Частная космическая компания Success Rockets (SR) занимается разработкой сверхлегких ракет, спутников и спутниковых группировок и анализом космических данных. Компания была зарегистрирована в июле 2020 года. В 2021 году Success Rockets стала первой частной космической компанией в России, которая сумела осуществить более одного пуска за год. В марте 2022 года компания объявила о разработке линейки собственных ракетных двигателей. Запуск орбитальной ракеты Stalker запланирован на 2024 год. В современных условиях компания по сути своей является проектом по импортозамещению. И суборбитальные, и орбитальные ракеты SR собирает полностью из отечественных комплектующих.
Интервью с Олегом Мансуровым — основателем и генеральным директором Success Rockets, выпускником факультета экотехнологий и инжиниринга НИТУ МИСиС, — в проекте ТАСС "Беседы с Иваном Сурвилло".
— Как вы будете действовать в новых реалиях?
— Будем действовать согласно плану. Он почти не требует корректировки. Текущая ситуация пока напрямую нас не затрагивает, но касается многих наших партнеров и инвесторов.
Надеемся, что все негативные факторы минимизирует господдержка. Вероятно, вы слышали, что руководство Роскосмоса в начале марта выразило готовность оказать поддержку частным космическим компаниям. Мы со своей стороны попросили у госкорпорации площадку для испытательных пусков на космодроме Восточный, а также ускоренный порядок получения лицензии на космическую деятельность.
Если же говорить про направление по анализу космических данных SR Data, то тут в связи с уходом международных компаний и переходом на отечественное ПО для нас открываются новые возможности. Речь идет об освобождении 80% рынка, которые на данный момент занимают иностранные поставщики данных ДЗЗ.
— А сильно ли вас коснулись санкции?
— У нас нет особых потребностей в западных комплектующих. Также у нас не было со странами, вводившими санкции, выстроенных цепочек поставок и кооперации. Так что фактически нам не нужно что-то менять. Вся высокотехнологичная отрасль России обходит те или иные санкции и ограничения уже более десяти лет, так что все решаемо, вопрос времени и денег. Мы недавно объявили о создании линейки собственных жидкостных ракетных двигателей — все они собираются из отечественных комплектующих и предназначены для нашей орбитальной ракеты Stalker.
— В классической огранке бриллианта, если не ошибаюсь, 57 граней. Расскажите про свои грани.
— Наверное, раз вы про бриллианты сказали, стоит начать с того, что я по первой специальности огранщик алмазов в бриллианты. Это было больше для души, чтобы освоить навыки, связанные с рабочей профессией, работой руками. Учился в колледже №11 города Москвы, параллельно продолжая обучение на кафедре материаловедения в МИСиС. Но спустя год учебы в институте стало понятно, что это больше научная деятельность, а хотелось и новое ремесло освоить.
Мне вообще важно совмещать теорию с практикой. Я стараюсь довольно глубоко погрузиться в технические вопросы производства, создания космических аппаратов и ракетных двигателей. Практика без теоретической базы, основы, как правило, приводит к не очень хорошим результатам или замедляет их получение.
57 граней — это идеальная форма для алмаза, раскрытия его красоты. Не знаю, сколько у меня должно быть граней. Со стороны их лучше видно. Думаю, я еще в процессе огранки.
— Обучение на огранщика было для души — не самый очевидный выбор.
— Для меня в тот момент он был весьма очевиден. Что может быть лучше бриллиантов? Чище и красивее, вечнее?
Еще повлияла книга, написанная одним из буддийских монахов Майклом Роучем, "Алмазный огранщик". Она про то, как можно соединить духовные практики и принципы с практической деятельностью. Я себя отношу скорее к верующим людям. Я православный христианин, посещаю периодически церковь, жил в монастыре несколько раз, в том числе на Афоне.
Это та сторона, которая не является публичной, но она является определенным фундаментом и основанием для деятельности, которая связана с космосом.
Одним из основных мотивов моего интереса к космосу стал как раз философский сегмент — русский космизм, который, по сути, является уникальным явлением мировой философии
Если бы я не наткнулся в определенном возрасте, лет в 14–15, на труды Федорова, Циолковского, Чижевского и ряда других авторов, то, наверное, у меня не было бы такого острого интереса к космосу.
Потом уже это наложилось на интерес к практической космонавтике, к любительской космонавтике, любительскому ракетостроению в целом, к инженерным дисциплинам, всему, что связано с электроникой, с техническими системами, проектированием. Но все равно все начинается с головы.
Вопрос в том, насколько у человека системное мышление. Многие сейчас говорят, что необходимы люди с креативностью, с высокой степенью адаптивности, нацеленные на результат. Но не все, даже когда произносят эти слова, понимают, что за этим лежит. За этим лежит монотонный, каждодневный труд, который помогает выработать в нас те паттерны поведения, которые в каких-то стрессовых или нетипичных ситуациях позволяют нам действовать так, а не иначе.
