После многих лет служения на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Южной Америке путь нового епископа Владикавказского и Аланского Леонида привел его в самую южную епархию России. Епархию, где вопросы геополитики, мировой истории и национальной культуры переплетаются с христианской тематикой и зачастую неотделимы от нее. О предстоящем праздновании 1100-летия крещения Алании, о древних храмах, которые необходимо спасать, и современных монастырях, которые взяли на себя социальную нагрузку, о церковном образовании и православном туризме рассказал корреспонденту ТАСС епископ Владикавказский и Аланский Леонид (Горбачёв).
— Владыка, как вы оцениваете положение дел во Владикавказской епархии спустя три месяца после вашего внезапного перевода из Южной Америки на Северный Кавказ?
— Действительно, все случилось внезапно. Лег спать епископом Аргентинским и Южноамериканским, а проснулся епископом Владикавказским и Аланским. Диаметральная смена континента, службы — я трудился в самой большой административно-территориальной епархии РПЦ, где от одного прихода до другого лететь приходилось 8 часов. 14 лет провел вне России. Если священноначалие решило, что мне надо быть здесь, значит есть веские причины именно на этом этапе. И, конечно, я очень рад вернуться на Родину.
Здесь, в Алании, я человек новый, и все, во что я сейчас окунулся, для меня важно. Важно услышать каждого, я много общаюсь с народом. Не посылаю водителя за лавашом, а сам иду в магазин, беседую. Люди здесь удивительные, открытые, уважительные, с прекрасными традициями.
— Вам досталось много нерешенных вопросов — долгострои, разрушающиеся исторические памятники... Есть уже понимание, как будут решаться эти вопросы?
Я много общаюсь с народом. Не посылаю водителя за лавашом, а сам иду в магазин, беседую
— В епархии есть вопросы, решать которые нужно было еще вчера. Долгострои будем достраивать, памятники спасать. Сегодня существуют федеральные программы, гранты на сохранение исторического наследия, в которые мы уже включаемся. Нам удалось сдвинуть с мертвой точки ситуацию с Нузальской часовней, уникальным памятником федерального значения. Это наше наследие — храмы, часовни, памятники архитектуры, даже не относящиеся к христианству. Я буду добиваться их спасения. Мы понимаем, что в Нузальской часовне нельзя совершать богослужения, и должным образом подходим к рекомендациям специалистов. Важно, что мы можем потерять там фрески ХII–ХIV веков, как тогда мы будем в глаза смотреть своим потомкам?
Большая работа уже была проведена в епархии по введению двуязычного богослужения. У нас есть литургия на осетинском языке, сейчас мы ее проверим на соответствие языку догматики, ведь при переводе церковных текстов совершенного знания языка недостаточно. Будем поступательно увеличивать количество переведенных песнопений, в этом нет никаких противоречий или ухода в национализм. Это необходимость, это как воздух, которым дышишь: ты говоришь на родном языке и на нем же обращаешься к Богу. У меня в соборе, когда я служу, прихожане подходят и обращаются ко мне по-осетински. К сожалению, пока я знаю лишь несколько слов и не могу отвечать людям.
Если говорить о главных задачах, для себя я, прежде всего, выделяю в отдельную тему образовательный процесс, ставлю себе целью повышение духовно-образовательного уровня служителей, ведь те люди, которые несут здесь свое священническое, диаконское послушание, нуждаются в такой образовательной поддержке в первую очередь. Курсы повышения квалификации есть даже для архиереев, ведь знать все невозможно, всегда есть новые рубежи, которые можно постигать.
— Ваши планы об образовании священнослужителей уже не просто планы. Есть соответствующие договоренности с Северо-Осетинским госуниверситетом?
Наша задача не только взрастить образованнейших служителей церкви, наша задача, чтобы они потом здесь остались, и, думаю, нам придется включать какие-то законодательные меры, которые позволят застраховаться
— Да, мы нашли полное взаимопонимание с ректором университета, на базе которого будем готовить специалистов высшего уровня, не только с хорошим базовым богословским образованием, но и со знанием культурологии, византологии, этнологии, истории. Это очень сложно, такие специалисты — штучный товар. Первые из них получат образование только через пять лет, полноценное высшее образование. Очень важно, чтобы преподаватели приезжали читать лекции из лучших академий и университетов — ярчайшие богословы, люди искусства, науки, чтобы вложить самое лучшее в тех людей, которые будут у нас учиться. Но, сразу подчеркиваю, наша задача не только взрастить образованнейших служителей церкви, наша задача, чтобы они потом здесь остались, и, думаю, нам придется включать какие-то законодательные меры, которые позволят застраховаться.
— К празднованию 1100-летия крещения Алании в 2017 году республика готовится уже не первый год, как к событию, значительному не только для церкви, но и для всей страны, ведь из 100 народов и народностей сегодняшней РФ только два народа приняли православие от Византии на уровне своих государств. Это русские и аланы. Расскажите, какие планы в связи с этой датой?
— Тема крещения Алании может быть очень интересна для самой широкой аудитории, не только для ученых. Первые аланы принимали христианство во II веке, многие из них приняли мученическую смерть. Но массовое крещение произошло приблизительно 1100 лет назад. Мы эту дату установили, уже существуют не первый год планы, которые достались мне от предшественников. К этой дате привязаны, кстати, и определенные проекты, которые необходимо доделать. Это долгострой на месте бывшего военного госпиталя, где планируется восстановить исторически находившийся там храм, организовать духовно-просветительский центр, должен быть достроен и храм мученика Иоанна Воина, есть определенные пожелания по поводу завершения строительства собора Александра Невского, которое ведет УГМК. Все наши стройки двигаются, но не в таком темпе, как бы мне хотелось.
