Виталий Смирнов — один из самых авторитетных людей в мировом олимпийском движении. По случаю 90-летия он дал интервью ТАСС, в котором рассказал о жизни, будущем российского спорта, отношениях с Международным олимпийским комитетом, влиянии на него США и объяснил, почему считает лучшим политиком Владимира Путина.
— Виталий Георгиевич, как вы?
— Спасибо, хорошо.
— 90. Что для вас значит эта цифра?
— Моя жизнь опровергает определенные истины насчет наследственности. В моей семье все ушли относительно рано: отец в 55 лет, мама в 75, нет и всех младших братьев. Так сложилось, я уж не знаю, может быть, звезды так сошлись.
Или, быть может, это действительно связано с тем, что я практически всю свою жизнь занимался спортом. Я же в этом году отмечаю еще одну дату — 80 лет пребывания в спорте. В спортивную секцию я пришел в 1945 году. Моего отца сразу после войны отправили восстанавливать санаторий "Металлург" в Ялте. Туда уехала вся семья, а я с бабушкой остался в Москве. Но два лета я провел в Ялте.
Что такое Крым? Ты все время в море. С первых чисел июня по последний практически день августа, когда я возвращался в Москву, мы почти каждый день проводили на воде. Поэтому, когда осенью 45-го я пришел в бассейн, меня приняли в секцию.
Моим первым тренером была Дропинская Тамара Владимировна. Через пару лет я перешел в водное поло, где со мной работал выдающийся тренер Павел Николаевич Шубин — фронтовик, заслуженный тренер Советского Союза, который, если не ошибаюсь, первым получил это звание за работу с детьми. Потом был институт физкультуры и спортивная работа. Даже в период комсомольской работы я сохранял со спортом неразрывную связь. С 1963 по 1973 год я возглавлял Федерацию водного поло Советского Союза. Потом — ровно 10 лет на московскую Олимпиаду, потом еще 10 лет я работал председателем Государственного комитета по спорту РСФСР, потом был последним председателем Олимпийского комитета Советского Союза и первым президентом Олимпийского комитета России.
В Международный олимпийский комитет я пришел 54 года назад — в 1971 году, 20 лет там был членом исполкома, из них 12 лет — вице-президентом. Вот так вся жизнь связана со спортом.
— И продолжает быть связана...
— Стараюсь быть полезным. В Олимпийском комитете России я бываю практически каждую неделю. Здесь находится очень много федераций, они приходят проконсультироваться, советуются, просят помощи по процессуальным вопросам, в основном это касается контактов с международными федерациями. Кроме того, по уставу руководитель Олимпийского комитета России может давать почетному президенту, которым я являюсь, поручения.
Я себя чувствую в этом отношении востребованным человеком, мне есть чем заниматься. Мне кажется, я это дело знаю. Сейчас, естественно, активность наших контактов с Международным олимпийским комитетом снизилась, но раньше я все эти годы был полностью поглощен и связан с делами, которыми он ведает.
— И работа вам интересна, она по-прежнему приносит вам удовольствие?
— Конечно. Это тоже тонус, который, безусловно, способствует долголетию, если так можно выразиться.
— Вы вкратце описали свою спортивную биографию, могли бы назвать самые яркие ее моменты?
— Если говорить о сессиях МОК, то, естественно, большое впечатление на меня произвела та, на которой меня избрали, — это было в Мюнхене в 1971 году. Я впервые попал в такое, скажем, элитное общество, совершенно мне незнакомое и неизвестное. Но тем не менее в 1974 году в Вене — на той же сессии, где выбрали Москву столицей Олимпиады-80, — члены МОК меня избрали в состав исполкома.
Конечно, памятна сессия МОК в Гватемале, которая проходила в 2007 году, на которой мы получили право проведения Олимпийских игр в Сочи. И безусловно, ярчайшее впечатление оставила сессия на зимних Олимпийских играх в Лейк-Плэсиде. За месяц до этого президент США Джимми Картер объявил бойкот Олимпиаде-80, призвав не проводить Игры или перенести их на другой год или в другое место. На эту сессию пожаловал госсекретарь США Сайрус Вэнс, который агрессивно начал говорить о бойкоте, заявил, что США уверены в том, что на сессии будет принято правильное для них решение. Это так задело членов МОК, что они практически единогласно проголосовали за проведение Олимпиады в Москве. Тогда на нас всех это произвело огромное впечатление, мы поняли, что МОК — организация, с которой можно и нужно работать.
— Сейчас МОК все та же организация, с которой можно работать?
— Можно и нужно работать, потому что МОК меняется иногда в зависимости от различных составляющих. Сейчас очень многое будет зависеть от того, кто станет его президентом. Сейчас нельзя публично говорить о своих преференциях или наоборот, но поступки кандидатов будет диаметрально противоположными. Будем надеяться, что события будут развиваться в том направлении, в котором мы заинтересованы, и не только мы, но и олимпийское движение.
— Вы уже больше 50 лет в олимпийском движении. Оно сейчас движется в правильном направлении?