Работа в любом стартапе, а особенно в космическом, где очень высокая сложность и неопределенность, требует как раз таких навыков: стрессоустойчивость, адаптивность, определенное видение, которое должно быть как у руководителя, так и у отдельных членов команды. Огранка человека в этом и заключается: формировать у себя эти навыки и компетенции.
Про мотивацию, сложности и консерватизм
— Что тебе помогает не опускать руки во время сложных и неопределенных моментов в стартапе?
— Вера, знания, понимание цели.
Когда человек терпит какие-то лишения или какие-то сложности, он должен для себя понимать, ради чего это, куда он идет и что это позволит сделать. Это к вопросу мотивации. У меня мотивация очевидна. Я занимался профессионально плаванием, кандидат в мастера спорта. В школьные годы я начал тренировать детей и осознал, что меня вдохновляет и заряжает, когда я вижу, что благодаря моим стараниям и усилиям другие люди развиваются. Неважно, физически или интеллектуально, духовно, нравственно. Это способствует в том числе и моему развитию, наполняет меня энергией и позволяет преодолевать разные стрессовые и тяжелые ситуации.
То же самое с космической деятельностью. Я понимаю, что то, чем мы занимаемся, очень важно для граждан не только нашей страны, но и для человечества в целом. Это заставляет меня просыпаться, когда я не выспавшийся и уставший, заставляет сидеть на работе допоздна, иногда ночевать там.
Уверен, что не только мной, но и большинством членов команды двигает именно это. У нас люди в основном все идейные. Они понимают, что космос — это форпост для человечества. Нет ничего для нашей цивилизации более привлекательного с точки зрения дальнейшего развития, роста и экспансии как человечества.
Многие говорят еще про океан, что океан тоже не освоен. Но все-таки это среда, которая так или иначе развивается и будет осваиваться человеком. А что касается космоса... В космосе пока больше вопросов, чем ответов. Нам необходимо отвечать на эти вопросы. Мы это стараемся делать с точки зрения бизнеса, с точки зрения того, что космос может дать человечеству.
Мы пока не говорим про полеты на Марс, на Луну, не говорим об исследованиях дальнего космоса. Мы говорим о том, что конкретно может дать космос человечеству, конкретно взятому человеку здесь, на Земле, через различные сервисы и приложения, которые улучшают его жизнь здесь и сейчас. Неважно, полетит он когда-нибудь в космос или нет.
— Например?
— Мы работаем над климатической мониторинговой системой, которая позволяет отслеживать выбросы парниковых газов и их поглощения. Это то как раз, что необходимо для борьбы с глобальными изменениями климата. Люди смогут определять уровень и качество воздуха в своем городе или в своем населенном пункте. Также это позволит бороться с выбросами — ликвидировать очаги повышенной эмиссии парниковых газов. От этого выигрывает все население нашей планеты.
— Когда ты был ближе всего к тому, чтобы опустить руки?
— Мне никогда не хотелось и, надеюсь, не будет хотеться это сделать. Но были сложные моменты. Были кассовые разрывы, связанные с ошибками с финансовым планированием, с излишними затратами из-за различных ситуаций, связанных с производством, с задержкой поставок, задержками согласования пусков...
Я пока не видел ситуаций, из которых нельзя было бы вырулить. Вопрос не в том, возникают ли у нас сложности или нет.
Сложность — естественный рабочий процесс. Иногда стрессовые ситуации важны и нужны, чтобы отладить процессы, повысить эффективность, отбросить все неэффективное или ненужное. Важно идти дальше. Здесь движение само по себе важно
— Ты уже говорил о собственной мотивации, но хочется на каком-то более глубоком уровне услышать: тебе-то это зачем?
— У меня основной мотив, как у большинства людей, которые решили все базовые потребности, — то, что называют самореализацией, реализацией своих идей. У меня самореализация связана с тем, что я сказал: помощь другим людям, или служение другим людям. Но здесь вопрос, насколько твои действия полезны, какой вклад они вносят в целом в развитие человечества.
Для меня все-таки важно, чтобы человечество двигалось вперед. Идея прогрессорства как таковая, которая озвучена в работах Стругацких и в других философских и научных концепциях, мне очень близка. Это то, что мы проповедуем в рамках своей деятельности, — служить прогрессу и просвещению.
— Ты ловил себя когда-нибудь на мысли, что ты отдаляешь прогресс?
— Пока нет. У меня не было таких мыслей. Но я периодически занимаюсь рефлексией. Я считаю, что в принципе для любого мыслящего человека очень важно оценивать его конкретную деятельность и результаты деятельности.