— Какого мнения вы придерживаетесь по вопросу Южной Осетии и присутствия там РПЦ? Не изменилось ли оно у вас после того, как вы приехали к нам?
— Самое важное для церкви — люди. Недавно принимал участие в мероприятии, где модератор обозначил тему как "проект Южная Осетия". Я не считаю возможным употреблять слово "проект", когда мы говорим об этносе, о религиозной и духовной составляющей народа Алании. Южная Осетия, как и Северная, — это прежде всего люди. Люди, немало пережившие, которым очень не хватает церкви. Я так или иначе регулярно общаюсь со многими жителями Южной Осетии, там практически 100%-но православное население. И храмы есть древние. А люди очень переживают из-за недостаточного окормления, там есть проблема — уходит население в секты.
— Мечта осетин и на Юге, и на Севере Осетии о создании единой Аланской епархии…
— У Бога нет невозможного. Молитва, прежде всего, наши деяния и старания. Я скажу одно, что и священноначалие Русской православной церкви, и, думаю, руководство страны понимают и осведомлены о сложившейся ситуации, есть достаточно скомпилированная точка зрения, как поступать, что делать, в каком направлении двигаться, поэтому надо набраться терпения, просить у Бога помощи и действовать в интересах народа.
— Традиционно РПЦ несет серьезную социальную и общественную нагрузку. Воскресные школы, центры реабилитации, защита исторических памятников и даже туризм. Как будет проводиться такая работа?
— Отдельно хочу отметить работу детского реабилитационного центра при Аланском женском Богоявленском монастыре. Через этот центр в год проходит до 700 детей с психоэмоциональными нарушениями. Одна из моих приоритетных задач — помочь центру с финансированием. Он со дня своего открытия вот уже 10 лет не прекращает работать, но в этом году монахини уже не смогли справиться с его содержанием самостоятельно. Буду ставить вопрос о возможной помощи и перед руководством республики, тоже обещали помочь, уверен, совместное решение найдется. Это наше общее дело, реальная целевая помощь нашим детям из Северной и Южной Осетии из небогатых социальных слоев.
Алания вообще не открыта для людей. Ни с какого ракурса. Нужно открывать... Я хочу, чтобы одна из паломнических дорог мира вела сюда
Вновь создаем в епархии паломническую службу, она тут как воздух нужна! Алания вообще не открыта для людей. Ни с какого ракурса. Нужно открывать. Это я говорю как человек, который долгие годы провел за границей: в Иерусалиме, на Ближнем Востоке и Северной Африке, которая является родиной монашества. Этими паломническими тропами человечество уже ходит столетиями, а ведь у нас, в Алании, не менее удивительные места, такие как Нузал, Зруг, Лисри.
Эту задачу — открыть Аланию миру — я считаю для себя приоритетной. Я хочу, чтобы одна из паломнических дорог мира вела сюда. В своих планах я опираюсь на те удивительные исторические факты, которые знают наши историки. Уже есть люди, которые предлагают первые паломнические маршруты: это будет горная Осетия, памятники зодчества, памятники древней христианской Алании.
В Алании можно поклониться частичке мощей святого Георгия, переданной Осетии из Египта. Ничего случайного в этой жизни нет, ведь я был там представителем Патриарха Московского и всея Руси. И спустя многие годы святой Георгий снова привел меня к этим мощам, уже в статусе правящего архиерея. Уже этой осенью в планах епархии получить частичку мощей святого Серафима Саровского из Дивеевского монастыря, это будет очень большое событие для всей республики, для развития паломничества.
— Вы стали настоятелем Кафедрального Святогеоргиевского собора, в дар которому в 2010 году патриарх Феодор II передал частицу мощей святого покровителя храма — Георгия Победоносца. Как раз в это время вы служили представителем Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Александрийском и всей Африки. Поэтому вас и на Юге, и на Севере Осетии — Алании православные считают человеком совсем не случайным, усматривая в вашем назначении особый смысл и миссию. Трудно работать с такими ожиданиями паствы?
Церковь — это единственное, что у меня есть в жизни, как и у всех тех, кто дал определенные монашеские обеты... Я не отдыхаю — трудоголик по природе. Меня иногда раздражает, что не могу работать по 24 часа в сутки. Морально готов, а физически меня не хватает. Вот это трудно
— Нет. Церковь — это единственное, что у меня есть в жизни, как и у всех тех, кто дал определенные монашеские обеты. Все, что у нас есть, — это служение Господу Богу, Церкви, своему Отечеству и народу. Я не отдыхаю — трудоголик по природе. Меня иногда раздражает, что не могу работать по 24 часа в сутки. Морально готов, а физически меня не хватает. Вот это трудно. На самом деле у меня такой стиль работы, мне нужно все сразу охватить, вникнуть, чем быстрее, тем процесс пойдет легче, а те люди, которые вместе со мной трудятся на благо достижения какой-то цели, будут понимать, куда и ради чего мы двигаемся. Плюс у меня уже есть работоспособная команда, она маленькая сейчас, мы ее добираем. Это люди, которые искренне хотят положительной динамики развития православия в республике, в Алании в целом. Это радостно, приятно, потому что реально можно будет увидеть плоды своих трудов.