— Конечно, оно меняется. Можно посмотреть в исторической ретроспективе. В 1936-м Германия получила право на проведение зимних и летних Игр, хотя нацисты уже три года как пришли к власти. Естественно, стали возникать вопросы. Послали комиссию от Международного комитета, которую возглавлял американец, президент Национального олимпийского комитета США и будущий глава МОК Эйвери Брэндедж. Он не усмотрел нарушений, хотя надо сказать, что те тоже подстроились соответствующим образом и в итоге провели Игры.
И на контрасте сессия, о которой я сказал выше, — она полностью встала на нашу сторону. Я думаю, что многое зависит от состава МОК.
Можно сказать, что были попытки захватить власть в МОК. В частности, это пытались сделать во время фашистской Германии. Тогда члены МОК не собирались — контакт осуществлялся за счет переписки, и у кого она была, тот и владел всем. Представители НОК Германии тогда нагрянули в штаб-квартиру МОК в Лозанне и стали искать архив. Генеральный секретарь тогда спрятала все документы, которые они так и не нашли. Спустя пару лет — после Сталинградской битвы — разговор был совершенно другим.
Второй пример — более поздний, во время кризиса 1998 года, который был связан с Играми в Солт-Лейк-Сити. Тогда была мощная тенденция перенести штаб-квартиру МОК в США.
Естественно, МОК не мог не меняться в зависимости от этих коллизий, ситуаций. Надо учитывать все факторы.
— Насколько МОК независим сейчас? Многие считают, что он управляется США через огромные спонсорские контракты.
— США много денег вкладывают и перечисляют МОК. Телевизионные права стоят больше, чем все телевизионные права всех стран мира. Понятно, что они не альтруисты, эти деньги они платят, потому что команда, которая выступает на Играх, занимает ведущие места. Но я напомню, что если не брать первые Игры в Хельсинки, то во времена Советского Союза мы проигрывали только дважды — в Токио и в Мексике. И эта борьба вызывала невероятный ажиотаж, зрительский интерес.
Кроме того, есть спонсорская программа, где США тоже были первыми. Кстати, ни Советский Союз, ни Россия в этой программе не участвовали. Так вот, США полагали и полагают, что за подобный финансовый вклад они имеют право выдвигать определенные требования. И что еще усугубляет ситуацию — МОК на себя тратит максимум 20%, 80% переходят национальным олимпийским комитетам, международным федерациям и столицам будущих Игр в качестве кредита. Таким образом, от поведения МОК в той или иной ситуации, которую диктуют США, в большой степени зависят национальные олимпийские комитеты и федерации. Это дает им определенные вольности, в частности, это связано с WADA и USADA.
— Нынешний их конфликт может привести к какой-то трансформации глобальной антидопинговой системы?
— Я не думаю. Если говорить о Трампе, то мне пока трудно судить по его высказываниям. Как у них это все пойдет, я не знаю, но все-таки, учитывая тот факт, что пресса у них злая и не будет ничего скрывать, все будет обнаруживаться — как это было в свое время с легкоатлетами, когда они публично каялись. Не думаю, что они будут рисковать своей репутацией.
— Допускаете, что их разногласия приведут к тому, что у США отнимут Олимпиаду 2028 года?
— Я думаю, что ответ на этот вопрос может быть дан через полтора месяца. Когда будет избран новый президент, станет известна его позиция. Если встанет вопрос об участии американцев, то это может быть очень серьезным ударом по всему олимпийскому движению. Американцы, особенно в летних видах спорта, безусловно, являются ведущей державой после распада Советского Союза.
— Достойную альтернативу Олимпийским играм возможно создать сейчас? Год назад громко прозвучала идея о проведении так называемой Олимпиады на стероидах. Как вам?
— Война с допингом будет вечной, но разрешить участвовать с допингом — просто убийство. Если они за такие же деньги будут выступать, то это будет убивать людей. Где определить грань: сегодня ты смог одну дозу принять, а завтра? Нет, так мы наркоманов породим, людей, чья генетика будет меняться. Тем более что сейчас все более совершенными становятся средства обнаружения допинга. Это вот перетягивание каната будет продолжаться постоянно, но оно должно идти.
— В 1932 году мы не могли выступить в Лос-Анджелесе. В 1984-м сами отказались. В 2028-м все-таки это получится?
— Я думаю, что американцы как никто другой заинтересованы в том, чтобы мы участвовали в этой Олимпиаде. Во-первых, интересен сам факт появления нашей команды после перерыва. Во-вторых, по-прежнему столкновение американских и российских спортсменов вызывает огромнейший интерес. Будет абсолютный аншлаг, не сомневаюсь, что они в этом заинтересованы.
Я очень хорошо знал президента оргкомитета "Лос-Анджелеса-1984" — очень яркая личность. Он приехал к нам накануне московской Олимпиады, приехал, чтобы учиться. У нас все шло хорошо до самого последнего момента — наша делегация уже поехала туда выбирать место для проживания команды. И тут вмешались эти события.