На данный момент, если я вижу, что что-то тормозит, я пытаюсь от этого избавляться. Для меня важно, чтобы вода в пруду не застаивалась, а была проточной. Мы вовсе не батарейки. Наша энергия построена на том, что чем больше мы отдаем, тем больше через нас проходит. Важно действовать проактивно и помогать другим людям, способствовать прогрессу. Если я вижу, что что-то происходит не так, то, как правило, я от этого отказываюсь.
— А от всего, что тормозит, надо избавляться?
— Нет, не от всего. Умеренный консерватизм — наше все. Есть традиции, есть культурный пласт, есть генетическая память. От этого нельзя отказываться.
Наверное, беда некоторых стартапов в том, что они пытаются кардинально разрушить основание, разрушить что-то из прошлого, при этом не успев создать новое. Иногда новое должно появиться за счет энергии чего-то старого, но это не значит, что нужно сперва все разрушить, а потом все создавать. Мне кажется, это очень утопическая схема, которая требует большого количества энергии.
Любая система с точки зрения энтропии стремится к энергоэффективности. Чем мы более энергозатратны, чем мы более производительные и эффективные методы находим, тем меньше нам необходимо разрушать и тем больше мы сможем создать. Поэтому мы для себя в ракетах выбрали эволюционный путь развития. Переходить от ракет с малых высот на большие высоты для нас более предпочтительно.
Мы вырабатываем, во-первых, компетенции. Во-вторых, создаем технологический задел, чтобы делать более сложные проекты. У нас некоторые люди плохо понимают логику наших действий и упрекают, что мы занимаемся какими-то детскими проектами. Они, конечно, давно уже не детские, но с точки зрения государственного космоса это любительские вещи. Однако именно такие любительские вещи и позволяют выстроить бизнес-процессы, коммуникации, позволяют отладить работу, технику так, чтобы дальше можно было эффективно и быстро расти.
Если для нас как для компании в прошлом году было важно выжить, как для любого стартапа, который только вступил в "долину смерти", то сейчас нам важно активно расти. Главное, что есть у любого стартапа, — скорость. Стартап не может конкурировать с корпорациями в количестве ресурсов, но он может конкурировать в скорости, гибкости, адаптивности.
Про специфику стартапов в космической сфере, спутниковый интернет и проводников идей
— Вы сейчас еще в "долине смерти"?
— Это как посмотреть. В целом считается, что выход из "долины смерти" появляется тогда, когда у вас выручка начинает компенсировать затраты. В нашем случае это произойдет еще не скоро, потому что космическая сфера специфична двумя вещами: высокая капиталоемкость и длительный срок разработки, планирования и реализации проектов. С одной стороны, это плюс.
Если вы занимаетесь космическим бизнесом, то вы сразу попадаете в высшую лигу, и у вас сразу много иксов и много нолей в ваших чеках, в ваших инвестиционных пакетах и портфелях. Но, с другой стороны, вам и привлекать инвестиции сложнее. Для IT-стартапа вы можете привлечь, условно, 10 млн рублей и за эти деньги уже сделать какой-то MVP (Minimum Viable Product, минимально жизнеспособный продукт — ранняя версия продукта — прим. ТАСС) и показывать какие-то продажи. С космосом необходимо привлечь сотни миллионов рублей, только чтобы сформировать структуру и начать создавать документацию. А если говорить о реализации проекта в железе или организации каких-то испытаний, то это гораздо более значительные деньги.
Когда человек приходит в космическую сферу, он сразу понимает, что эта история на годы — 10+ лет. У меня это был личный выбор — заходить в эту историю на рубеже 29 лет. Я понимал, что это длинный путь и логично его начинать в молодости.
— История на годы... Что ты ощущаешь, когда думаешь об этом?
— Сейчас на такие тонкие темы начинаем разговаривать. Иногда просто есть ощущение, что тебя ведут. Я себя чаще ловлю на этом.
Я не считаю себя каким-то особенным или лучше кого-то.
У меня есть в команде люди, которые умнее меня, более образованные, как специалисты сильнее. Моя же задача — дать хорошим людям реализоваться и реализовать свои мечты, желания
При этом, если говорить про картинку или видение, это одна из основных моих целей и задач как собственника, как руководителя. Нужно четко понимать вектор, куда мы идем, и видеть конечную цель. Я сейчас занимаюсь во многом тем, чтобы vision понимать и ощущать.
Когда я говорил, что меня ведут, то имел в виду философскую концепцию, что не нам принадлежат идеи, а мы принадлежим идеям. Это у многих первобытных племен особенно распространено — идеи властвуют над нами. Мы являемся их проводниками, мы даем им возможность реализоваться в материи.
Идея сверхлегкой ракеты как некого явления абсолютно не нова, но не принадлежит ни мне, ни вам, ни кому-либо. Но вопрос, насколько вы конкретно можете эту идею реализовать, воплотить в этом физическом мире. Здесь очень важно стать таким проводником. Если вы становитесь такого рода проводником, то вы получаете энергию, ресурсы и у вас более четкое видение. Пелена мрака рассеивается, и будущее становится ясным.
