 75-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН российского проекта резолюции "Достижения в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности". При поддержке подавляющего большинства государств в системе ООН будет вновь создан подлинно демократичный, инклюзивный и доступный для всех стран переговорный механизм по вопросам обеспечения МИБ — новая Рабочая группа открытого состава (РГОС) — сроком на пять лет.
В рамках деятельности новой РГОС появилась возможность учреждения специализированных подгрупп по различным аспектам ее мандата, что позволит привлекать к переговорам научное сообщество, неправительственные организации и частный бизнес как равноправных акторов цифровой среды и в целом активизировать процесс выработки в ней мер доверия и "правил игры".
К сожалению, в условиях дефицита этого самого доверия между государствами и настойчивого желания некоторых из них использовать свои технологические преимущества для доминирования в цифровом пространстве, пока не приходится ожидать скорейшего решения вопроса о принятии международного кодекса поведения в ИКТ-среде, тем более в статусе юридического обязательства. Между тем хотел бы напомнить, что еще в 2018 году по инициативе России Генассамблея ООН утвердила первоначальный свод правил, норм и принципов ответственного поведения в информационном пространстве.
При этом необходимо, чтобы разработка любых универсальных договоренностей, а также согласование путей урегулирования имеющихся в ИКТ-сфере проблем оставались прерогативой государств, обладающих исключительным суверенитетом в данной области.
Эту тему актуализировал в своем недавнем онлайн-выступлении на Всемирном экономическом форуме в Давосе президент России Владимир Путин, указав на стремление крупных технологических корпораций и цифровых гигантов конкурировать с государством и подменять легитимные демократические институты, ограничивая при этом основные права и свободы граждан. Могу лишь добавить, что право на свободу убеждений и на их свободное выражение закреплено в ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генассамблеей ООН в 1948 году.
В настоящее время интернет стал главной платформой как для распространения информации, так и политических манипуляций. Основным инструментом в этом процессе являются уже не классические СМИ, а социальные сети и мессенджеры, которые при определенных условиях могут выступить источником дестабилизации любого общества и ресурсом давления на государственную власть
Россия последовательно выступает за интернационализацию управления сетью Интернет, а также повышение роли государств в данном процессе. Нынешняя модель управления интернетом, в которой нивелирована роль государств, являющихся гарантами прав и свобод своих граждан и играющих основную роль в вопросах экономики, безопасности и стабильности критической информационной инфраструктуры интернета, давно показала свою неэффективность и не обеспечивает гарантий безопасности пользователей Всемирной сети, а потому требует кардинального реформирования.
— Несмотря на очередное похолодание в отношениях, планируется ли проведение консультаций по антитеррористической проблематике с Евросоюзом? Как вы в целом оцениваете взаимодействие по этому вопросу? Удалось ли совместными усилиями предотвратить теракты в последнее время?
— Мы заинтересованы в том, чтобы наш диалог с ЕС по проблематике борьбы с международным терроризмом проходил регулярно и не становился заложником политических разногласий, что нередко случалось в прошлом. Прагматичное взаимодействие, ориентированное на практический результат, обмен мнениями и информацией по тем или иным аспектам противодействия новым вызовам и угрозам, отвечали бы интересам обеих сторон. Это особенно востребовано в нынешних условиях стремительного распространения эпидемии коронавируса, объективно расширяющей возможности террористических и экстремистских организаций, в том числе связанные с использованием информационных технологий.
К сожалению, наш диалог с ЕС по антитеррору все еще подвержен колебаниям политической конъюнктуры, которая, как это часто бывает в последнее время, диктует повестку дня и задает общий тон еэсовской линии в отношениях с Россией. Все чаще звучащие из еэсовского Брюсселя и других западных столиц голословные обвинения в наш адрес в кибератаках, применении боевых отравляющих веществ, "гибридных" войнах расшатывают основу, на которой можно было бы выстраивать доверительный диалог в области антитеррора.
При всей ангажированности позиции ЕС в отношении России и возникающих в этой связи и не по нашей вине сложностях во взаимодействии мы со своей стороны всегда были и остаемся открытыми к продолжению диалога на взаимовыгодных условиях. Россия заинтересована в этом настолько, насколько заинтересованы в этом партнеры. По итогам последнего раунда контртеррористических консультаций, состоявшихся в Москве в 2019 году, договорились с коллегами продолжить диалог в Брюсселе. В 2020 году переговоры не состоялись по причине тех объективных ограничений, которые возникли в связи с пандемией коронавируса. Надеемся, что контакты продолжатся, когда улучшится эпидемиологическая обстановка и возобновится авиасообщение.
— Как в целом сейчас обстоят дела с противодействием терроризму в Сирии? Не ослабила ли пандемия эту работу? Есть ли данные, сколько сейчас террористов находится в Идлибе? Что конкретно мешает их окончательной ликвидации? Каковы успехи российско-турецкого патрулирования?
— Российская Федерация сыграла решающую роль в разгроме очага международного терроризма в Сирии. В настоящее время благодаря нашим последовательным усилиям на большей части ее территории поддерживается устойчивый режим прекращения боевых действий.
Правительственная армия САР при поддержке ВКС России проводит локальные контртеррористические операции в ряде районов страны. Если распространение коронавирусной инфекции и внесло в эту работу корректировки, то незначительные. Борьба с терроризмом продолжается и будет вестись до его окончательной ликвидации на сирийской земле.
В настоящее время очаги напряженности сохраняются в Идлибской зоне деэскалации (ИЗД) на северо-западе Сирии, где хозяйничают террористы, а также в Заевфратье на северо-востоке и в зоне американского контроля вокруг Ат-Танфа на юге. Продолжаются вылазки игиловцев в сирийской пустыне.
В идлибском анклаве, по имеющимся данным, сосредоточено около 17 тысяч боевиков террористической группировки "Джабхат Ан-Нусра" и ее союзников. Кроме того, там находится примерно такое же число членов других незаконных вооруженных формирований, в том числе относящихся к так называемой "вооруженной оппозиции". Размежевание между "террористами" и "умеренными", которое турки обязались провести в соответствии с договоренностями о стабилизации обстановки в ИЗД, до сих пор так и не состоялось. Поэтому окончательная ликвидация терприсутствия там — это весьма непростая задача даже чисто с военной точки зрения. Кроме того, в Идлибе проживает 2,5–3 млн мирных граждан, которых бандиты используют в качестве живого щита.
С нашими турецкими партнерами по астанинскому формату содействия урегулированию в Сирии осуществляется продуктивное взаимодействие. В рамках выполнения упомянутых договоренностей по Идлибу Турция постепенно вывела своих военнослужащих с перешедших под контроль правительства САР территорий к югу от стратегически важной трассы М4. В настоящее время добиваемся решения задачи обеспечения безопасного транзита по этой трассе, которая соединяет Латакию и Алеппо.
Кроме того, сотрудничаем с Анкарой и по стабилизации положения на северо-востоке Сирии. В частности, было налажено совместное российско-турецкое патрулирование на линии соприкосновения между протурецкими и курдскими формированиями с целью предотвращения возобновления масштабных боевых действий в этой части страны.
Беседовала Мария Устименко