Пропуск той Олимпиады, конечно, я считаю драматической ошибкой. Не сторонник версии о том, что это была месть за бойкот московской Олимпиады, — это были абсолютно конъюнктурные дела. Новый председатель олимпийского комитета — очень неудачная кандидатура — после поражения на зимней Олимпиаде в Сараево побоялся того, что ему не простят проигрыш в Америке. И это был серьезный прокол, даже если исходить из интересов нашего государства того времени, то мы бы гораздо больше выиграли, поехав туда. Но вот так бывает. Так что если говорить об участии нашей команды в Лос-Анджелесе, то они не афишируют этого, но думаю, что они заинтересованы.
— Давайте сейчас составим ваш рейтинг. Начнем с Олимпиад. Лучшая для вас?
— Совершенно объективно и профессионально могу судить — я был участником 28 Олимпиад, — что Олимпийские игры в Москве и в Сочи были прекрасны. Они были профессионально подготовлены — исключительно сделаны. Я так говорю не просто с патриотических позиций, но потому, что организовано все было здорово — были блестящие спортивные сооружения.
Очень интересными были Олимпийские игры в Токио в 1964 году. Может быть, потому, что это была первая Олимпиада, на которой я увидел весь процесс изнутри. И конечно, очень интересно было в 2000 году в Сиднее. Мы там завоевали 32 золотые олимпийские медали и могли бы обойти американцев, но неудачно выступили в плавании и в легкой атлетике. Игры очень драматически складывались, потому долго все думали, что мы останемся где-то там в конце, а под конец сумели сделать спурт. И она была хорошо, интересно организована.
— Лучший спортсмен.
— Одним из самых одаренных спортсменов вообще в мире я считаю Всеволода Боброва. Совершенно феноменальный человек, безусловно, единственный, кто был капитаном команд по футболу и по хоккею. И вообще он был очень одаренным человеком. Он и тренером был незаурядным.
Что касается девочек, то, конечно, Лариса Латынина, мы с ней очень дружили — у нее совершенно блестящий результат. Но было много и других спортсменов, которые прекрасно выступали, и у меня просто такие трогательные остались воспоминания.
— Лучший спортивный чиновник.
— Самыми яркими были два человека прошлого. Николай Николаевич Романов, который возглавлял наш спорт в 1945 году и ушел в 1962-м. Он, можно сказать, отец профессионального спорта — при нем мы стали вступать в международные федерации, до этого мы нигде на таком уровне не участвовали. Второй — Сергей Павлович Павлов, который возглавил наш спорткомитет в 1968 году. Он зимнюю Олимпиаду пропустил, а в Мексику уже поехал. Мы там проиграли, правда, но он повлиять на это уже не мог. На своем посту он находился до 1983 года. При нем были самые яркие наши победы, включая победу в Мюнхене, где мы завоевали 52 золотых олимпийских медали. Это был мощный руководитель. Были, безусловно, и другие руководители, но вот это самые яркие.
— Лучший политик?
— Наш президент в первую очередь. Я чисто субъективно могу сказать. С ним очень очень интересно работать — он доверяет профессионалам, советуется и следует этим советам. Перед сессией МОК в Гватемале раздается звонок, и меня пригласили в резиденцию президента. Мы были еще знакомы по Петербургу, по Играм доброй воли. Первый вопрос, который он мне задал: "Скажите, пожалуйста, стоит ли мне ехать?" Я ему сказал, что стоит, безусловно, потому что для Международного олимпийского комитета честь, когда глава государства приезжает, это поднимает престиж самой организации, там будет решаться вопрос, где проводить Олимпийские игры.
Потом он посоветовался по выступлению. Я сказал, что было бы хорошо сказать хотя бы несколько слов на французском, который является вторым рабочим языком МОК — языком Пьера де Кубертена. Франкоязычные очень следят за этим делом. И он меня удивил тем, что сказал не просто два слова, а значительную часть своего выступления произнес на прекрасном французском языке. После он отметил, что принял к сведению рекомендации, мы это приняли к сведению. Это дорогого стоит, когда человек вот такого уровня тебе доверяет, — хочется работать.
А если говорить о международных деятелях, то Жак Ширак — французский президент. У меня с ним было много контактов, когда они тоже готовились принять Олимпиаду, — провели с ним несколько часов, беседовали, в том числе на общие темы. Потом мы еще встречались в Москве в 2001 году. Интересный человек, на меня он произвел впечатление.
— И последнее: есть ли у вас мечта?
— Как в старой песне: была бы наша Родина свободной и счастливой, а выше счастья Родины нет в мире ничего. Это мудрые слова. Когда началась война, мне было шесть с половиной лет — всю войну прожил в Москве, поэтому я не понаслышке знаю, что такое и голод, и смерти людей, разрушенные города и дома и т.д. Поэтому, конечно, главное, чтобы страна была свободной, независимой, чтобы она была счастливой, а это — счастье всех ее людей.