Наше преимущество по сравнению с другими компаниями — неважно, это корпоративные проекты или стартапы — заключается в том, что мы довольно-таки рано пришли к образу, который мы хотим реализовать. Наша стратегия была сформирована больше года назад, и с каждым днем она подтверждается. Мы двигаемся ровно так, как мы запланировали в самом начале пути.
— Опиши, пожалуйста, видение будущего.
— Какие-то вещи, наверное, я не могу говорить.
Глобально все упирается в информацию, в данные. Это что сейчас переживает человечество — цифровую трансформацию. Она требует работы с большими объемами данных. Экономика во многом движется развитием сервисов на основе данных и работы с этими данными.
Бóльшая часть данных генерируется, передается и обрабатывается с помощью космической инфраструктуры. Сформировать компетенции, закрыть весь технологический цикл — это основное видение нашей компании. Оно применимо к разного рода данным, к разным методам генерации, передаче и обработке. Мы хотим стать лидером в этом. Причем глобальным лидером. У нас есть технологический задел, у нас есть кадровый потенциал в стране. Надо взять и сделать. Как говорится, дорогу осилит идущий. А мы не просто идем. Мы бежим.
Одно дело, когда у вас в центре Москвы есть набор сервисов и приложений, которые вы привыкли использовать, а другое дело — когда абсолютно те же самые сервисы есть у вас в тайге или в Арктической зоне
— Как сильнее всего то, что вы делаете, может изменить мир?
— Бабочка тоже крылом может махнуть — и изменится многое. Детали в космической сфере или в ракетно-космической технике очень важны. Никогда не знаешь, что может привести к аварии. Может, стружка в камере сгорания или еще что-то.
Нам важна тематика, связанная с климатом, мы понимаем, что важно радиолокационное зондирование Земли, мы понимаем, что широкополосный доступ в интернет важен. Чем дальше, тем больше люди захотят иметь доступ к интернету вне зависимости от их физического местонахождения. Этот доступ должен быть дешевым и быстрым.
История с пандемией показала, что сильная густонаселенность отдельных районов или городов не всегда хороша. Чаще всего она является губительной. В целом история циклична. Люди то собираются в города, то расселяются. Опять же, встает вопрос инфраструктуры и качества жизни в сельской местности. Создание спутникового широкополосного доступа в интернет с повсеместным покрытием — этим занимаются сейчас несколько проектов. Те же Starlink или OneWeb. В России точно должен появиться такой проект. Возможно, мы тоже в этом поучаствуем.
Мы начали эту работу уже давно, но это сложная капиталоемкая история. Скорее всего, нам будет важно запартнериться с крупным институциональным инвестором. Условно, Сбербанк, "Ростелеком" или кто-то другой, кто поверит в эту историю и поймет, что это нужно в том числе и для их экосистемы, и для их инфраструктуры.
— Сейчас такой инвестор есть?
— Мы в процессе переговоров по этому проекту. У нас есть инвесторы, которые вложились в целом в рамках pre-seed (предпосевной, первый раунд привлечения инвестиций — прим. ТАСС). Но нам нужен якорный инвестор на seed-стадию.
У нас есть несколько претендентов, назовем это так.
Про труд, пазл, эпоху "фастфуда" и конфликт христианской логики и логики достижения результата
— Забавно, как ты перевел вопрос про изменение мира из "мечт" в практическую плоскость.
— Можно и помечтать, но проект, которым я занимаюсь, — это фактически мечта. Я прихожу на работу с улыбкой и ухожу с работы тоже с улыбкой, несмотря на все возникающие сложности, физическое изнеможение, истощение и так далее.
Сейчас космос занимает все мое свободное время и несвободное. Хочется найти баланс, но, когда тебя космос полностью забирает, это сделать сложно.
Если про помечтать... Конечно, мечты любого человека, который занимается космосом, заключаются в том, что в этом космосе побывать. Хочется слетать и поделать что-то, связанное с пилотируемой космонавтикой. Но мы как компания, как бизнес пока от этого очень далеки. Это дорого, это сложно, это очень рискованно.
Пока мы начали с более понятных, бизнесовых направлений. Сверхлегкие ракеты, малые космические аппараты не требуют таких капитальных затрат. Порог входа по этим направлениям гораздо ниже и становится все ниже из-за развития технологий. Уже, к примеру, нам не обязательно использовать компонентную базу класса "спейс" или "милитари", мы можем использовать компонентную базу класса "индастриал". А это открывает большие возможности для создания и компоновки малых космических аппаратов.
Какие-то вещи, которые мы сейчас делаем, они нам сейчас тактически не очень важны, но они важны стратегически. Это можно сравнить с пазлом, который постепенно формируется и собирается. Каждая отдельная ячейка, каждая отдельная проектная команда, каждое отдельное юрлицо — все элементы одной общей картинки.
— Пазл собираешь не ты, пазл собирается.
— Не хочу присваивать. Это выглядело бы очень тщеславно — сказать, что я собираю этот пазл.
Я ему помогаю состояться, но это объективная реальность, которая должна сформироваться, чтобы человечество могло двигаться дальше. Мы со своей стороны должны сделать все возможное.
Человек борется в первую очередь с тем, что у него в голове. А в голове у него лень, различные пороки и желания. Нам всем свойственны разные страсти, чувства. Важно не потерять человечность, но также важно сосредоточиться на результате
Повторюсь: труд — основная часть успеха. Можно ссылаться на удачу, можно ссылаться на связи, на харизму, но основное — труд. Труд не всегда показывается, потому что он не сильно интересен для стороннего наблюдателя, но тем не менее корень успеха там.
Человек должен опираться на, во-первых, внутреннюю интуицию, а во-вторых, на свое мышление. Мышление человеку нужно развивать, развивать осознанность, умение критически мыслить. Та же вера — не только про слепое следование канонам, а про понимание канонов, понимание традиций, понимание, почему так, а не иначе, почему какие-то вещи живут тысячелетия, а какие-то забываются очень быстро.
Это очень важно, потому что мы живем в эпоху "фастфуда". Он проявляется во всем: в искусстве, в кино, в знаниях, в литературе. Какой контент вы поглощаете — к такому контенту вы и привыкаете.
Я, будучи еще ребенком, был в монастыре, и мне настоятель сказал очень простую фразу, которую я запомнил по сей день: "Олег, если ты хочешь познать Бога, учи математику. Потому что математика — это и есть законы мироздания". Как развивается этот мир, из этого уже следует сакральная геометрия и т.д.
Многие вещи в нашем мире программируются или технологизируются человеком, когда он осваивает новую деятельность. Она для него сперва выглядит как некое чудо, магия, алхимия, но, когда человек начинает разбираться больше и понимать больше, узнавать технологии, научный подход использует, это уже становится технологией. Таким образом человек осваивает новое, новые пласты реальности материального мира. Только тогда история может пребывать в развитии. Очень большая разница между случайным результатом и отработанной технологией.
Мы тоже движемся в этом же направлении, просто в фокусе, связанном с ракетно-космической техникой.
— На все ли воля Божья?
— Тут есть важный аспект — свобода выбора и ответственность за свой выбор. Одно дело, когда ты распоряжаешься только своей судьбой и своей жизнью и ты делаешь осознанный выбор довериться Богу. Это твой выбор. Немного другое, когда у тебя есть ответственность еще за людей, за идеалы, которые перед тобой стоят.
На первый взгляд, возникает конфликт христианской логики и логики достижения результата, бизнес-логики. Он в какой-то степени решен в лютеранстве, в протестантстве. Но присутствует и в православной традиции тоже, потому что, создавая новые блага для других людей, когда ты служишь другим людям, ты служишь в том числе Богу. Вера мне в том числе помогает преодолевать сложные моменты, не опускать руки.
Много есть разных анекдотов, притч про то, что человек тонул и молился Богу, чтобы он его спас, проплывало несколько судов, а он говорил: "Нет!", "Нет, моя судьба в руках Бога". В итоге он утонул, а потом Бог ему говорит: я направлял тебе одно судно, потом второе, но ты проигнорировал.
Все-таки важно видеть знаки, воспринимать их. Вселенная и в целом духовный мир с нами говорит через какие-то жизненные ситуации. Многие люди, которые приходят в нашу жизнь, приходят неспроста. Просто иногда важно быть открытым к этому. Дают — бери, бьют — беги. Надо быть открытыми.
— У тебя были суда, которые ты игнорировал?
— Да. Особенно по молодости, когда есть безмерная вера в себя, в свои силы. Иногда мы игнорируем посылы или предложения какой-то помощи, поддержки. Но это все приходит с опытом. Это нормальное взросление.
Сейчас я понимаю, что все достижения, которые есть у нашего проекта, во многом благодаря тому, что у нас есть большое количество людей, которые нам помогают чисто по-человечески, на разных уровнях: в министерствах, в ведомствах, в Министерстве обороны, в Роскосмосе, в правительстве Москвы, в других организациях. Они по-человечески хотят, чтобы у нас получилось, чтобы такого рода проекты были в нашей стране.
Про космос как сакральное, трансфер технологий, нехватку единой идеологии и патриотичную молодежь
— Почему они этого хотят?
— Космос для нас — некий сакральный элемент бытия. У нашей страны — право первородства и первопроходца, оно все-таки за нами. Они это понимают. Космос — и наша судьба, и наша ответственность. Это бремя стало сильным грузом для поколения, которое было после Королева, поколения позднего Советского Союза, начала 90-х годов. За их плечами были мастодонты, первопроходцы, которые были возведены для людей, работающих в отрасли, в ранг святых и неприкасаемых.
Наверное, нам нужно понимать, что мы в ответе не только перед теми, кто сейчас с нами, кто вместе с нами работает, живет и так далее, но мы несем ответственность и перед тем поколением — быть достойными наших предков или тех, кто был до нас и совершал прорывы. Я для себя вижу преемственность. Она для меня лично важнее, чем конкуренция с Европой, Китаем или США.
Я понимаю, что мы в первую очередь часть культуры и традиций русской космонавтики. Наша ответственность — продолжить ее, вывести ее на какие-то новые формы и достижения. Мы используем то, что тогда было невозможно: работать с распределенными ресурсами, работать с метавселенными, с цифровыми двойниками. Это то, что мы делаем впервые как в России, так и в мире.
Это те вещи, которыми государство и государственные агентства не то что не могут, но не должны этим заниматься. У них другие цели, другие задачи. А мы, как частная космонавтика, как раз можем здесь экспериментировать и расширять космическую сферу не только вверх, но и вширь.
Сейчас космические технологии используются много где: и в сельском хозяйстве, и в горнодобывающей сфере, в логистике. Сейчас сложно представить какую-то сферу народного хозяйства, где нет космических технологий. Нам сейчас важно расти и формировать технологический задел дальше. Со временем мы будем видеть новые возможности. Технологии не стоят на месте.
Трансфер технологий из других отраслей тоже возможен. Долгое время космическая сфера была поставщиком многих технологий, но здесь может быть и обратный процесс. В той же микроэлектронике уже все довольно-таки далеко продвинулось, и это позволяет сейчас аппаратами в несколько килограммов или несколько десятков килограммов делать то, что раньше можно было делать только с аппаратами в несколько тонн.
— Представь, что напротив тебя вместо меня сидит сейчас Королев или Циолковский. Что бы ты у него спросил или сказал?
— Я бы им сказал спасибо.
Чужой опыт сложен к освоению, а кто-то считает, что и невозможен. Но если мечтать и фантазировать, я хотел бы получить от них тот опыт, который у них был. Те вопросы, те вызовы, с которыми они сталкивались, над чем они размышляли, о чем они думали, как они думали — это очень важно. Это то, что в основном остается за кадром.
Для меня один из таких самых сильных артефактов, связанных с жизнью Королева, — это его переписка с женой. Там как раз говорится том, что остается за рамками официальных источников: что человек испытывал, как он к этому пришел, какая была причинно-следственная связь, какой был эмоциональный фон, какие решения и сложности возникали в каждом случае... Это тот уникальный опыт, который хотелось бы заимствовать и перенять. Это сильно может ускорить достижение поставленных целей.
Все-таки человеческий фактор играет большую роль в истории и в достижении конкретных целей. Опять же, историческая аналогия: после смерти Королева многие проекты закрылись, были приостановлены или завершились неудачно. Не всегда личность должна быть специалистом. Иногда личность может быть просто как социальный клей или как некий транслятор идей, проповедник, евангелист.
Мы сейчас на самом деле живем в очень атомизированом обществе, хотя очень долгое время считалось, что коллективизм, справедливость, равенство, братство всем нам близко. Но все-таки мы понимаем, что после смены системы, после развала Союза мы получили очень разделенное общество. Да, это меняется. Молодое поколение уже сильнее проявляет эмпатию.
Мы на самом деле видим более патриотичную молодежь, чем старшее поколение. По крайней мере я по своим друзьям, знакомым очень часто это наблюдаю. Сейчас уже нет настроений иммигрировать или уехать. У меня многие вернулись из друзей, которые отучились в Британии, во Франции, в Штатах. Вернулись, потому что им здесь более комфортно. Они здесь могут себя реализовать.
Я не считаю, что нужна какая-то универсальная единая идеология. По крайней мере на государственном уровне. Но на уровне общественного договора, общественного дискурса или гражданского общества — да, это необходимо. Это важные вопросы. Они не такие кондовые, простые или прямые. Это нельзя насадить через силу. Это нельзя через пропаганду сформировать. Точнее, можно, но до поры до времени, и это будет носить такой элемент лжи, не подлинности.
Это должно быть взращено естественным путем, произрастать в душе или в сознании каждого человека, каждого гражданина, тогда это действительно может стать некой национальной идеей. Космос являлся долго такой историей. Мне кажется, то, что Союз просуществовал столько, сколько просуществовал, во многом благодаря и нашим успехам в космической сфере, в атомном проекте. Почему бы не использовать те же приемы или тот же опыт?
Космос — он безграничен. Космос — не только про мечту, это не только про науку. Это про качество жизни. Это про заработок. Это про самореализацию, про свободу, про справедливость. Это про нацию и Родину
Запросы, которые существуют на данный момент в нашем обществе, могут быть решены в том числе с помощью космоса. Главное с этим инструментом грамотно работать, потому что здесь как палка о двух концах: если переборщить или сделать это в приказном порядке, то можно получить обратный эффект.
Про отношения с Роскосмосом и Минобороны, полеты на Марс и эпоху великих космических открытий
— Хочу к техническим вопросам перейти. Как будете искать материалы?
— Сейчас, в рамках эскизных проектов, которые мы на сегодняшний момент разработали, материалы, необходимые для наших ракетоносителей, являются общедоступными. Это не только наша стратегия. Это стратегия многих компаний из NewSpace.
На сегодняшний день основная задача — упростить и удешевить процессы. Их удешевление возможно, только когда вы используете доступные, дешевые материалы, которые вы можете купить просто на рынке.
Здесь возникают вызовы технологические. Предстоит работа с менее сложными материалами, менее стойкими, жаропрочными, твердыми, то есть предполагается создание каких-то ноу-хау. Здесь, конечно, важны эрудиция и опыт членов команды.
— Про команду как раз хотел спросить.
— Хороших инженеров много в нашей стране. Мы не испытываем кадровый голод. Нам повезло, мы, по сути, пришли в момент, когда ряд компаний, стартапов, частных инициатив, инициатив Роскосмоса были по тем или иным причинам закрыты. Мы сейчас используем этот кадровый задел, который был сформирован. Здесь большое спасибо и институтам развития, и фонду "Сколково", которые позволили нарастить кадровую базу, которую мы сейчас используем.
— Какие у вас отношения с Роскосмосом?
— В целом хорошие. Я с Дмитрием Олеговичем [Рогозиным] два раза встречался, разговаривал, общался со многими его замами. Мы общаемся на разных уровнях, на уровне разных департаментов.
Пока Роскосмос — большой, мы — маленькие. Не всегда понятно, как мы можем быть полезны друг другу на системном уровне. Да, у нас есть ряд вопросов, которые мы обрисовали коллегам, и, конечно, будем рады, если коллеги нас поддержат. Вопросы связаны с площадкой для наших пусков и испытательной базой. Роскосмос много делает в этом направлении. Но Роскосмос не может сам сказать, что нужно частным компаниям. Частные компании должны действовать проактивно.
Когда мы утвердили стратегию, направили ее в Роскосмос. С самого начала нашего проекта они знают, чем мы занимаемся, на чем мы фокусируемся, что входит в сферу наших интересов. Мы действуем абсолютно открыто для них, потому что они наш главный регулятор. У нас сейчас стоит вопрос с получением лицензии, тоже рассчитываем на поддержку со стороны Роскосмоса.
Тут нужно понимать, что Роскосмос существует давно. Стартапы — история не всегда надежная. Иногда, пока ты начинаешь только работать со стартапом, его может уже и не быть. Роскосмос смотрит на то, что мы можем, что мы из себя представляем, какие результаты.
Перед собой я вижу основную задачу — найти российских поставщиков и производителей, в том числе для решения своих задач в рамках Федеральной космической программы. Но нам, конечно, до этого нужно еще дорасти, чтобы попасть в эту высшую лигу.
— Почему вы так уверены, что у вас все получится?
— Вера. Верьте, и по вере вашей да будет вам!
Конечно, есть абсолютно логический и объективный расчет. Во-первых, мы движемся по бизнес-моделям, по бизнес-процессам, которые уже подтверждены. Мы не изобретаем велосипед, мы смотрим на бенчмарки зарубежные, смотрим на опыт коллег внутри России, какие-то процессы переносим из IT-сферы, из автомобильной промышленности. Работа с цифровыми двойниками тоже для нас является нововведением, да и в целом для космической отрасли. Мы можем экспериментировать. У нас есть свобода, которая, к сожалению, отсутствует у многих предприятий в отрасли, потому что они зарегулированы ГОСТами и нормами в рамках работы большой корпорации. Это не хорошо и не плохо, это данность. Но также данность то, что у нас нету этих ограничений и мы можем здесь действовать более агрессивно.
— Как ты для себя объясняешь, что вас поддерживает Роскосмос?
— Мы не конкурируем напрямую с тем, чем занимаются они. Они про ракеты более высокого класса, про более сложные космические комплексы. Плюс у нынешнего руководства Роскосмоса есть четкое понимание, что конкуренция в отрасли идет на благо как отдельных предприятий, так и в целом на конкурентоспособность российской космонавтики. Также любое агентство или государственная структура хочет показывать успехи и в частной космонавтике.
Роскосмос тоже хочет, чтобы у нас были свои SpaceX, Rocket Lab и так далее. Я уверен, что они у нас появятся. Ряд олигархов активно в этом направлении идут: Усманов через "Мегафон" и Евтушенков через АФК "Система", кто-то публично, кто-то не публично. Здесь Роскосмос видит в том числе приток новых денег, новых инвестиций в космическую отрасль. Частные компании как раз могут стать источником инвестиций и заказчиками для предприятий Роскосмоса. Мы же понимаем, что для нас в большей степени Роскосмос — подрядчик или исполнитель, нежели заказчик.
Те задачи, которые прописаны в Федеральной космической программе, мы как компания выполнить не сможем. А закрыть наши потребности в движках, электронике, в пусковых услугах и в ряде других вещей Роскосмос может. Почему бы им не иметь еще одного заказчика, еще одного клиента внутри России. То есть явно есть коммерческий интерес у госкорпораций.
— Тогда такой же вопрос про Минобороны.
— Те продукты, которые мы разрабатываем, могут быть интересны военным. Мы будем только рады, если сможем решить какие-то поставленные задачи. Честно говоря, с Минобороны у нас как-то сложились хорошие взаимоотношения. Мы одна из немногих компаний, которой в целом удалось эти взаимоотношения выстроить.
Минобороны — понятная для нас структура с понятными целями, задачами и — что очень важно — процессами. Мы понимаем, как по ним работать, как в них встраиваться. Мы хотим помочь обороноспособности нашей страны, ее улучшению, повышению.
— Ты говорил в начале — "пока не говорим про полеты на Марс". Пока?
— Сейчас у нас таких проектов нет. Мы присматриваемся, смотрим, что делают коллеги, что делают конкуренты. В области сверхлегких ракет и малых космических аппаратов возможны разные миссии и к Луне, и к Венере, и к Марсу.
Будем ли мы реализовывать такие проекты, будет зависеть от наличия заказчиков или инвесторов. Если кто-то из ваших слушателей и читателей может и хочет нечто подобное реализовать, мы открыты.
— Представь, что все получилось — у тебя первый полет на Марс и твоя ракета взрывается на старте.
— Я буду знать, что есть резервирование, есть второй аппарат, есть вторая ракета. Буду сразу думать, что нам нужно разобрать причины аварии, произвести разбор полетов, понять, что было сделано не так, как быстрее провести следующий пуск. Это точно не основание, чтобы прекращать работу.
Даже когда будет успешный пуск, я уверен, что в этот момент я буду уже думать о том, куда мы идем дальше. Моя задача как руководителя, как главы компании — мыслить на несколько шагов вперед: какие пуски будут дальше, куда мы двинемся с точки зрения разработки.
— А что в конце?
— Конца нет, есть путь.
Конечно, если мы говорим про бизнес, сейчас моя роль обязывает говорить про бизнес, то мне важно довести компанию до уверенного, стабильного роста и глобального лидерства в своей сфере, в своей отрасли, в своем сегменте. Мы не отказываемся от этой цели. В текущей ситуации для нас как компании и в целом для частной космонавтики открывается больше возможностей. Космос как раз та сфера, которая будет активно расти ближайшие годы.
Понятно, что все равно наступит день, когда я покину пост главы компании или совета директоров. Но к тому моменту я должен понимать, что компания будет жить. То есть она настолько развита с точки зрения финансовой устойчивости, технологического превосходства, кадрового потенциала и других параметров, что ее уже не догонят.
Опять же, здесь можно исторические аналогии проводить с той же Ост-Индской компанией, которая в свое время помогла Британской империи освоить часть принадлежащих империи колоний. Мы строим такую компанию для России. Космос точно будет осваиваться человеком, и в нем будут создаваться колонии.
Многие говорят о добыче ресурсов в космосе и об индустриализации космоса. Когда будет создан некий транспортный путь, когда будет создана условная железная дорога в космосе, тогда появятся разные сервисы, компании, золотодобывающие, металлургические компании, тогда космическая экономика заживет своей жизнью и тогда мы сможем наблюдать космический прорыв. Тогда космос сам по себе сможет себя обеспечить. Это будут не только дотации или деньги налогоплательщиков тех или иных стран.
Космос станет настолько экономически выгоден, что его экономика может в какой-то момент превысить экономику Земли. Вот об этом нужно думать. К этому нужно стремиться
Вопрос в том, какое место мы займем в этом историческом пироге, кем мы будем в эту эпоху великих географических открытий, точнее, в эпоху великих космических открытий.
— Как бы ты хотел умереть?
— Как суждено.
Я хотел бы умереть тогда, когда я выполню все, что мне предначертано в этом мире. Для меня смерть — всего лишь некий переход. Это не конец. Это скорее начало нового цикла.
Для меня близок путь скорее Бодхисаттвы, если читатели знают, о чем речь: мы можем думать о своем собственном просветлении, о своем собственном духовном росте, но иногда нам важно возвращаться на землю для того, чтобы способствовать росту других людей, развитию других людей.
Важно, чтобы мое пребывание здесь послужило на благо тех людей, которые здесь живут. Давая зерна познания и любви во всех ее проявлениях другим людям, мы сами становимся чище духовно.